Он садится рядом со мной и дарит сексуальную улыбку как раз тогда, когда в центре стола появляется огромный котелок. Я вдыхаю аромат мяса, овощей и картошки. И морщусь. Я совсем не голодна, разве что этим выводящим из себя мужчиной рядом со мной.

— Куда запропастился Джордж? — досадует Нан, нетерпеливо поглядывая на свои часы. — Опаздывает уже на пять минут.

— Джордж к нам присоединится? — спрашивает Миллер, кивая в сторону источающего пар котелка, его приказ мне приступать. — Приятно будет снова его увидеть.

— Хмм, так не похоже на него.

Она права. Обычно он уже сидит за столом, вооружившись вилкой и ножом, и готовый первым наброситься на еду. К сожалению, сегодня я удостоена такой чести. Беру сервировочную ложку, выражая энтузиазм равный тому, что чувствую, и погружаю ее в середину котелка, отчего аромат вокруг становится только сильнее.

— Пахнет вкусно, — сообщает Миллер бабушке, при этом, не отводя от меня глаз. Я не уверена, сколько смогу съесть. Но с тем интересом к моим привычкам в еде, который обеспечен со стороны Миллера и Нан, мне суждено одолеть целую тарелку.

Меня спасает дверной звонок.

— Я открою,— бросаю ложку и поднимаюсь со стула только для того, чтобы меня толкнули обратно.

— Позволь мне, — вмешивается Миллер и забирает сервировочную ложку, накладывая мне полную тарелку мяса, прежде чем отправиться в коридор.

— Спасибо, Миллер, — нараспев произносит Нан со счастливой улыбкой. — Такой джентльмен.

— Периодически, — бормочу себе под нос и беру ложку, наполняя тарелку Миллера до краев так, что еще чуть-чуть, и все вывалится на стол.

— Он голодный? — спрашивает Нан, следя за тем, как ложка снова и снова летает от котелка к его тарелке.

— Умирает с голоду, — заявляю, молча усмехаясь.

— Оставь немного для Джорджа. Он будет рвать и метать, если не получит, по крайней мере, двойную порцию. — Она цепляется за котелок, проверяя оставшееся содержимое.

Там полным-полно.

— Хорошо. Ешь, — она пальцем показывает на мою тарелку, и я спрашиваю себя, куда подевался обеденный этикет, согласно которому мы должны дождаться всех. Нан поглядывает в сторону коридора и хмурится. — Думаешь, он потерялся?

— Я проверю, — подскакиваю, все что угодно, лишь бы избежать еды. Надеюсь, что каким-то чудом, пока я хожу за Миллером и Джорджем, аппетит появится. Не торопясь выхожу в коридор и успеваю заметить лишь спину Миллера перед тем, как за ним закрывается дверь.

— Чего ты хочешь? — слышу, как он старается шептать. Совсем не получается.

Спустя долю секунды я понимаю, что кто бы ни звонил в дверь, это явно не Джордж. Они бы уже давно вернулись к столу, и Миллер не задавал бы этот вопрос столь злобным тоном. Мои шаги ускоряются так же, как и стук сердца. Берусь за дверную ручку и тяну, но дверь сдвигается всего на пару миллиметров, с другой стороны растет сопротивление. Не хочу кричать на него и привлекать внимание бабушки, так что жду какое-то время, пока не чувствую, как сопротивление слабеет, а потом со всех сил дергаю ее на себя. Срабатывает. Миллер едва заметно отшатывается от неожиданной потери опоры, непослушные волосы падают ему на лоб, меня пробивает шокированный взгляд синих глаз.

— Оливия! — Он едва сдерживает свой гнев, делает шаг ко мне и ладонью обхватывает заднюю часть моей шеи. А потом отодвигается, разоблачая таинственного гостя.

— Грегори, — выдыхаю я, довольная и настороженная одновременно. Все не идеально. Я бы никогда не хотела попытаться восстановить нашу дружбу на глазах у Миллера, но он здесь, и с этим ничего не поделаешь. Стиснутая челюсть Грегори — явный признак того, что его терпимость по отношению к Миллеру не возросла, вибрация от прикасающегося ко мне Миллера свидетельствует о том, что это чувство взаимно.

— Мило и плюшево, — выплевывает Грегори, переводя уничтожающий взгляд с Миллера на меня.

— Не будь таким, — говорю я мягко, пытаюсь подойти к нему и не преуспеваю. Миллер не отпускает меня, во что бы то ни стало. — Миллер, пожалуйста, — выкручиваюсь из-под его руки, и за свое действие получаю рычание.

— Забудь, Оливия, — он останавливает меня, и я, поднимая глаза, вижу, как все его лицо накрыла убийственная тень. Мне это не нужно.

— Чего ты хочешь? — голос Миллера пропитан опасностью.

— Хочу поговорить с Оливией, — ответ Грегори, соответствуя злобе Миллера, также безжалостен. Они, как два хищника, испепеляют друг друга тяжелым взглядом, челюсти стиснуты, каждый готов атаковать, только вот я не уверена, кто из них первым потеряет контроль. Заявление Грегори одобрено.

— Так говори.

— Наедине.

Миллер качает головой, уверенно, каждая клеточка его изящного тела источает превосходство.

— Нет, — произносит он шепотом, но едва слышное его слово переполнено решимостью — повышать голос нет необходимости.

Грегори отрывает взгляд карих глаз от Миллера и смотрит на меня презрительно.

— Ладно, можешь остаться, — уступает он, вены на его шее вздуваются.

— Это и не подлежит обсуждению, — поясняет Миллер.

Мой лучший друг не удостаивает его презрительным взглядом, вместо этого продолжает холодно на меня смотреть.

— Я сожалею, — говорит он, с нулевой искренностью, на лице написано абсолютное равнодушие, и оно не покидало его с тех пор, как я на него посмотрела. Ни в лице, ни в голосе нет ни капли сожаления, хотя я бы и хотела его увидеть. Я тоже хочу извиниться, только за что, не знаю. Не думаю, что сделала что-то, о чем должна жалеть. Тем не менее, я лучше предложу свое извинение, если это будет значить, что я верну Грегори. Я, возможно, отвлеклась после нашей стычки, но его нет рядом, и это съедает меня изнутри. Я жутко по нему скучаю.

— Я тоже сожалею, — шепчу, игнорируя учащенное дыхание Миллера и передергивание позади себя. — Ненавижу все это.

Вижу, как низко он склоняет голову. Рукой лезет в карман своих джинсов, его рабочие ботинки приминают траву.

— Малышка, я тоже это ненавижу, но я здесь для тебя, — мой друг поднимает на меня полный муки взгляд. — Ты должна это знать.

Меня переполняет счастье, словно тяжкий груз упал с плеч.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — отвечает он, а потом достает что-то из кармана. Протягивает мне руку с чем-то, зажатым в пальцах. Непонимание приходит на смену облегчению, и я, определенно, не представляю, что Миллер за моей спиной превратился в камень. — Возьми, — уговаривает Грегори, взмахнув передо мной рукой.

Серебристый блеск подхватывает свет с крыльца, грозясь ослепить меня, словно низкий свет зимнего солнца. А потом я замечаю идеальную гравировку. «Деловая» визитка Миллера. Сердце подпрыгивает к горлу и встает там комом.

Миллер резко поднимает руку и выхватывает визитку.

— Где, блять, ты это взял?

— Неважно, — спокойно говорит Грегори, с абсолютным контролем, тогда как я полностью теряю свой, все тело дико трясет от дрожи.

— Это имеет значение, — рычит Миллер, сжимая руку в кулак, сминая в нем визитку до тех пор, пока она не исчезает из виду. — Где?

— Пошел ты.

Всего один стук сердца, и Миллера уже нет рядом.

— Миллер! — кричу, но он впал в состояние дикой ярости, и ничто не вытащит его обратно.

Грегори делает попытку увернуться от первого удара, но вскоре оба в злобной хватке уже катаются по бетону.

— Миллер! — мои лихорадочные крики безнадежны так же, как и мое онемевшее тело, которое я отчаянно продолжаю ценить в тумане паники. Встревать между этими двумя было бы глупо, но мне ненавистно это чувство беспомощности. — Прошу, остановись! — тихо плачу. Слезы, собравшиеся в глазах, освобождаются, стекают по щекам, затуманивают болезненную картину передо мной.

— Тебе следовало держать подальше свой гребаный нос! — рычит Миллер, схватив Грегори за рубашку, и с яростью бьет того по челюсти, отчего голова моего друга отворачивается в сторону. — Почему, блять, каждый думает, что у него есть богом данное право вмешиваться?

Удар!

Еще один карающий удар разбивает губы Грегори, и кровь течет из раны, пачкая костяшки Миллера.

— Оставьте нас, блять, в покое!

— Миллер, остановись! — кричу, пытаясь подойти ближе, только ноги превратились в желе, заставляя опереться о стену, чтобы устоять на ногах. — Миллер!

Он забирается верхом на Грегори, все его тело налилось свинцом, по лицу стекают капли пота. Худшее его состояние из всех, что я видела. Он окончательно потерял контроль. Он встряхивает Грегори, обеими руками схватив за ворот рубашки.

— Я вырву позвоночник каждому, кто попытается забрать ее у меня! Ты не исключение, — он бросает Грегори на спину и встает, ни на секунду не отводя глаз от моего друга. — Ты будешь молчать.

— Миллер, — хнычу я, изо всех сил стараясь выровнять дыхание, несмотря на рыдания.

Он медленно поворачивается ко мне, и мне совсем не нравится то, что я вижу. Помраченное состояние. Буйство. Помешательство. Эта его сторона, дикая, безумная, сумасбродная, мне совсем не нравится. Она пугает меня, не только из-за того вреда, который он может нанести с такой легкостью, но и потому, что он будто не осознает, что творит, находясь в этом разрушающем состоянии. Мы удерживаем взгляд друг друга очень долгое время, я, стараясь вернуть его обратно, он, распрямляясь передо мной. Грегори в плохом состоянии, пытается подняться на ноги позади Миллера, хватается за живот и шипит от боли. Он такого не заслужил.

— Она должна знать, — бормочет он, полусогнувшись, явно от жуткой боли. Его едва различимые слова кажутся громкими и четкими. Он думает, я не знаю. Думал, что придет сюда, поделиться со мной информацией о мужчине, которого ненавидит, и это заставит меня выбросить его из своей жизни. Он думает, что Миллер взорвался поэтому, а не просто из-за его вмешательства или риска быть раскрытыми перед Нан, что, я знаю, для него сейчас является самой сильной тревогой. Мое бедное сердце все еще колотится, ударяясь о грудную клетку, и это осознание просто включает еще один двигатель.