— Итак, два человека погибли. Одного, без зазрения совести, бросили у самой воды. От второго пытались избавиться… Спугнул ли кто-то убийцу? Или просто-напросто дал стрекача, запаниковав?

— При слушании дела, в присутствии коронера, констебль Даггин высказал предположение, что убийца, должно быть, знал — рано или поздно тела будут обнаружены. Потому он и предпочел унести ноги. Как оказалось, цыгане, которые бродили здесь, действительно покинули деревню.

— Кто-нибудь пытался разыскать их?

— Жителей соседних деревень оповестили о случившемся. Однако цыган и след простыл. Ни для кого не секрет, что эти бродяги умеют исчезать, будто растворяясь в воздухе.

Фолкнер кивнул, однако ее слова показались ему неубедительными.

— Тем не менее, следовало бы приложить больше усилий. Вполне возможно, кто-нибудь из них заметил нечто неладное, — он заслонился от солнца ладонью и снова посмотрел на реку, потом поднял глаза вверх, осмотрел берег. — А что вон там?

Сара посмотрела туда, куда был устремлен его взгляд. Высоко над рекой, на плоской вершине холма, стояли, словно застыв в дозоре, каменные часовые. На фоне голубого не6a они казались темно-серыми.

— О, это всего лишь каменный круг. Они встречаются тут на каждом шагу.

— Это, как я понимаю, одна из руин, которые изучает сэр Исаак? Верно?

— Мы как раз измеряли камни там, наверху, — кивнула Сара. — Он решил отдохнуть, подремать на солнышке. Я отправилась на поиски трав. Тогда-то и наткнулась на убитого.

— Это я уже слышал, — Фолкнер зашагал вдоль берега, направляясь к холму. — Возле Солсбери есть тоже один такой. Все приезжают взглянуть на него. Стоунхендж, как его называют.

Он уже прошел довольно далеко вдоль берега и, кажется, вовсе не собирался останавливаться. Сара набрала полные легкие воздуха, подхватила подол юбки и бросилась ему вдогонку. К тому времени, как она добралась до вершины холма, Фолкнер уже стоял в центре каменного круга. У него был вид приятно удивленного человека. Он немного походил на ребенка, случайно нашедшего некую расчудесную игрушку.

— Я и не предполагал, что они такие великаны, — изумленно сказал он, глядя на камни, — и так безукоризненно точно расставлены. Значит, вы говорите, друиды?

— Сэр Исаак, а не я…

— Я полагаю, для того, чтобы доставить эти камни на место, они должны были прибегать к магическим заклинаниям, — поддразнил он ее. В его глазах бегали лукавые искорки.

— Проще предположить, что они перевозили их по реке на баржах, — серьезно сказала она.

Его улыбка стада еще, лукавее, в глазах плясали веселые огоньки, он с откровенным любопытством смотрел на нее.

— Вы всегда высказываете столь приземленные мысли, мистрис Хаксли?

Нет. Обычно над ней властвовало безумие. И она оказывалась, словно в клетке, заключена между миром своих сновидений и воспоминаний и тем миром, который с таким трудом удалось возвести вокруг себя. И ни в том, ни в другом не было для этого человека места. Просто не находилось для него места. Он был для нее опасен. Словно в ее сознании неожиданно с силой распахнули дверь, нарушив замкнутость ее жизни. Из-за открытой двери до нее доносились звуки и запахи другого мира, отличного от ее собственного. Тот мир был полон искушений.

Она не смогла сдержать дрожь в руках. Она просто прятала пальцы в складках юбки, попыталась заставить себя успокоиться.

— Вы осмотрели уже все, что вам хотелось бы? — спокойно спросила она.

Он не ответил, а продолжал молча смотреть на нее. Солнце освещало его со спины. Ей был виден только его силуэт. На фоне яркого голубого неба темным пятном вырисовывались очертания головы и фигуры.

— В чем дело? — спросил он, так и не ответив на ее вопрос.

— Солнце…

— Я имею в виду, что с вами? Вы нездоровы? Вам дурно?

У нее перехватило дыхание. Ведь она проявила столько предосторожностей. Нет. Он решительно ничего не может знать о ней. Хорошо поставленным голосом она высокомерно проговорила, тоном, предназначенным для тех случаев, когда отчаянно требовалась сдержанность и надменность:

— Прощу прощения?

— Возможно, мне не следовало обращаться к вам? Не следовало просить вас о помощи? Я недооценил того обстоятельства, что возвращение сюда может расстроить вас.

У нее отлегло от сердца. Он явственно почувствовал ее неловкость, неуверенность, хотя и приписал их совершенно иным причинам. Она сожалела по поводу гибели цыган и не желала, чтобы преступление осталось безнаказанным. Зато она точно знала, что вовсе не убийство явилось сегодня причиной ее растерянности и смятения.

О, как ярко светило бы солнце в ее садике, спрятавшемся за каменной стеной возле дома! Какой ароматной была бы земля в ее пригоршнях! О, если бы она только могла сейчас оказаться там.

— Разрешите проводить вас до дома, — вежливо сказал Фолкнер. Тех минут, которые уйдут на обратную дорогу, ей еще хватит, чтобы сохранить самообладание. Но не больше.

— Если вам будет угодно.

— Вот сюда, если не возражаете, — он махнул рукой в сторону, где позади каменного кольца тянулся большак. А вдоль него выстроились серые массивные глыбы. Там, где заканчивался их ряд, тянулась длинная кольцеобразная канава, внутри нее была земляная насыпь, такая внушительная, что на ней легко расположилась основная часть деревни, а также несколько значительных пастбищ и садов. И посреди домов, полей и садов четко вырисовывалась пара концентрических каменных кругов — родных братьев того кольца, внутри которого они с Фолкнером стояли сейчас.

Он изумленно замотал головой.

— Я был не прав, сравнивая эти камни со Стоунхенджем. Здешние сооружения намного крупнее и более хитроумно устроены.

Сара услышала свой глуховатый голос словно доносящийся откуда-то издалека:

— Сэр Исаак того же мнения.

— Точно так же, как он придерживается мнения, будто все это дело рук друидов? А что думаете по этому поводу лично вы, мистрис Хаксли?

Она не нашлась, что ответить. А он, воспользовавшись мгновенным замешательством, взял ее руку и продел под свой локоть. Улыбнувшись, с нагловатой самоуверенностью, он сказал:

— Пойдемте, я провожу вас до дома. А вы расскажете мне по дороге о здешних местах. Кажется, я начинаю разделять восхищение сэра Исаака.

Его пристальный упорный взгляд, коим он окинул ее с ног до головы, не оставлял сомнений, что причиной его интереса были не одни только голые камни и земляные насыпи. Сара зарделась и отвернулась, смутившись. Она угодила в западню, не сумев отказать в самой пустяковой просьбе и одновременно не в состоянии сохранить лицо. Книжица, в которой она делала наброски рано утром, все еще лежала в кармане ее юбки. Сара ощущала ее тяжесть у себя на бедре. Фолкнер вывел ее из каменного круга на длинный большак.

— Несколько месяцев назад, — начал вдруг рассказывать Фолкнер, когда они прошли немного по дороге, — лондонские власти посчитали нужным провести раскопки прямо перед моим домом. Попробуйте угадать, что там обнаружили?

— Римскую дорогу, — рассеянно пробормотала Сара. Сейчас ее мысли были заняты поиском какой-либо хитрости, чтобы сбить его с толку. Насочинять бы чего-нибудь, что могло бы удовлетворить его любопытство по поводу этих камней. Одновременно увести его в сторону от непредсказуемых вопросов. Как бы так изловчиться и направить ход его мыслей исключительно на убийство цыган? Пусть бы он, как можно скорее, распутал это дело и оставил в покое Эйвбери, а заодно и ее.

— И как вы угадали? — удивленно спросил он.

— Что угадала? — Что же необычного или неожиданного она сказала, если он вдруг остановился и одарил ее таким лучистым взглядом, от которого по всему ее телу пробежала непонятная дрожь?

— Ну то, что перед моим домом обнаружили римскую дорогу?

Неужели она, впрямь, так сказала? Боже милостивый, ей следует быть повнимательнее. Она пожала плечами, давая понять, что не придает своим словам особого значения.

— Римские дороги проходят через весь Лондон. И если известно, где копать, то не успеешь и глазом моргнуть, как наткнешься на одну из них.

— Неужели? — он как-то недоверчиво взглянул на нее. — Мы не задумываемся о том, как давно люди населяют этот остров.

— Может быть, оно и к лучшему.

— Но вы здесь живете, — он махнул рукой вдоль длинного ряда камней по обеим сторонам дороги, — среди всего этого. И как вы можете быть столь равнодушной?

— Прошлого не вернуть. Поэтому бесполезно долго рассуждать о нем. — Боже, почему она лжет? Она знает: все, что говорит ему, сплошная ложь. Но так куда безопаснее, чем говорить ему правду. Сэр Исаак и другие великие мужи их эпохи пытались найти смысл абсолютно во всем. Они сравнивали Вселенную с действием гигантского механизма. В их мире время не бежало вспять, то и дело пробиваясь наружу в сновидениях и рисунках. Нет, оно оставалось таким, каким ему и следовало быть — таким же мертвым, как недавно похороненные цыгане. Оно оставалось ушедшим в небытие.

— Но эти камни должны же что-то олицетворять? — настаивал Фолкнер, — Чтобы доставить их сюда, были затрачены нечеловеческие усилия. Для этого должна существовать серьезная причина и весомый повод.

Верно, без этого никак нельзя. Поводом была сама жизнь, с присущим ей ритмом. Именно по этой самой причине были возведены и другие сооружения. Но пока, по всей видимости, он еще не уловил в этом связи. Он обращал внимание только на то, что бросалось в глаза. Она благодарила судьбу за это. Ей нестерпимо хотелось поскорее остаться одной. В любое мгновение земля может выскользнуть из-под ее аккуратно обутых ножек. И тогда, совершенно неожиданно, на нее снова нахлынут сновидения. Она уже ничего не сможет поделать. Как никогда ей сейчас нужен был сад, его высокие стены, тишина и уединение. Ей было обидно до слез.

— Мне, действительно, пора возвращаться, — сказала она несколько натянутым тоном.

— Вы так бледны, — он снова посмотрел на нее своим удивительно проницательным взглядом, от которого ей еще больше стало не по себе.