- Не думаю, что могу, – мой взгляд падает так же, как сердце. – Не очень честно просить меня об этом.

- Я никогда не говорил, что честный, Ливи, – он хватает меня за подбородок, заставляя взглянуть на него. – Я что-то увидел и хочу этого. Обычно я беру то, что хочу, но сейчас позволю тебе выбрать.

- Зачем мне это? – я спрашиваю. – Что получу я?

- Я буду боготворить тебя двадцать четыре часа, – его губы приоткрываются, и он проводит языком по полной нижней губе, как будто пытаясь показать, на что будут похожи эти двадцать четыре часа. Он зря растрачивается. Я прекрасно представляю себе, на что будут похожи эти двадцать четыре часа.

- Ты сказал, что можешь предложить мне только ночь.

- Двадцать четыре часа, Ливи.

Я хочу сказать да, но голова начинает качаться, моя принципиальность хочет другого. Если я свяжусь с каким-то парнем, это не должно быть вот так. Всё, что я делала, чтобы не идти по стопам своей матери, будет разрушено, если я сделаю это, а я не могу позволить себе вот так сдаться.

- Прости. Я не могу, – я не должна извиняться за свой отказ на его непомерную просьбу, но я прошу прощения. Я хочу, чтобы он боготворил меня, но не ценой предстоящей печали, которая обязательно будет со мной после этой ночи. Я уже чувствую, что не справляюсь, а ведь он даже не поцеловал меня.

Он заметно сутулится и отстраняется, полностью разрывая контакт между нами. Я чувствую пустоту, которая должна только укрепить мое решение отказать ему. Одной ночи никогда не будет достаточно.

- Я разочарован, - вздыхает он. – Но уважаю твое решение.

А я разочарована тем, что он уважает мое решение. Хочу, чтобы он боролся сильнее, убеждая меня сказать да. Я не соображаю, когда говорю:

- Я ничего о тебе не знаю.

Он поднимает свой стакан и делает глоток, пригвоздив мой взгляд к своим губам.

- Если бы ты знала больше, передумала бы?

- Не знаю, – я расстроена и раздражена – раздражена тем, в какое положение он меня поставил. Решение должно быть легким: отказ на такое предложение незнакомца, но чем дольше я нахожусь с ним, даже если это странно и нереально, тем сильнее я хочу взять свой ответ назад и согласиться на предложенные двадцать четыре часа.

- Ну, теперь ты знаешь мое имя, – его губы изгибаются немного, но это ни разу нельзя назвать улыбкой.

- Это всё, что я знаю, – парирую я. – Я не знаю твоей фамилии, сколько тебе лет или где ты работаешь.

- И тебе нужно знать всё это, чтобы провести со мной ночь? – его темные брови поднимаются, губы изгибаются чуть сильнее. Если бы он просто искренне улыбнулся, я бы уже почувствовала, что знаю его лучше. Но должна ли я очаровываться им еще больше, если это значит, что меня будет тянуть ещё сильнее?

Я не знаю, поэтому неопределенно пожимаю плечами и роняю голову, волосы падают на колени.

- Меня зовут Миллер Харт, - начинает он, притягивая к себе мой взгляд. – Мне двадцать девять…

- Прекрати! – поднимаю руки, останавливая его поток. – Не рассказывай. Я не должна знать.

Он наклоняет голову, немного удивленный, хотя по-прежнему отказывается это показывать.

- Не должна или не хочешь?

- И то, и другое, - резко фыркаю, чувствуя, как редкое для меня чувство злости закипает внутри. Он заставлял меня сердиться еще до того, как предположил что-то отвратительное, но сейчас я действительно чувствую это. Я встаю, заставляя его немного отодвинуться и взглянуть вверх на меня. – Спасибо за предложение, но мой ответ нет. - Беру свою сумку, телефон и направляюсь к двери, но успеваю дойти только до конца дивана, прежде чем он осторожно хватает меня и прижимает к стене, сумка падает на мрамор, глаза зажмуриваются.

Его подбородок на моем плече, рот у самого уха:

- Ты не кажешься уверенной, - шепчет, поднимая колено между моих бедер и раздвигая их.

- Нет, - признаюсь я, коря себя за слабость. Его тело, прижатое к моему, чувствуется слишком правильно, тогда как я отчаянно хочу, чтобы всё казалось мне ошибкой. Всё говорит о том, что это неправильно, но от сумасшедшей правильности становится трудно игнорировать предостерегающие знаки.

- Именно поэтому я не отпущу тебя, пока не согласишься. Ты хочешь меня, – он разворачивает меня, упираясь ладонями в стену по обе стороны от моей головы. – А я хочу тебя.

- Но только на двадцать четыре часа, – говорить удается с трудом, и я лихорадочно борюсь с неровным дыханием.

Он кивает и медленно приближается к моему рту. Он неуверен, колеблется; я вижу это в его глазах. Но затем он осмеливается куснуть мою нижнюю губу, осторожно, нашептывая, будто самому себе, ободряющие слова, прежде чем ворваться языком в мой рот, пока я не расслабляюсь и не принимаю его ласковое вторжение. Ничто не смогло бы удержать меня от стона, когда я расслабляюсь в его поцелуе и цепляюсь пальцами за его плечи. Это божественно, прямо как я и думала, но не способствует моему благоразумию. Как бы то ни было, я заталкиваю свои сомнения подальше и теряюсь в нем. Он боготворит меня, и мысль о двадцати четырех часах подобного почти заставляет меня разорвать поцелуй, чтобы заорать «да»! Но я не разрываю. Несмотря на наслаждение и растущее желание, концентрируюсь на единственном поцелуе, который когда-либо получу от Миллера Харта. И единственном, который буду вспоминать всю оставшуюся жизнь.

Он стонет, толкаясь в меня своим пахом. Его стояк вжимается в меня.

- Господи, ты божественна на вкус, Ливи. Скажи да, - шепчет мне в рот, покусывая губу. – Пожалуйста, скажи да.

Хочу воздержаться от ответа, чтобы насладиться этим уникальным поцелуем, но с каждой секундой, что он мучает мой рот, я увязаю все глубже.

- Я не могу, - выдыхаю, отворачивая в сторону лицо и разрывая контакт. – Я захочу большего. – Знаю, что захочу, каким бы сумасшествием это не показалось. Я никогда не искала такой связи, но если бы искала, это было бы именно таким – мучительно прекрасным, всепоглощающим…чем-то особенным, не поддающимся моему контролю, чем-то, что пошатнуло бы мои прежние выводы о близости. Я случайно нашла это, когда меньше всего ждала, но это случилось, и я не могу увязнуть еще глубже, зная, что не будет надежды, ничего, кроме разбивающего мне сердце ожидания с исходом двадцати четырех часов.

Он выпустил разочарованный рык и оттолкнулся от стены:

- Дерьмо, - выплевывает он, отходя и глядя в потолок. – Не стоило приводить тебя сюда.

Я собираю свое затуманенное сознание и выпрямляюсь, всё время опираясь о стену, чтобы удержаться на ногах.

- Нет, не стоило, – соглашаюсь, гордясь тем, как спокойно это прозвучало. – Мне лучше уйти. – Поднимаю с пола сумку и ухожу, не оглядываясь.

Оказавшись в безопасности лестничной клетки, прижимаюсь к стене, дыхание затруднено, меня всю трясет. Я поступаю разумно. Нужно напоминать себе об этом. Ничего хорошего из этого не вышло бы, за исключением воспоминаний о потрясающем дне и ночи, которые я никогда не смогу вновь пережить. Это стало бы пыткой, и я отказываюсь дразнить себя – почувствовать вкус чего-то потрясающего, ведь так и будет – чтобы у меня просто отобрали это. Никогда. Я отказываюсь становиться своей матерью. Убедив себя в правильности своего решения и успокоившись, я спускаюсь по лестнице и иду к метро. Впервые за много лет хочу напиться.

Глава 5

Всю неделю я была сама не своя. Это заметили и отметили все близкие люди, еще больше ухудшая мое унылое состояние своими расспросами - все, кроме Грегори. Уверена, это бабушка ему доложила, потому что она резко превратилась из любопытной и назойливой в заботливую и доброжелательную. А ещё она пекла мне лимонный пирог каждый божий день.

Я убираю последний столик, рассеяно размахивая тряпкой из стороны в сторону, когда дверь бистро открывается, и я оказываюсь лицом к лицу с Мистером Большие Глаза.

Он неуклюже улыбается, тихо закрывая за собой дверь:

- Я слишком поздно с заказом на вынос? – спрашивает он.

- Не совсем, – я хватаю свой поднос и ставлю его на стойку перед тем, как загрузить фильтр. – Капучино?

- Пожалуйста, – говорит он вежливо, подходя ближе.

Я занимаю руки, не обращая внимания на Сильвию, когда она проходит с мусором, но останавливается, увидев моего покупателя.

- Симпатичный, - просто замечает она, продолжая свой путь. Она права, он симпатичный, но я слишком усердно работаю, стараясь выкинуть из головы другого мужчину, чтобы оценить этого. Мистер Большие Глаза как раз тот тип парней, которым стоит уделять больше внимания, – если я вообще собираюсь обращать внимание на мужчин – не угрюмый, мрачный и таинственный, не тот, что хочет только двадцать четыре часа и ничего больше.

Включаю паровую трубку и начинаю подогревать молоко, покручивая кувшин и издавая тем самым шумный свист, в такт потоку собственных мыслей. Наливаю напиток и закрываю крышку, после чего оборачиваюсь и вручаю парню свой идеальный кофе.

- Два восемьдесят, пожалуйста, - я протягиваю руку.

Трехфунтовая монета оказывается в моей ладони, в то время как свободной рукой я пробиваю заказ через кассу.

- Я Люк, - не спеша произносит он. – Могу я узнать твое имя?

- Ливи, - говорю я, беззаботно бросив монету в кассовый аппарат.

- И ты с кем-то встречаешься? – спрашивает он осторожно, получив от меня нахмуренный взгляд.

- Я уже тебе это говорила, – отвечаю и впервые позволяю его очаровательным глазам отбросить мою внутреннюю защитную стену и образ Миллера. Его бесцветные волосы свисают небрежно, немного примятые с правой стороны, взгляд карих глаз теплый и приветливый. – Так почему ты спра…, - я замолкаю на середине предложения, перевожу взгляд на Сильвию, которая только что вернулась в бистро, без двух мусорных мешков. Смотрю на неё укоризненным взглядом, чертовски хорошо понимая, что это она сообщила о том, что я абсолютно свободна.