Путь кометы от тебя ко мне проделав

Твое сердце, вместо моего…. Мое сердце

У тебя — просто береги его

Дневник Богдана (недалекое будущее)

'Теплая, сладкая и мягкая, как бархат кожа, она манит, притягивает, словно магнит. С каждым днем все сложней себя останавливать, все больней, отдергивать руку от шелковистых, опьяняюще ― пахнущих ирисами и молоком, волос. Я не знаю, сколько еще смогу так жить. Понимаю, что скоро не смогу остановиться…

Дневник, как это забавно! Никогда ничем подобным не заминался. Но теперь вынужден. Ведь я ни с кем не могу поговорить от этом. А поговорить хочется, даже не так, мне нужно с кем-то поделиться своими переживаниями, тревогами, страхом… Но, увы, не осталось таких людей в моей жизни, которым я бы мог что-то рассказать. Точней это меня не стало в их жизнях.

Сегодня, когда я увидел ее, плачущую в парке, единственное, чего мне хотелось, это крепко ее обнять и никогда, никуда не отпускать. Защитить ее хрупкий мирок, сохранить все то светлое, что есть в ней. Но я не подошел не утешил. Я просто стоял и смотрел, как она плачет. Как Он бежит к ней и подхватывая на руки убаюкивает. Больно, как же больно, было это видеть. Близость, Их душевную близость.

И я опять напился, кажется, с кем-то подрался, потом неизвестно как очутился в клубе, последнее, что я запомнил неправдоподобные стоны какой-то девки подо мной. На этом все, темнота и провал. Проснулся уже в одиночестве, на тумбочке остывший кофе и стакан воды, рядом с которым две таблетки аспирина. Значит, она приходила? Но зачем? И что она видела? Теперь ее неприязнь станет более сильной? Очевидной? Одни вопросы и ни одного ответа.

Такие мысли посетили меня в то похмельное утро. Но она была бы не она, если бы не сделала вид, что ничего не видела и ничего не знает. Ненавижу ее! Нет, нет, нет! Люблю! Ненавидя люблю и ничего не могу с собой поделать. Она ― мой наркотик, мое лекарство, моя болезнь и мое спасение. Она та, кто всегда будет со мной и никогда не будет моей…'

Богдан. (Наши дни)

Подскочил как ошпаренный, хотя, почему 'как'? После 'рева мамонтов' в ухо, что сестренка устроила мне, я имел полное право подскочить как ошпаренный. Вот только Лили не успела отпрянуть и мы 'встретились' лбами. Теперь уже оба взревев. Я первый пришел в себя и притянул к себе попискивающую от боли сестренку, чмокнул в лоб.

— Сама виновата, нечего было так на ухо орать ― пожурил я ее.

— Да я уже что только с тобой ни делала! А ты не просыпался! — возмутилась Лили. Я смутился, есть такое, слышать-то я ее слышал, но вот вставать было лень.

— Ну, просто, зайка ― попытался я подлизаться.

— Не начинай, купишь мне шоколадку и тогда поговорим ― величественно кивнув своим же словам Лили быстро подскочила с кровати ― а теперь, кто первый в душ?

Сестра рванула в коридор и я понимая, что уже проиграл все же ринулся следом.

В скоростном порядке осуществив водные процедуры. Почему в скоростном? Потому что сестра все-таки добежала первая и потом около часа отказывалась выходить. Так что, мылся я, как спартанец. И как солдат одевался, за минуту. Мы не опоздали, проявили, так сказать, верх пунктуальности, вбегая в студию минута в минуту.

Брэнс сделал вид, что ничего не заметил. Сегодня мы записывались для радио и клубов, где нас могут начать крутить. Брэнс не считал, что обязательно надо выпускать прямо сейчас хит, а потом браться за альбом. Главным, в его понимание было стать заметными и не столько музыкой, сколько поведением. Поэтому нас решили пропихивать во всевозможные ресурсы, первыми из которых были радио и телевидение. И нас закрутило…


Пять месяцев спустя…

— Ты куда? — сонно спросила сестренка, когда я поднялся с постели.

— Не спиться, пойду пройдусь, а ты спи ― я наклонился и нежно поцеловал ее в лобик, Лили вздохнула и покорно закрыла глаза.

На самом деле, меня позвали на обещающую быть незабываемой, вечеринку. А вот Лили брать с собой было нельзя. И не потому что я был против, против был Брэнс. Он считал, что любые 'тусовки' могут испортить общую картину наших 'тношений'. Проще. я мог бегать на классные пати, а сестра ― нет. И мне не хотелось расстраивать Лили. Поэтому я всячески пытался скрыть свои походы. Но изо дня в день это становилось все сложней. Последние месяцы мы не жили дома. У нас, просто, не было выхода. Брэнс, буквально, заставил меня с сестрой перебраться в Москву.

Дело было в том, что только в этом городе мы могли реально раскрутиться и Брэнс знал это. Да и мне самому стало как-то душно в родном городе. Тем более, что со школой мы покончили довольно быстро, Брэнс неизвестным мне путем достал нам с Лили аттестаты с полным средним. Вообще, единственное, что требовалось от нас ― это писать песни и петь, ну еще поддерживать имидж помешанной друг на друге парочки. Что, если верить сплетням во всех бульварных газетенках и журналах, нам удавалось.

Единственное, что раздражало, так это наши отношения с Машкой. Она изводила меня ревностью и недоверием. Да, признаю, порой я действительно шел на поводу у своего нижнего мозга. Но все, что писали в желтой прессе было полной и абсолютной ложью. Машка же оперируя только этими сомнительными 'фактами' закатывала мне грандиозные скандалы.

Поначалу мы приехали в столицу вместе, втроем. Но Маша не смога и дня прожить без ругани. А под конец пригрозила, что уедет, если я не прекращу петь. Я не выдержал и высказался. Громко и с наслаждением. Сказал, что скорей всего буду ей изменять, но так, что никто и никогда об этом не догадается. И что я все равно люблю ее. Но держать не стану. Она тогда настоящую истерику закатила. А спустя неделю пришла мириться, готовая попробовать такие отношения. Но вернулась домой, решила, что лучше будет приезжать к нам время от времени.

Сестра меня чуть не убила. Помню, у нас выступление в 'Орхидеи' — шикарном ресторане города, так все звезды местного разлива собрались, а Лили выглядит не как нежная сестренка, а как злобная ведьма. Я тогда думал, что она дырку во мне прожжет свои 'пылким' взглядом. Всё, думаю, провал. А оказалось, что публика наоборот прониклась и в тот день нас по-настоящему заметили. И начались бессонные ночи в звукозаписывающей и монтировочной, в студии и павильонах. Мы начала ощущать себя 'звездами'.

И вот, Москва… Концерты, клипы, интервью, автографы. Лили засыпала стоило ей просто почувствовать спиной устойчивую поверхность. я выходил из мыслей о новой песне, клипе, только когда кто-то очень настойчиво звал меня. Мы не замечали, сколько времени прошло, дни сливались в часы, а часы в минуты. Для меня и Лили происходящее было мгновением.

— Бог ― я непроизвольно вздрогнул. Раньше меня звала так только сестра и сейчас я не терплю, когда кто-то называет меня этим сокращением.

— Не зови меня так ― рыкнул я на модельку сидящую у меня на коленях. Она даже подпрыгнула от неожиданности.

— Наш, Даня, позволяет так себя называть только своей горячо любимой сестренке ― не упустил возможности подколоть меня Лекс.

— Не беси, Кроул ― лениво огрызнулся я на него.

— Да ладно, здесь все свои ― протянул Лекс. но на этом благоразумно заткнулся.

— А, кстати, где она? Твоя сестренка? — спросила Иви, не стесняясь ощупывая зад какой-то блондинке примостившейся между ней и Лексом.

— Иви, этот собственник никогда не даст тебе ее попробовать, даже если приведет сюда. Но он ее не приведет, мы такой малышке не ровня ― опять влез Лекс.

— Ты заткнешься? — непроизвольно стиснул я кулаки, девчонка, ойкнула, я опустил взгляд, черт, я же ее 'силикон' ощупывал, когда этот урод надо мной стебаться начал.

— Прости, киска — 'примирительно' погладил я пострадавшее достоинство и без перехода запусти ей руку под короткое коктейльное платьице, уверенный, что она без белья. За эти месяцы я привык именно так 'заглаживать' 'вину' перед 'дамой'.

— Ребят может вам уединиться ― хитро глянула на нас Иви, уже напрочь забыв о моей сестре.

Да, она была в некотором роде вуайеристка, любила наблюдать, хотя и поучаствовать была не против. Но с Иви скучно, она до мозга костей лесби, ее не интересуют мужчины в качестве партнеров по сексу. А делиться 'своей' девочкой я не собираюсь. Эта кукла моя на всю ночь, если так понравилась, пусть завтра себе забирает, но сегодня не дам. Я ― жадный. Иви, видимо. прочла все эти эмоции у меня на лице и звонко засмеялась. Я даже замер на мгновение. Иви, действительно, очень красива, роковая брюнетка с роскошной фигурой и кошачьей грацией. Эх, ну почему такие девушки предпочитают… девушек?

— Не смотри так, малыш, не обломиться ― продолжая смеяться Иви потянулась губами к блондинке и поставила той смачный засос на уже полуголой груди. Так вот, почему Лекс затих, он готов девчонку прямо тут 'развести'.

— А давайте никуда не пойдем? А. мальчики, может сделаем все здесь? — соблазнительно улыбнулась Иви.

— Ви, ты чего уже на фетиш перешла? — Лекс от удивления даже о 'своей' девке забыл.

— Да нет, кто сказал, что я переходила? Я всегда была такой ― и Иви одним движением сдернула с блонди платье. Та, даже не дернулась, под кайфом что ли? Иначе не представляю насколько развратной надо быть, чтобы у десятков незнакомых людей на глазах сидеть голой и наклоняться к паху Лекса.

— Не хрена себе ― прошептал Лекс, озвучивая мои мысли, такой, весьма ёмкой фразой.

— Кажется, я перестаралась с экстази ― без грамма сожаления в голосе, призналась Иви.

— Ви, опять?! — взвыл Кроул, вот только не было понятно то ли от удовольствия, потому что девчонка уж 'зарылась' лицом в пах Лекса, то ли от отчаяния, Иви постоянно вытворяет подобное, причем без ведома пьющих бурду, которую та услужливо подает гостьям.

— Помолчи ― и впервые у меня на памяти, Иви поцеловала мужчину, Лекса, если быть точным.