Анари Хони - Одна осень одного королевства

– Я провожу вас, – кивнула девушка, – с непривычки здесь и заблудиться недолго.

– Опять «вы»? – усмехнулся виконт. – Как кричать, так «ты», а сейчас опять всё чинно.

– Прошу прощения, – снова покраснела Ренэйт. – Я совсем забылась, это было не нарочно…

– Давай уж продолжим говорить «ты», – покачал головой он. – Так будет проще.

– Хорошо, – девушка кивнула. – Идём.

Проще? Уильям задумался, шагая по тенистой галерее за спутницей. Почему так будет проще? Потому что так она ещё больше будет напоминать уже знакомую дикарку, общества которой не хватает ему всё сильнее?

– Позволь один вопрос, – с лёгкой улыбкой произнёс Уильям, когда они подошли почти к самой двери временного пристанища монахов. Девушка, идущая чуть впереди, обернулась. – Почему ты обратилась со своей странной просьбой именно ко мне?

Ренэйт тут же покраснела, отводя взор.

– Больше было не к кому, – тихо ответила она. – Ты ведь не монах.

– Ну да, не подумал, – отозвался он усмехнувшись.

– И ещё, – добавила спутница совсем тихо, останавливаясь у нужной комнаты, – я решила, что это должно быть хотя бы с тем, кто мне нравится.

Уильям чуть не закашлялся.

– Не обязательно было уточнять, – произнёс он смущённо, удивляясь собственной стеснительности, которой никогда особо не отличался.

– Прости, – отвернулась девушка. – Но это так.

– Я понял, – ответил виконт. – Но…

– Ты уже сказал, что любишь другую, – перебила его спутница.

– Да, – чуть помедлив согласился Уильям, окончательно смутившись.

– Скажи честно, – Ренэйт вдруг повернулась к собеседнику, взглянула смело в его тёмные глаза, – чем она лучше меня?

На миг он задумался. В памяти взметнулись вихрем воспоминания первой их встречи с Мари. «А я красивая?» – зазвучал в голове её голос. Новая знакомая удивительно походила на образ его запретной любви, но всё же была другой. Непосредственная, смелая, даже чуточку наглая, красивая, с приятным нежным голосом, но совсем не такая. Совсем не такая…

– Она выше тебя во всём, – неожиданно холодно произнёс виконт, даже не задумавшись, обидят ли такие слова собеседницу.

– Вот это честность, – растерянно отозвалась та, затем добавила, спустя несколько секунд. – Я спрашивала не для того, чтобы узнать о своих шансах, всего лишь хотела услышать что-то приятное из уст мужчины…

– Кто бы говорил о честности, – усмехнулся Уильям. – Хотя, ты, наверное, совсем одичала здесь – взаперти.

– Наверное.

– Ренэйт, – начал юноша, желая исправиться.

– Эмили, – перебила его собеседница. – Эмили – моё настоящее имя.

– У тебя красивое имя, – улыбнулся он. – И сама ты красивая. Не бойся, старой девой не останешься.

– Благодарю, – покраснела девушка. – Я уже и забыла, как приятно получать комплименты.

– Не за что благодарить, – бросил Уильям, потянувшись к дверной ручке. – Пора бы уже ложиться.

– Почему ты не предложил своей любимой выйти за тебя замуж? – чуть набравшись смелости, спросила Эмили, не давая спутнику уйти.

– Она, – виконт на миг задумался, не зная, стоит ли раскрывать правду любопытной знакомой, но всё же продолжил. – Она оказалась моей сестрой.

– Что? – удивилась девушка. – Как такое могло случиться?

– Я и сам не понимаю, – вздохнул он. – Знаю только, что чувства мои не имеют права на существование.

– Так значит, у меня всё же есть шанс? – с невинной улыбкой спросила Эмили, стараясь, скорее, отвлечь собеседника от печальных мыслей, чем действительно увидеть возможность их совместного будущего.

– Нет. Пока нет, – ответил Уильям, открывая дверь и делая шаг в темноту комнаты.

– Спасибо за честность, – не прекращая улыбаться, помахала ему рукой монахиня.

– Не за что.

Дверь за ним закрылась.

– Добрых снов, – погрустнев, вздохнула Эмили и медленно отправилась к своей келье.

До рассвета оставалось всего пара часов.

– Кажется, брат Матис, ты нашёл причину своего пребывания здесь, – послышался сонный голос в полумраке просторной комнаты. Один из монахов, потянувшись, сел на своей лежанке. – Кто она?

– Нет, – буркнул Уильям, ложась. – Она не причина.

– Как скажешь, – хмыкнул мужчина, снова опускаясь на матрас. – Нет, так нет.

Виконт отвернулся. Сейчас, как никогда хотелось подумать… Подумать о разговоре с Эмили, о своих чувствах в тот момент, о том, что в его словах было правдой, а что ложью… Но тяжёлый сон не дал воли размышлениям, окутал незримо и тесно связал уставшее тело, не оставляя места даже сновидениям.

Во мраке эхом отзывались слова известной походной песни, но голос поющий дрожал, и строки тянулись медленно, заунывно…

Песня смолкла. В нависшей тишине что-то зашуршало, кто-то вздохнул.

– Спой ещё, – просипел старческий голос. – Когда ты поёшь, жизнь здесь не кажется такой пустой.

– Скоро рассвет, можно будет поспать…

– Пока солнце не встало, спой ещё.

Тихий разговор прервал скрежет ключа в замочной скважине, где-то с грохотом ударилась о стену тяжёлая дверь. Дрожащий круг света скользнул по стене. По узкой осыпающейся каменной лестнице спускались двое – грузный молчаливый стражник, несущий факел, и новый заключённый в тяжёлых кандалах. Со скрипом отворилась дверь камеры, худощавый мужчина с тихим стоном ввалился в неё под бесцеремонным толчком надсмотрщика.

Стражник ушёл. В мрачном подземелье воцарилась холодная тишина, нарушаемая лишь едва слышным сиплым дыханием.

– Кто ещё здесь? – нерешительно спросил новый заключенный.

На несколько мгновений тишина снова овладела пространством, затем старческий голос ответил:

– Такие же обречённые, как и ты.

– И сколько вас, друзья? – всё ещё осторожно поинтересовался он.

– Много нас здесь бывало, – вздохнул старик. – Да только двое осталось. Ты не бойся, мы не звери, своих не тронем.

– Да? – хмыкнул мужчина в темноте. – Стражник сулил мне мучительную смерть в этих стенах.

– Видно, мучительную смерть от болезней, – усмехнулся собеседник, – или от одиночества.

– Пока я не одинок, – чуть успокоился новый заключенный. – А дальше видно будет. Всё равно дни мои сочтены.

– Умирать в одиночестве куда страшнее, чем в хорошей компании, – снова отозвался старик. – Ну, расскажи нам, кто ты, и за что оказался в камере смертников?

Мужчина немного помолчал, затем вздохнул.

– Наверное, теперь моё молчание ничего не стоит, – горько усмехнулся он, прежде чем представиться. – Я был шпионом… «Мёртвым шпионом», так нас называют. Возможно, вы слышали о таких. Теперь мой срок вышел, работа выполнена.

– Редко к нам попадает твоя братия, – удивился собеседник. – Обычно вас убивают сразу после заданий. Значит, герцогу всё ещё от тебя что-то нужно?

– Насколько мне известно, герцог давно не обращался к услугам подобных мне, – задумчиво произнёс гость. – Меня «нанимал» маркиз. Но по сути, вы правы, возможно, он считает, что я сказал не всё, что знал.

– Значит, маркиз окончательно перенял все привычки отца, – вздохнул старик. – А ты удивительно бодро держишься для обречённого, – снова обратился он к мужчине.

– Я рад, что моя семья останется жить, – отозвался заключенный. – И тот, за кем я следил, не умрёт…

– Почём тебе знать?

– Он чист. Зато я теперь знаю слишком много о делах нашей власти, – гость снова вздохнул, выдавая искреннюю печаль.

– Не стоит отчаиваться, – подбодрил его собеседник. – Пока мы дышим, всё может измениться. Как знать, что нам уготовано?

– Вы правы, – отозвался мужчина. – А почему молчит наш третий собрат? Он нем?

– Неразговорчив, – ответил старик с едва слышной улыбкой. – Но давайте же оставим беседы для ночи, солнце встаёт, можно отдохнуть…

День тринадцатый.

– С этой бумагой тебя примут как родную, – усмехнулся Уильям, протягивая Эмили готовое письмо.

– А почему ты не ставишь гербовую печать? – поинтересовалась та, разглядывая подарок.

– Я ведь говорил, что ещё не граф. Я уже получил титул, но всё ещё не могу управлять имением, так что и печати пока нет, только личная подпись.

– И когда же ты станешь полноправным владельцем? – она аккуратно сложила письмо.

– Меньше чем через месяц, – задумчиво произнёс виконт. – Как быстро прошло время.

– Готов к такой ответственности? – хихикнула девушка.

– Не думаю, – честно признался он. – Моя мать будет продолжать заниматься всеми делами имения, я уверен. Придётся взяться за ум и поучиться у неё.

– Графиня действительно сильная женщина, раз смогла содержать хозяйство одна. А что случилось с графом? – поинтересовалась монахиня и тут же закусила губу, понимая, что завела не лучшую тему. – Прости, я не подумав спросила.

– Всё в порядке, – улыбнулся Уильям. – Я уже смирился и пережил его смерть. Он погиб, возвращаясь домой из странствия.

– Он часто путешествовал?

– Нет, отец не любил дальних поездок и даже если приходилось куда-то ехать, всегда брал нас с матерью с собой, но в этот раз дело было срочным. Он так и не сказал мне, куда и зачем отправился. А матушка очень тревожилась о нём. Видно, не зря.

– Женское сердце не обманет, – вздохнула собеседница. – Оно предчувствует беду.

– Да? – хмыкнул Уильям, отвлекаясь от печальных воспоминаний. – А твоё, что предчувствует? – он демонстративно глянул на письмо в её руках.

– Моё? – Эмили улыбнулась, прижимая бумагу к груди. – Предчувствует свободу!

– Это обнадёживает, – он взглянул в узкое стрельчатое окно. – Кажется, мне пора.