Он кивает и доливает ее бокал. Она тянется за бокалом, каким-то образом умудряясь опрокинуть красное вино на белый передник и туфли официанта, на которых тут же начинают расплываться багровые пятна.
– Ой, ради бога, простите! – Она в ужасе прикрывает руками рот.
Он устало вздыхает и вытирает вино.
– Бывает. Пустяки. – Он награждает ее рассеянной улыбкой и исчезает.
С пылающим лицом Нелл достает из сумки записную книжку, чтобы хоть чем-то заняться. Поспешно перелистывает страницы со списком парижских достопримечательностей и сидит, уставившись на белую бумагу до тех пор, пока не убеждается, что на нее никто не смотрит.
Живи секундой, пишет она на чистой странице и дважды подчеркивает написанное. Когда-то она видела такое в журнале. И старайся ничего не разливать.
Она смотрит на часы. Без четверти десять. Еще примерно 39 600 секунд – и она сможет сесть в поезд, постаравшись навсегда забыть об этом уик-энде.
Когда Нелл возвращается в отель, за стойкой все та же администраторша. Ну конечно, а как же иначе. Она кладет перед Нелл ключ от номера.
– Другая дама еще не пришла, – говорит она, произнося слово «другая» как «дгугая». – Если она вернется до конца моей смены, я передам ей, что вы в номере.
Нелл бормочет невнятное «спасибо» и поднимается наверх.
Она включает воду и встает по душ, стараясь смыть с себя разочарования сегодняшнего дня. В половине одиннадцатого она ложится в постель и берет с прикроватного столика какой-то французский журнал. Слов она не понимает, но она не захватила с собой книги. Поскольку отнюдь не рассчитывала проводить время за чтением.
Наконец в одиннадцать она гасит свет и лежит в темноте, прислушиваясь к рычанью мчащихся по узеньким улочкам мопедов и к беспечной болтовне счастливых французов, возвращающихся домой. Она чувствует себя чужой на этом празднике жизни.
На глаза наворачиваются слезы, и ей ужасно хочется позвонить девчонкам и рассказать им о том, что случилось. Но она пока не готова выслушивать слова сочувствия. Она не позволяет себе думать о Пите и о том, что ее продинамили. И старается не представлять себе мамино лицо, когда та узнает правду о романтическом уик-энде в Париже.
А затем дверь открывается. И загорается свет.
– Поверить не могу. – Посреди номера стоит американка, лицо раскраснелось от алкоголя, на плечи накинут большой фиолетовый шарф. – Я надеялась, что вы уедете.
– Я тоже, – отвечает Нелл, натягивая одеяло на голову. – Потушите, пожалуйста, свет, если вас, конечно, не затруднит.
– Меня никто не предупредил, что вы все еще здесь.
– И тем не менее это так.
Нелл слышит, как на стол плюхается сумка, как дребезжат вешалки в шкафу.
– Мне как-то некомфортно ночевать в одном номере вместе с посторонним человеком.
– Уж можете мне поверить, если бы у меня был выбор, я тоже никогда не стала бы ночевать вместе с вами.
Нелл лежит, накрывшись с головой, а женщина тем временем продолжает суетиться и непрерывно хлопает дверью ванной. Через тонкую стенку Нелл слышит, как та чистит зубы, полощет рот, спускает воду в унитазе. И пытается представить, что она, Нелл, находится совсем в другом месте. Быть может, в Брайтоне, с одной из подруг, и прямо сейчас, пьяно пошатываясь, ложится в постель.
– Должна вам сказать, что я страшно недовольна, – говорит американка.
– Тогда отправляйтесь спать в другое место, – парирует Нелл. – Потому что у меня не меньше прав на этот номер, чем у вас. А может, и больше, если сравнить даты бронирования.
– Не вижу причин, чтобы так раздражаться, – обижается американка.
– Ну а я не вижу причин, чтобы заставлять меня чувствовать себя еще хуже, чем есть, черт побери!
– Милочка, я не виновата, что ваш дружок не приехал.
– А я не виновата, что в отеле нам зарезервировали один номер на двоих.
В комнате повисает напряженная тишина. Нелл втайне надеется, что американка скажет что-нибудь более дружелюбное. Глупо воевать между собой в столь тесном пространстве, тем более двум женщинам. Ведь мы в одной лодке, думает Нелл. И пытается найти хоть какие-то слова примирения.
И тут громкий голос американки разрезает темноту:
– К вашему сведению, я положила все ценные вещи в сейф. И я обучалась приемам самообороны.
– А меня зовут королева Елизавета Вторая, – бормочет Нелл.
Она возводит глаза к небесам и ждет, когда щелчок выключателя подскажет ей, что соседка наконец погасила свет.
Несмотря на усталость и подавленное состояние духа, Нелл не может уснуть. Она пытается расслабиться и навести порядок в голове, но около полуночи внутренний голос ей говорит: Нет. Спокойный сон – это не про вас, девушка.
Ее мозг безостановочно работает, напоминая стиральную машину, извлекающую черные мысли на поверхность, совсем как грязное белье. Может, она проявила излишнюю горячность? Может, ей не хватило хладнокровия? Может, дело в слишком длинном списке парижских музеев, со всеми «за» и «против» (продолжительность их пребывания в Париже по отношению ко времени стояния в очередях)?
Может, она слишком надоедливая и поэтому ни один нормальный мужчина не сможет ее полюбить?
А ночь все тянется и тянется. Нелл лежит в темноте, пытаясь не обращать внимания на доносящийся с соседней кровати зычный храп. Она потягивается, зевает, ворочается с боку на бок. Пытается глубоко дышать, полностью расслаблять тело, представлять, будто запирает черные мысли в ящик и выбрасывает ключ.
Свет фонарей отражается от поверхности крыш. Мелкий дождик неслышно капает на тротуар. Какая-то парочка медленно идет в обнимку домой, о чем-то тихонько переговариваясь.
А ведь как все было хорошо задумано! – горестно размышляет Нелл.
Соседка храпит все громче. Издает такие звуки, будто ее душат. Нелл нашаривает в чемодане беруши (она специально купила две пары, на всякий случай) и залезает обратно в постель. Я буду дома уже через восемь часов, думает она, и на этой успокоительной ноте наконец погружается в сон.
Глава 5
Фабьен сидит в кафе возле раздаточного окна, смотрит, как Эмиль отдраивает огромные стальные противни, и с унылым видом прихлебывает кофе из большой кружки. На часах двенадцать сорок пять.
– Ты напишешь другую. Еще лучше, чем эта, – говорит Эмиль.
– Я вложил всю душу в эту книгу. И вот ее нет.
– Да ладно тебе! Ты считаешь себя писателем. Значит, мыслей у тебя должно быть больше, чем на одну книгу. Так как в противном случае ты будешь вечно голодным писателем. И может, в следующий раз воспользуешься компьютером, а? Тогда ты просто сможешь распечатать еще один экземпляр.
Фабьену удалось подобрать сто восемьдесят три страницы из трехсот с хвостиком, которые унесло ветром. Часть страниц оказалась заляпана грязью, забрызгана водой, с отпечатками подошв. Но часть бесследно исчезла в парижской ночи. Когда он обходил улицы вокруг дома, то видел отдельные страницы, реющие в воздухе или мокнущие в сточной канаве под равнодушными взглядами прохожих. Смотреть, как самые сокровенные мысли валяются у всех на виду, было для него равносильно тому, чтобы в голом виде появиться на людях.
– Эмиль, я такой дурак. Ведь Сандрин постоянно твердила мне, чтобы я не брал рукопись на крышу…
– Ой нет! Только давай не будем о Сандрин. Пожалуйста! – Эмиль выливает из раковины жирную воду и наливает свежую. – Если ты опять заведешь свою шарманку о Сандрин, то я тогда глотну бренди. На трезвую голову мне этого не вынести.
– Что мне теперь прикажешь делать?
– То, что тебе велит твой герой, писатель Сэмюэл Беккет: «Попробуй снова. Провались снова. Провались лучше». – Эмиль поднимает на Фабьена глаза, его шоколадная кожа блестит от пота и пара. – И сейчас я говорю не только о твоей рукописи. Тебе необходимо снова начать выходить. Знакомиться с женщинами. Немножко выпить, немножко потанцевать… Найти материал для следующей книги!
– У меня что-то нет настроения.
– Тогда сделай так, чтобы оно было! – Эмиль как раскаленный радиатор, рядом с ним всегда становится теплее. – По крайней мере, у тебя наконец появилась причина вылезти из квартиры. Попробуй хоть немного пожить полной жизнью! Подумай о чем-нибудь другом. – Он заканчивает мыть последний противень. Складывает его вместе с остальными и перебрасывает через плечо посудное полотенце. – Ладно. У Оливье завтра ночная смена, так? Значит, остаемся только мы с тобой. Сходим выпить пивка. Что скажешь?
– Ну, я не знаю…
– А какие еще у тебя есть варианты? Сидеть сиднем в своей крошечной квартирке? Месье Олланд, наш президент, скажет тебе по телику, что в стране нет денег. А твой пустой дом скажет тебе, что у тебя нет женщины.
– Да уж, Эмиль, утешил так утешил! Тоже мне, друг называется!
– Да! Я твой друг! И могу перечислить миллион причин, почему тебе стоит пойти со мной. Ну давай повеселимся немного! Подцепим нехороших женщин. Попадем в каталажку. – (Фабьен допивает кофе, вручает кружку Эмилю, и тот кладет ее в раковину.) – Давай! Тебе надо жить так, чтобы было о чем писать.
– Может быть, – говорит Фабьен. – Я подумаю.
Глава 6
Ее будит стук в дверь. Сперва словно издалека, затем – уже громче, и наконец она слышит голос:
– Уборка номеров.
Уборка номеров.
Нелл рывком садится, моргает, у нее слегка звенит в ушах, и в первую минуту она не понимает, где находится. Удивленно смотрит на незнакомую кровать, на обои на стенах. Откуда-то доносится приглушенное постукивание. Она вынимает беруши. Звук сразу становится оглушающим.
Она подходит к двери, открывает ее, продолжая усиленно тереть глаза:
– Здравствуйте!
Женщина в форме горничной извиняется, делает шаг назад и что-то говорит, должно быть, по-французски.
Но Нелл понятия не имеет, чего та от нее хочет. Она кивает и закрывает дверь. У нее такое чувство, будто ее переехала машина. Нелл ищет глазами американку, но видит лишь пустую кровать со скомканным покрывалом и распахнутую дверцу шкафа. Тогда Нелл в панике проверяет, где ее чемодан. Но он, слава богу, на месте!
"Одна в Париже" отзывы
Отзывы читателей о книге "Одна в Париже". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Одна в Париже" друзьям в соцсетях.