София Чайка - Однажды 31 декабря, или Тили-тили-тесто…

«Дома».

Юля едва не проорала это слово на весь аэропорт. Сдержалась и, удовлетворенно вздохнув, прошептала:

— Вернулась. Ура!

— Подумаешь. Вот если бы я прилетела к тебе в Лондон, тогда бы появился повод порадоваться. А так…

Симпатичная «рыжуля» в меховом полушубке из крашеного в апельсиновый цвет каракуля подхватила ее под локоть и потянула на улицу.

— Надька! — обрадовалась Юля и на ходу чмокнула бывшую школьную подругу в щеку.

— Я тоже рада тебя видеть, но не обниматься же прямо здесь.

— Кстати, что ты делаешь в аэропорту? Я никому не говорила, что прилетаю. Тем более, этим рейсом. Только родителям позвонила.

— Они и просветили. А еще попросили встретить тебя, чтобы ты не тряслась в троллейбусе.

— Зачем в троллейбусе? Могу позволить себе такси.

— Ничуть не сомневаюсь, но твои родители — люди старой закалки. Такси для них — предмет роскоши.

— Ты права.

Когда-то давно, точнее, двадцать пять лет назад, Юлю усыновила пожилая пара. Свою настоящую мать девушка не помнила и даже не пыталась интересоваться, кто она. Максим Максимович и Валентина Николаевна стали ее семьей и воспитывали в меру своих возможностей. Любили Юлю, как родную, и она отвечала им тем же. Уехав на несколько лет в Англию, девушка уговорила их приобрести мобильный телефон. Консервативная пара считала подобную покупку для стариков нецелесообразной и даже вредной. Их убедил единственный аргумент — возможность общаться с дочерью. С тех пор родители ничуть не изменились.

Поскорей бы увидеть милых стариков. Давно она не слушала их наставлений. Редкие телефонные разговоры и письма не в счет. Да, родители писали ей письма, чем весьма удивляли сокурсников дочери. Юля бережно хранила толстые конверты в шкатулке в лондонском доме.

— Ты совсем меня не слушаешь, — проворчала Надя, подталкивая девушку к автостоянке.

— Извини, — Юля погладила яркий рукав. — Новый?

— Старый. Ему уже одиннадцать месяцев. Говорила своему, что в этом году каракуль не в моде. Все приличные люди носят норку.

— А Марк что?

— Сказал, чтобы я пришила к этой ветоши норковый воротник. — Юля расхохоталась. Она обожала эту экстравагантную парочку. — Но наш разговор о другом.

— Я отвлеклась.

— Как всегда. В общем, так: ты нужна мне, как рабочая сила.

— Как что?

— Не беспокойся, ничего тяжелого носить не нужно. Для этого существуют мужчины.

— Надь, будь любезна, начни сначала. У тебя ремонт?

— Хуже. Подруга, десять лет пролетело, как один день. Ну, два.

— И…

— Встреча выпускников у нас.

— В декабре? Кто делает такие встречи на Новый год? Идея чья?

— Чем тебе не нравится идея? Оригинальная.

— Значит, твоя.

— Я уже все организовала. Отвезу тебя домой, и поеду в ресторан. Есть неучтенные мелочи.

— Вообще-то я планировала праздновать дома.

— Празднуй на здоровье. Мы тридцатого заседаем.

— И на этом спасибо.

— Пожалуйста. Будет весело. Новогодняя программа. Чудесная музыка. Все самое лучшее, ты меня знаешь.

— Вот именно. Ладно. Считай, уговорила. Много наших соберется?

— Достаточно. Мы на месте. — Они остановились рядом с «Хондой». — Садись.

— Не спрашиваю, новая ли.

— Новая. Подарок ко дню рождения.

— Понятно.

— Но я заказывала «Вольво».

— Может, стоило попросить у Деда Мороза? — рассмеялась Юля.

— Классная идея! Если Марк не одумается, я займусь поисками подходящего Деда прямо на вечеринке.

— Марк оторвет ему бороду. Ну, и другие части тела тоже под угрозой.

Они уселись на кожаные сидения. Надя включила зажигание.

— Это не мои проблемы. Кстати, о них, — пока прогревался мотор, подруга принялась рыться в бардачке. Достала тюбик с губной помадой. — Хочу тебя предупредить. Чтобы не было неожиданностей. Куда подевалось эта пудреница?

— Посмотрись в зеркало заднего вида. Что за неожиданности?

— Белецкий придет.

Белецкий. Златовласый красавец с карими глазами. Высокий и, до неприличия, гармонично сложенный. Парень — мечта, в которого невозможно не влюбиться. И не только из-за внешности, приятного обхождения и неотразимого обаяния. Скрипка в его руках пела и плакала точно так же, как девчонки, на которых он обращал свой взгляд, или которых игнорировал. Не футболист или боксер покорил женские сердца десятого «Б», а виртуоз, подающий большие надежды в мире музыки, во всяком случае, местного масштаба. Вместе с тем Белецкий не отказывался от радостей, которые дарила жизнь.

Каков он теперь?

Юля не видела его… Неужели семь лет прошло?

— Не могла не пригласить идола женской половины нашего класса. Как-никак, работаем в одном учреждении. Да и другие все равно бы проболтались.

— С женой придет?

— Один, — Надя развернулась к подруге. — Ты разве не знаешь?

— О чем?

— Точно, не в курсе?

— Надь, я знаю только то, что ты наболтала мне по скайпу, если не считать маминых писем. — Несколько коротких визитов домой — не в счет. Она почти не виделась со старыми знакомыми, а Надя болезненную для подруги тему никогда не поднимала. — Попробую предположить: у Белецких родилась двойня, дочь назвали Юлей, а сына Пашей.

Говоря это, девушка улыбалась, хотя на душе скребли кошки. Это была ее мечта — родить Пашке двоих детей. Однако судьба распорядилась иначе.

— С твоим воображением нужно книжки писать, а не пылью в антикварном магазине припадать.

— Там нет пыли. Так что там с Белецким?

— Развелся твой Пашка.

— Он не мой.

— Захочешь, будет твой. Если один раз это произошло…

— Почти произошло. Знаешь, иногда мне кажется, что между нами и не было ничего. Что я себе все напридумывала. Бывает же такое?

— Ну, да, конечно. А я вместе с тобой фантазировала. Мне-то от этого какой прок? Кстати, Пашка интересовался, собираешься ли ты повидаться с одноклассниками.

— А ты что?

— Ну… Я ведь не знала, прилетит ли моя подруга до праздников.

— По-прежнему любишь сюрпризы?

— Обожаю! Но только для других.

Страшная женщина.

Юля сделала вид, что в ужасе отодвигается к окну.

— Агась. Бойтесь меня, — виртуозно лавируя, Надя вырулила на трассу. — Кстати, ты как настроена? Любишь его, или появился кто-то другой? Какой-нибудь англичанин: чопорный и интеллигентный, или наоборот — байкер в наколках.

— Старичок-сосед не считается? Он частенько заходит в магазин, целует мне руку и долго просматривает старые газеты. Однако у меня есть соперница. Думаю, он неравнодушен к моей хозяйке. Но, как только она появляется, старик кланяется и уходит. При этом постоянно забывает трость. Леди Элизабет каждый раз догоняет мужчину, чтобы отдать ему довольно дорогую вещицу, а потом они несколько минут разговаривают на улице. В магазин она возвращается с белой розой. Ставит ее в вазу и, грустно улыбаясь, уносит в свою комнату. Интересно, верно?

— Прям роман. Похоже на свидание.

— Я тоже так думаю. Они такие милые.

— Эта Элизабет на самом деле леди?

— Настоящая баронесса. Кроме городской квартиры над антикварным магазином, она владеет загородным домом. Но хозяйка не любит выезжать за пределы Лондона. Говорит, что там ее угнетают воспоминания о почившем муже.

— Если бы у меня был загородный дом в Англии… Дьявол, пусть даже лачуга, я бы наслаждалась жизнью по полной программе. Хочу рокера — плевать, что думают другие, хочу старика с тростью — мое личное дело. Кстати, ты так и не ответила: с Пашкой что собираешься делать?

Юля отвернулась к слегка запотевшему окну. Нарисовала кривоватую снежинку. Вспомнила, как когда-то вместе с Белецким наряжала дома елку к празднику, а потом он учил ее вырезать из салфеток снежинки. Получалось у Юли не очень, и они дуэтом смеялись над неудачным рукоделием.

У Паши — замечательные пальцы, чувствительные и красивые. Единственное, чего он никогда не делал, так это работу по дому. Берег руки так же тщательно, как свой инструмент. Белецкий обожал свою скрипку, но всегда мечтал о шедевре, если не о Страдивари, то хотя бы Фрамуса[1]. Он говорил об инструменте так, словно именно скрипка, а не Юля, была его любимой. Возможно, ей это не показалось.

— Не знаю, — Юля не лукавила. Она и сама не знала, что теперь чувствует к Белецкому. — Время покажет.

Едва Юля вытащила чемодан и захлопнула багажник, Надя махнула на прощание рукой и укатила по делам. Первым девушку встретил с детства знакомый запах свежеиспеченных булочек с сахарной помадкой, проникающий сквозь старую дверь. Она и сама всплакнула, когда мама крепко прижала ее к груди, причитая: «Девочка моя! Приехала!» Отец с улыбкой ждал своей очереди, чтобы как следует поприветствовать дочь. Но потом не выдержал и проворчал:

— Мать, хватит сырость разводить. Лучше покорми ребенка.

— Да, конечно. Бегу.

Валентина Николаевна еще раз коснулась дочери, словно не верила, что она здесь, рядом, и засеменила в кухню.

— Уже три раза чайник ставила, — сообщил Максим Максимович и обнял дочь, а затем слегка отодвинул, чтобы рассмотреть внимательнее. — И как дорога?

— Спокойная.

— Вот и славно. Погода не очень для полетов. Мы переживали, что твой рейс отменят.

— Я бы все равно нашла возможность приехать.

Перед каждым Новым годом Юля приезжала домой, чтобы отметить его с родителями. Лондонская хозяйка, которая не имела собственных детей, поддерживала девушку в этом стремлении. В ответ на сообщение Юли, что она в очередной раз собирается домой, баронесса чинно кивала и говорила: «Традиции — лучшее, что есть в семейной жизни. Если, конечно, не считать любовь и взаимное уважение». А затем вытаскивала из комода альбом со старыми фотографиями, садилась в кресло-качалку и долго листала страницы, лелея собственные воспоминания.