- Правда? – Спрашивает она, глаза светятся от счастья, когда она опускает взгляд на мою повседневную одежду. – Ты не одета для работы.

- Я переоденусь там, – мой голос высокий и визгливый, и я занимаю себя, собирая туалетные принадлежности и укладывая все, что может понадобиться в течение двадцать четырех часов с Миллером Хартом, а их не очень много, я полагаю. – Событие, на котором я работаю сегодня, не закончится раньше полуночи, а Сильвия живет неподалеку, и я, с таким же успехом, могу остаться там, - я идиотка и попросту трачу слова. Только сейчас, когда, застегнув свою сумку, вешаю ее на плечо, я вспоминаю, что он в моей комнате. Что он мог подумать? Я не стану винить его, если он сразу же уйдет отсюда. Такое представление бабули никоим образом не говорит о ее неодобрении мужчины в моей жизни. Ей просто не нравится тот факт, что она о нем не знает, вот и все. И не узнает, во всяком случае, не напрямую. Между нами повисла тишина, как знак обоюдного понимания этого факта. Грегори рассказал ей, что я кем-то увлечена, и она не может вынести того факта, что я ее не посвятила. Едва ли я бы стала скрывать, если бы встречалась с обычным парнем, при обычных обстоятельствах, но Миллер? И наше соглашение на двадцать четыре часа? Нет, это против всего, что я знаю, и мне за это стыдно. Когда Нан уговаривала меня начать грешить «по молодости», не думаю, что она имела в виду грешить так же, как моя мама.

Она смотрит на меня, смотрит задумчивым взглядом синих глаз.

- Я рада, - говорит она ласково. - Ты не можешь вечно убегать от истории своей мамы.

Я морщусь немного, но, не желая говорить на эту тему, особенно с Миллером за шторами, я просто киваю ей, молча соглашаясь. Она кивает в ответ и медленно уходит из комнаты, как всегда холодно и небрежно, но я знаю, она побежала обратно к окну, проверить, не вернулся ли тот мужчина в свою роскошную машину. Дверь спальни со стуком закрывается, и Миллер выходит из-за штор. Я никогда не была настолько смущена, а заинтересованный взгляд на его лице только усиливает это чувство, даже, несмотря на то, что я рада видеть это выражение лица, пришедшее на смену абсолютной серьезности, той, к которой я привыкла.

- А у тебя любопытная бабушка, да? – Он и правда впечатлен ее показательным допросом, хотя я вижу тень любопытства на его идеальном лице.

Выпрямляясь, пожимаю плечами, просто для того, чтобы сделать что-то, только не поощрять его веселье и любопытство, и чувствую себя маленькой.

- Она легко увлекается, - замечаю кратко, приковывая взгляд к полу. Хочу провалиться сквозь землю прямо сейчас.

В следующую секунду Миллер уже прижимается ко мне:

- Чувствую себя подростком.

- Тогда ты много времени проводил за шторами? – Делаю шаг назад, чтобы выделить для себя немного пространства, но моя попытка оказывается абсолютно тщетной.

Он подходит ближе:

- Готова, Оливия Тейлор?

Такое чувство, что он имел в виду не только отъезд. Готова? И для чего?

- Да, - говорю, как никогда решительно, не совсем понимая, откуда взялось такой полный уверенности тон. Я смотрю на него, не желая первой отводить глаза. Не знаю, куда иду и что будет, когда там окажусь, но знаю, что хочу пойти…с ним.

Его красивые губы дарят мне почти невидимую улыбку, говоря, что он знает о моей притворной уверенности, но я смотрю на него стойко. Он наклоняется, оказываясь лицом к лицу со мной, потом медленно моргает, медленно приоткрывает губы, медленно опускает взгляд на мой рот, чем заставляет ускориться биение моего сердца, осторожным касанием опаляя обнаженную кожу руки. Ничего сверхъестественного, но ощущения за гранью. Не похожи ни на одни из тех, что я испытывала …пока не встретила его.

Он наклоняет голову, останавливаясь так близко, что я не могу этого выносить и закрываю глаза. Я смущена и обрадована одновременно, ощущая, как его язык ласкает мою нижнюю губу.

- Если я начну, не смогу остановиться, - шепчет он, отстраняясь. – Ты нужна мне в моей постели. – Он кладет руку мне на затылок, слегка сжимая ладонь, принуждая тем самым отвернуться от него и идти вперед.

- Моя бабуля, - в таком возбужденном состоянии мне едва удается произносить слова. – Она не может тебя увидеть. - Идем по лестничной площадке и вниз по лестнице; я осторожно, он быстро.

- Буду ждать в машине, – он выпускает меня из своей хватки и идет к входной двери, открывает ее и закрывает, не заботясь о моей подглядывающей бабуле.

- Нан! – Кричу я в панке, понимая, что она будет прижиматься к оконному стеклу в его поисках. – Нан! – Мне нужно отвлечь ее, прежде чем Миллер выйдет из тени дома. – Нан!

- Чтоб тебя, девочка! – Она появляется в дверном проеме с Джорджем на пару, беспокойно глядя на застывшую меня. – В чем дело?

С пустой головой и непроницаемым лицом, подхожу и целую ее в щеку:

- Ничего. Увидимся завтра, – я не хожу вокруг да около. Оставляю бабушку хмуриться, а Джорджа бубнить что-то о женских странностях и сбегаю по дорожке к блестящему черному Мерседесу, забираясь и садясь на свое место.

- Езжай, - говорю нетерпеливо.

Но он не едет. Машина остается неподвижной на обочине, а он на своем сиденье, не выказывая никакой спешки убраться от моего дома, как я попросила. Его высокая облаченная в костюм фигура расслаблена, одна рука небрежно лежит на руле, когда он смотрит на меня, абсолютно серьезно, пристальный взгляд синих глаз ничего не выражает. О чем он думает? Я разрываю зрительный контакт, но только лишь для того, чтобы убедиться в том, что уже знаю. Смотрю на фасадное окно своего дома и, наблюдая, как дергаются занавески, сильнее вжимаюсь в кресло.

- В чем дело, Ливи? – Спрашивает Миллер, потянувшись, чтобы положить руку мне на бедро. – Скажи мне.

- Тебе не следовало входить, - говорю тихо. – Возможно, тебе это покажется забавным, но ты только что сделал все еще сложнее.

- Ливи, вежливо смотреть на того, с кем говоришь, – он берет меня за подбородок и приподнимает, заставляя посмотреть ему в лицо. – Я приношу свои извинения.

- Дело уже сделано.

- Ничто в следующие двадцать четыре часа не будет сложным, Ливи, – его рука ласково скользит по моей щеке, заставляя ластиться о себя. – Знаю, что моя ночь с тобой будет самой простой вещью из всех, что я когда-либо делал.

Вполне возможно, это будет простым, только я не вижу простого послевкусия. Нет, я предвижу гору боли со своей стороны и легкость с его. Рядом с ним я не я. Благоразумная девушка, когда-то мной созданная, исчезала от череды необдуманных поступков. Нан у окна, рука Миллера медленно поглаживает мою щеку, а я даже не могу найти в себе силы, чтобы остановить его.

- Окна тонированы, - шепчет он, не спеша придвигаясь и накрывая своими губами мои.

Может, так оно и есть; в любом случае, он не мой начальник, и моя милая бабуля прекрасно об этом знает. Но я справлюсь с допросом, когда вернусь домой завтра. Вдруг это перестает меня заботить. Моя благоразумная сторона опять исчезла.

- Ты готова? – Он снова спрашивает, но на этот раз я просто киваю ему. Я совсем не готова остаться с разбитым сердцем.

Дорога к дому Миллера проходит в тишине. Единственный звук, витающий в воздухе между нами, это Гэри Джулс, поющий о сумасшествии мира. Я не так много знаю о Миллере, но понимаю, что он из хорошо обеспеченной семьи. У него превосходная речь, одежда наивысшего качества и живет он в Белгравии3. Он паркуется у входа в здание, выходит из машины и без промедления обходит ее, открывает с моей стороны дверцу и помогает мне вылезти.

- Помойте ее, - распоряжается он, доставая ключи от машины из общей связки и отдавая их служащему в зеленой униформе.

- Сэр, – служащий приподнимает в знак приветствия шляпу, после чего садится в машину Миллера, тут же нажимая кнопку, передвигающую сиденье ближе к рулю.

- Идем, – он забирает у меня сумку и, положив руку чуть ниже моего затылка, ведет через гигантского размера стеклянные раздвижные двери в отделанный зеркалами холл.

Везде, куда бы я ни посмотрела, мы: я, ведомая, маленькая и робкая, и он, ведущий меня вперед, высокий и сильный.

Мы проходим ряды лифтов с зеркальными дверьми и подходим к лестничной клетке.

- Лифты сломаны? – Спрашиваю, когда он проводит меня через двери к лестнице.

- Нет.

- Тогда почему…

- Потому что я не ленивый, – он перебивает меня, не оставляя шансов на новые вопросы, и продолжает сжимать мою шею, ведя нас наверх.

Он, может, и не ленивый, но точно сумасшедший. Четыре лестничных пролета, и мои икроножные мышцы опять горят. Отчаянно стараюсь не отставать. Я преодолеваю еще один пролет и уже собираюсь просить сделать передышку, когда он оборачивается и берет меня на руки, очевидно ощущая мою неспособность дышать. Мои руки на его шее чувствуются правильно, так же комфортно, как и прежде, а он продолжает подниматься со мной на руках так, как будто это самая естественная вещь на свете.

Наши лица близко, он пахнет так по-мужски и продолжает упорно смотреть вперед, пока мы не оказываемся перед его глянцевой черной дверью.

Миллер опускает меня на ноги, отдает сумку и продолжает держать руку на моей шее, свободной рукой открывая входную дверь, но как только передо мной открывается обстановка его квартиры, я вдруг хочу убежать. Вижу картины, стену, к которой он меня прижимал, и диван, на котором я сидела. Картинки слишком яркие, так же, как и мое чувство беспомощности. Если я переступлю этот порог, то отдам себя на милость Миллера Харта, и не думаю, что моя давно потерянная дерзость защитит меня…даже, если смогу ее найти.

- Не думаю, что я…, - я начинаю пятиться от двери, неуверенность вдруг накрывает меня, нотки благоразумия просачиваются в спутанное сознание. Только раскаленная решимость в его ясных глазах, так же, как и усилившаяся хватка на шее, дает мне понять, что я никуда не пойду.