– Мне это не нравится, – он убирает мою руку со своего затылка и смотрит на мои ярко-красные ногти. – И мне не нравится это. – Подушечкой большого пальца проводит по красным губам, смотря на меня. – Хочу обратно мою Ливи.

– Твою Ливи? – мозг лихорадочно работает, сердце бешено колотится. Он хочет, чтобы вернулась прежняя Ливи? Чтобы снова вытереть об нее ноги? Так что ли? – Я не твоя.

– Ошибаешься. Ты очень даже моя, – он отталкивается и хватает меня за руку, поднимая меня в сидячее положение. – Сейчас я пойду и скажу твоему другу, что ты едешь со мной домой. Он захочет поговорить с тобой, поэтому ты возьмешь трубку, когда он позвонит.

– Я иду? – соскальзываю со стола, и он тут же сажает меня обратно.

– Нет, – он указывает куда-то за мое плечо. – Ты пойдешь в ванную и смоешь всю эту фигню со своего лица.

Мне противно, только его это не волнует.

– Ты собираешься пойти туда и сказать той женщине, что я еду с тобой домой? – скрежещу я, злость закипает под его пристальным взглядом.

– Да, – отвечает он просто и безоглядно. Просто да? Мне нечего сказать на это, алкоголь блокирует все разумные мысли, и когда он заканчивает изучать мое ошарашенное лицо, то выходит из кабинета, хлопнув за собой дверью. Понимаю, что слышу щелчок замка, поэтому тут же соскакиваю со стола и подбегаю к двери, дергая дверную ручку, абсолютно уверенная, что зря теряю время. Он запер меня.

Я не иду в ванную, но направляюсь к стеклянному шкафчику с выпивкой, вижу шампанское в ведерке со льдом и два использованных бокала, аккуратно поставленных под прямым углом. Дело рук Миллера, за исключением того, что край одного бокала испачкан вишнево-красной помадой. Меня начинает неистово трясти, так что я хватаю бокал, наливаю шампанское и опрокидываю в себя, после чего наполняю его снова и так же быстро выпиваю. Я уже достаточно пьяна, мне это не нужно, но контроль быстро ускользает.

Как и обещал Миллер, телефон в сумке начинает вибрировать, так что я хватаю ее со стола и вытаскиваю телефон. На светящемся экране вижу имя Грегори.

– Привет, – пытаюсь звучать холодно и собранно, когда на самом деле хочу заорать в телефон, выключить его и разбить.

– Ты уходишь с ним?

– Я в порядке, – мне его беспокойство больше не нужно, и я совершенно точно не уйду с Миллером. – Ты не знал его имени?

– Нет, – вздыхает он. – Просто мистер Харт, деловой мудак.

– Ты сказал мне быть с ним на танцполе!

– Потому что он чертвовски горячий!

– Или просто ты хотел продолжить с Беном?

– Маленький танец, вот и все. Я бы не позволил зайти этому дальше.

– Ты позволил!

– Мне нет прощения, – бормочет он. – Я в ярости, но как бы то ни было, об этом, блять, теперь бессмысленно спорить, разве нет? Он чертов ненавистник кофе, и ты уже любишь этого высокомерного придурка!

– Он не придурок! – я не знаю, что говорю. Я могла бы придумать более грубые слова, чтобы описать Миллера, и все они прямо сейчас ему бы подошли.

– Мне это не нравится, – ворчит Грегори.

– А мне не понравилось то, как меня подставили, Грегори.

В течение нескольких секунд на линии тишина, и только потом он заговаривает:

– Дерзкая, – угрюмо заявляет он. – Прошу, придерживайся прозвища, если даешь ему еще больше своего времени, Ливи.

– Буду, – заверяю его. – Я буду в порядке. Позвоню тебе. С Беном все хорошо?

– Нет, к нему все еще не вернулся нормальный цвет лица, – смеется друг, повышая настроение. – Выживет.

– Ладно. Поговорим завтра.

– Поговорим, – подтверждает он. – Будь осторожна.

Делаю глубокий вдох и разъединяюсь, плюхнувшись на стол Миллера, на котором нет ни бумаг, ни ручек, ни компьютера или канцелярских принадлежностей, только радиотелефон, который находится точно сбоку. Его стул задвинут, идеально ровно, и, осмотрев всю комнату, я повсюду вижу аккуратно разложенные вещи. Прямо как его дом. У всего свое место.

За исключением меня.

Он владелец ночного клуба?

Поднимаю голову, когда на двери поворачивается защелка, и он возвращается, с удовлетворенным видом, до тех пор, пока не видит мое лицо.

– Я просил тебя кое-что сделать.

– Заставишь меня, если не сделаю? – дразню его, алкоголь в крови придает мне храбрости.

Он, кажется, сбит с толку моим вопросом.

– Я никогда не заставил бы тебя делать что-то против твоей воли, Ливи.

– Ты заставил меня прямо здесь, – бросаю я.

– Я тебя не принуждал. Ты могла сопротивляться мне или вырваться из моих рук, если бы действительно хотела, – он проводит рукой по волосам, делает глубокий вдох и подходит ко мне, раздвигая мои бедра, встает между ними. Его палец скользит под мой подбородок, и он поднимает к себе мое лицо, только взгляд мой немного расплывчат. Я щурюсь, сбитая с толку тем, что не могу в полной мере оценить его черты. – Ты пьяна, – говорит он мягко.

– Твоя вина, – я начинаю говорить неразборчиво.

– Тогда я извиняюсь.

– Сказал обо мне своей подружке?

– Она не моя чертова подружка, Ливи. Но да, я сказал ей о тебе.

Эти мысли меня ужасают, но если ему понадобилось говорить ей обо мне, значит, там есть что-то большее, чем просто бизнес.

– Она бывшая?

– Черт, нет!

– Тогда зачем понадобилось говорить ей обо мне? Какое ей дело?

– Никакого! – он бесится. Мне все равно. Даже приятно видеть что-то, кроме бесстрастного выражения лица и резкого тона.

– Почему ты продолжаешь так себя вести? – спрашиваю, отстраняясь. – То ты ласковый, нежный и чуткий, а потом резкий и жестокий.

– Я не рез…

– Да, резкий, – прерываю его, и мне плевать, если придется расплачиваться за отсутствие манер. С его стороны было не очень вежливо тащить меня сюда, но он все же сделал это, и он прав, я могла лучше стараться и остановить его. Но я не пыталась. – Так ты собираешься трахнуть меня? – спрашиваю бесстыдно.

Он шарахается, отвращение искажает его лицо.

– Ты пьяна, – шипит он. – Я ничего не стану с тобой делать, пока ты пьяна.

– Почему?

Он придвигается к моему лицу, поигрывая желваками.

– Потому что я никогда не соглашусь на меньшее, чем поклонение тебе, вот почему, – взяв секунду, чтобы успокоиться, он резко закрывает глаза и не спеша их открывает. Миллер прожигает меня решительным взглядом. – Я никогда не воспользуюсь пьяной женщиной, Оливия. Каждый раз, когда я беру тебя, ты будешь помнить. Все и каждое мгновение навсегда останутся в этой прекрасной голове, – он ласково проводит пальцем по моему виску. – Каждый поцелуй. Каждое прикосновение. Каждое слово.

Сердце ускоряет свой ритм. Слишком поздно, но я, в любом случае, говорю это:

– Не хочу, чтобы все было так, – он уже завоевал постоянное место в моей голове.

– Жаль, потому что так все и будет.

– Но так не должно быть, – я злюсь, задаваясь вопросом, откуда эти уверенные слова и тон и действительно ли я имею их в виду.

– Да, так и будет. Должно быть.

– Почему? – я начинаю слегка покачиваться, и он замечает, потому что берет меня под локоть, удерживая мое равновесие. – Я в порядке! – надменно бормочу. – И ты не ответил на мой вопрос.

Он зажмуривает глаза, потом медленно их открывает, заставляя меня замереть своими синими искренними озерами.

– Потому что для меня это именно так.

Сглатываю, надеясь, что мне это не слышится под воздействием алкоголя. Мне нечего ответить, ни сейчас, а может и ни тогда, когда протрезвею.

– Ты хочешь меня, – мое пьяное сознание все еще жаждет услышать эти слова.

Он делает глубокий вдох и старается прожечь меня, глядя прямо в глаза.

– Я. Хочу. Тебя, – он подтверждает не спеша… четко. – Отдай мне мое.

Я обвиваю руками его шею и тяну к себе, отдавая ему то, что по праву его.

Объятия.

Сердце в свободном падении.

Он держит меня долгое время, поглаживает спину и пальцами перебирает мои волосы. Я могла бы заснуть. Он то и дело вздыхает у моей шеи, постоянно целуя и прижимая к себе.

– Можно я верну тебя в свою постель? – тихо задает вопрос.

– На четыре часа?

– Думаю, ты понимаешь, что я хочу гораздо больше, чем четыре часа, Оливия Тейлор, – он сжимает свое и ладонями обхватывает мою задницу, снимая меня со стола и прижимая к себе. – Хочу, чтобы ты никогда не мазала свое личико.

– Это макияж. Им не мажут, его наносят.

– У тебя чистая естественная красота, сладкая девочка, – он разворачивается и направляется к двери, но сворачивает к шкафчику со спиртным, сперва поправляя бокалы для шампанского. – Хочу, чтобы так и оставалось.

– Ты хочешь, чтобы я была робкой и мягкой.

Он слегка качает головой и открывает дверь кабинета, ставя меня на ноги и привычно накрывая рукой мой затылок.

– Нет, я просто не хочу, чтобы ты вела себя так бесшабашно и позволяла пробовать другим мужчинам вкус этих губ.

– Я не собиралась, – меня шатает, так что Миллер хватает меня под локоть, поддерживая.

– Тебе нужно быть более осторожной, – предупреждает он, и он прав. Я осознаю это, даже несмотря на то, что пьяна. Поэтому сдерживаю свою пьяную дерзость.

Пока мы идем по коридору и вниз по служебной лестнице к главному помещению клуба, чувствую, как дурацкий пьяный марафон захватывает меня. Люди размыто, зазря снуют туда-сюда, и громкая музыка больно бьет по ушам. Я качаюсь на своих каблуках, ощущая на себе взгляд Миллера.

– Ливи, ты в порядке?

Я киваю, голова делает не совсем то, что я ей велю, отчего ее движения похожи на медленные вращения вокруг шеи. Потом я врезаюсь в стену:

– Я чувствую… – во рту вдруг появляется слишком много слюны, желудок дико скручивает.

– Вот дерьмо, Ливи! – он поднимает меня и снова несет в кабинет, но недостаточно быстро. Меня тошнит прямо на пол коридора…. и на Миллера. – Блин! – ругается он.