– Его здесь нет, – тихо сказал Аргоси.

У нее все похолодело внутри. Томми уставилась на него, слишком потрясенная, чтобы заговорить.

– Простите меня, лорд Аргоси, но я не совсем понимаю… – Голос ее дрожал. Она заметила это и чуть было не разозлилась.

– Редмонд в Суссексе. По крайней мере, если он вернулся в Лондон, я его еще не видел.

Томми нервно засмеялась.

– Все-таки мне пока не понятно…

– Вы продолжаете внимательно смотреть на место рядом со мной, словно пытаясь увидеть там кого-то еще. Но не нашли того, кого искали, и ваше лицо потухло.

Она онемела. Представить только, Аргоси в первый раз за все это время увидел в ней человеческое существо! И если это оказалось возможным, значит, она выставила свои чувства напоказ. Это недопустимо. Этого не должно повториться!

Возникшее молчание было красноречивым. Однако Томми не смогла придумать сразу, что сказать.

Аргоси пришел ей на помощь, криво усмехнувшись.

– Редмонд еще не самый плохой вариант.

Томми поняла, что в силах вполне достоверно изобразить невинную улыбку.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, лорд Аргоси.

– Нет, не ошибаюсь, – мягко возразил он.

Томми все еще пребывала в легком ступоре, для того чтобы найти правильный ответ. Их молчание было намного честнее тех многочисленных и пустопорожних разговоров, которые они вели не раз. И пока Аргоси внимательно смотрел на нее, Томми разглядывала носки своих туфель. Потом подняла глаза к его начищенным до блеска пуговицам и увидела в них свое отражение. Томми оглядела салон, не видя никого, как будто это была морская даль.

– Вам известно, что мою первую любовь у меня отбил старший брат Джонатана – Майлс? – наконец спросил Аргоси. Совершенно обыденным тоном. Без какого-либо намека на мелодраму.

Томми вскинула глаза на Аргоси, который наблюдал за ней не без сочувствия. Что-то еще было в его взгляде – что-то вроде усмешки.

– Я совершенно точно не ваша любовь, мистер Аргоси, – вежливо заметила Томми.

Он помолчал. Вероятно, придумывал, что ответить. Такой роскошный красавец по любым меркам, а когда станет старше, будет еще красивее, и при этом совершенно не волновал ее.

– Конечно, – признал Аргоси в конце концов. – Но иногда очень хочется испытать страсть без сопутствующей ей боли, а вы, мисс де Баллестерос, действуете опьяняюще, как, к примеру, шампанское.

Ах, вот это слово – «боль». Томми сразу выхватила его из предложения. Оно пугало ее. Оно было неотделимо от того, что Аргоси называл страстью. Только что он сказал ей странный комплимент, а на самом деле правду. Томми представлялась ему чем-то вроде приятного отвлечения, какого-то обезболивающего, способом забыть. Такой она казалась многим присутствовавшим здесь, но эти мужчины ошибочно принимали свое отношение к ней за желание. Как и Прескотт, кстати.

Почему-то замечание Аргоси ее не обидело. Правду Томми любила больше своих иллюзий.

Ей стало интересно, понимает ли Аргоси, что страсть и любовь – это вещи разные. Любовь, как она подозревала, – это ласковые руки, которые обнимают тебя, пока ты, уткнувшись в рубашку мужчины, рыдаешь над своей потерей или от унижения. Любовь – это еще и мужчина, который бросается в реку ради того, чтобы выловить из воды обрывок материи с медалью на нем, чтобы ты по-прежнему ощущала свою связь с семьей, пусть воображаемой.

При этой мысли Томми вдруг почувствовала, что ее грудь словно наполнилась светом. Ей захотелось закрыть глаза и остаться наедине с этой новой открытой ею правдой.

Понял ли это Джонатан, подумала она.

Но даже если понял, что это меняет?

Хотя, может, Джонатан и исчез по этой причине.

Томми собралась.

– Приятно сознавать, лорд Аргоси, что с моей помощью вы оттачиваете свое искусство флирта, перед тем как наступит день и настоящая любовь найдет вас.

Томми совсем не была уверена, что он обратил внимание на смысл, который она вложила в слова. Аргоси криво усмехнулся, как будто сомневался, что такой день настанет.

– Невзирая ни на что, я полагаю, наши отношения не изменятся, мисс де Баллестерос.

– Абсолютно. Благодарю вас, мистер Аргоси. Кстати, вы ошиблись относительно… мистера Редмонда.

Эту нужно было особо подчеркнуть, несмотря на то что оба понимали – она лжет. Как бы то ни было, Томми не хотела или не могла признать это вслух.

– Да, согласен. И я совершенно точно знаю, что вы его не интересуете вообще.

Томми постаралась не улыбнуться ему в ответ. Но ей это не удалось.

Снова возникла пауза.

– Вам, наверное, будет приятно узнать, что ваши комплименты самые изысканные? – искренне сказала она.

Аргоси улыбнулся. Видно было, как он смягчился.

– Должен поблагодарить вас за вдохновение говорить их.

Томми покрутила в руке пустой бокал и посмотрела в сторону.

– Знает ли мистер Редмонд, какого прекрасного друга он нашел в вашем лице?

– Знает. Даже если все, на что я способен, это лишь терпимо относиться к его безудержной жажде зарабатывать деньги. Мне это желание хорошо понятно.

– Насколько мне известно, у него есть…

В комнату вошел высокий неуклюжий мужчина. Томми подобралась. Прескотт и не глянул в ее сторону. Пока не глянул. Возможно, просто не заметил ее. Томми смотрела, как он общается с другими гостями, как подчеркнуто мило ведет себя с графиней.

Надо было немедленно уходить.

– Лорд Аргоси, вы извините меня?

И следующую четверть часа Томми, подобно военной медали ее отца, уплывавшей тогда по реке, плавно перемещалась от одной беседы с гостями к другой, все дальше и дальше удаляясь от Прескотта. Но спиной ощущала его присутствие, как приближение шторма. Не то чтобы он был нацелен устроить полный разгром. Просто было очевидно, что лорда Прескотта переполняло нечто, может, какой-то умысел, который полностью изменит ее настроение.

Томми понадеялась, что он больше не будет оценивать ее возможное искусство любовницы.

Женщина не может выпить столько шампанского и не пойти в туалет. Если она отправится туда, Прескотт перехватит ее. Прошло какое-то время, прежде чем Томми поняла, что дальше тянуть невозможно.

И весьма предсказуемо, когда, покончив со своими делами, она появилась на пороге туалетной комнаты, лорд Прескотт вышел из темного угла промежуточного помещения, которое отделяло туалет от большой гостиной, где общались гости графини.

– Мисс де Баллестерос, можно вас на пару слов?

Она резко остановилась в добрых пяти футах от него, чтобы он до нее не дотянулся.

– Лорд Прескотт, не могли бы вы по крайней мере не набрасываться на меня в такую минуту?

– У меня и в мыслях не было напугать вас. Надеюсь, вы простите меня. Так трудно улучить момент, чтобы поговорить с вами наедине.

«Но ведь улучил! Значит, мой план сработал».

– Буду краток, – сказал он. – Я тщательно обдумал все, что вы сказали мне несколько дней назад, мисс де Баллестерос. Так как у меня свое собственное состояние, я не обязан подчиняться требованиям моей семьи и могу жениться на ком захочу.

«Подчиняться требованиям семьи». Слова, которые лучше всего описывали ситуацию Джонатана Редмонда. Для аристократа это очень необычно – не быть обязанным подчиняться требованиям семьи.

А потом слово «жениться» вдруг погребальным колоколом прозвучало у нее в голове. Томми буквально парализовало при мысли о том, что сейчас может произойти.

– И если мое имя – это то, что потребуется мне для того, чтобы насладиться вашим телом, мисс де Баллестерос, я с радостью предлагаю вам выйти за меня замуж.

В ушах зажужжало: «замуж», «замуж», «замуж»…

Слова эхом дробились в голове. «Сейчас я упаду в обморок», – подумала Томми. Конечно, это было невозможно. Такого у нее еще в жизни не бывало, чтобы падать в обморок от предложения руки, сделанного виконтом, в сущности незнакомым ей человеком.

Он подошел ближе.

Томми содрогнулась.

Мысли, как рой пчел, жужжали в ушах. Она станет леди Прескотт. Леди! В ее распоряжении будет куча денег, своя карета, слуги, роскошные туалеты, содержание. Она станет частью семейного древа титулованного древнего рода. Наверняка, напишут ее портрет, который будет висеть над камином в лондонском доме или в одном из загородных поместий. У Прескотта на портрете будет самодовольный вид, он положит ей руку на плечо, к коленям будут прижиматься их неуклюжие дети. Ей, может, удастся заставить его воспользоваться своим политическим влиянием, чтобы навсегда запретить детский труд.

Больше не будет убого жилища в ходящем ходуном доме. Больше не надо будет жить, считая каждый пенни.

Больше никакой свободы и никакого воодушевления, никакой страсти и никакой любви!

Единственной платой за уют и безопасность будет лишь необходимость ложиться в постель с этим мужчиной, подчиняться его прикосновениям, самой дотрагиваться до него – и так до скончания жизни.

Родить ему наследников.

Выйти замуж за этого незнакомца, с которым Томми главным образом оценивала неожиданные поступки короля и шутила над ними. Она едва знала его. А он ее вообще не знал.

Как со стороны, Томми слышала свое взволнованное, прерывистое дыхание.

Лишь один человек мог предложить ей утешение и безопасность в своих объятиях. И предложить навсегда.

Если бы Прескотт попросил бы ее месяц назад… Если бы он попросил об этом за день до ее полуночной встречи с Джонатаном Редмондом под окнами герцога Грейфолка…

Ах, теперь она была совсем другим человеком! Один поцелуй изменил все.

Почему Прескотт посчитал, что она того стоит? Томми очень хотелось спросить. Что такого было в ней? Она знала, что красива, но опять же в обществе полно красивых женщин, и все они, как ей показалось, танцевали с Джонатаном на том балу. Все это были ее фантазии, как сказал Аргоси? Или желание победить, которое, судя по всему, свойственно всем богатым людям?

Вот если бы ее вложения в дело Джонатана и Клауса уже окупились!