В Палм-Бич Тони поселил Дебру в мотеле, и хотя это задело ее, она ничем не выдала своих чувств. Главное, Тони продолжал щедро снабжать ее деньгами, и она каждый день в сопровождении сестры ходила по дорогим магазинам и делала покупки. Теперь Дебра одевалась в бутиках таких известных фирм, как «Джордан», «Ральф Лорен», «Унгаро» и «Ив Сен-Лоран».

Она покупала одежду и для Чарлин, но та, как правило, отказывалась от нее. А вот сопровождать младшую сестру всегда соглашалась охотно. Продавцы магазинов считали Чарлин горничной молодой богатой дамы, но она или не замечала этого, или не обращала внимания на снисходительно-презрительные взгляды.

— Вот видишь, какой ты стала богатой и значительной дамой! — часто повторяла Чарлин. — Я всегда знала, что у тебя в жизни все сложится удачно. Вот если бы твой красавчик еще и женился на тебе…

Дебра молча кивала, но не развивала эту тему. Она тоже мечтала, чтобы Тони де Пальма стал ее мужем. Ей уже порядком надоело довольствоваться ролью любовницы, которую хоть и снабжают деньгами, но держат лишь для удовольствия и забавы. Чем Дебра хуже миссис де Пальма? Она тоже хочет жить в роскошных апартаментах отеля «Брейкер» и повсюду сопровождать Тони! А таких богатых и респектабельных мест, где можно появиться в обществе де Пальма, в Палм-Бич предостаточно.

Каждый день Дебра читала в местной газете «Ньюс» светскую хронику, где подробно описывалась необыкновенная жизнь знаменитостей, и в частности супружеской пары де Пальма. Например, сообщалось, что мистер и миссис де Пальма обедали на роскошной яхте… с интересом следили за игрой в поло между командами «Палм-Бич поло» и «Кантри-клаб»… присутствовали на спектакле Королевского драматического театра…

Ладно, пока Дебре придется удовлетвориться ее нынешним, кстати, не самым плохим, положением, но она будет упорно продвигаться к намеченной цели. Тони час-то звонил ей в мотель, они встречались, занимались любовью. Когда Дебра бывала у Чарлин, он звонил ей и туда. Она сказала Тони, что Чарлин — ее личный парикмахер, и он, конечно, поверил. Пусть Тони пока ходит на приемы с женой, обедает на яхтах и в дорогих ресторанах. В любом случае его жена-интеллектуалка никогда не даст Тони того, что он получает от Дебры. А она может и умеет еще очень много. Тони де Пальма даже и не подозревает об этом. Она способна на все.


— С возвращением, Дженни!

Дженнифер услышала в телефонной трубке голос Патрика, и ее сердце сильно и часто забилось.

— Как Палм-Бич?

— Великолепно! Богатый, респектабельный курорт. Представляешь, не успела я вернуться домой, как сразу же схватила сильную простуду. А как твоя новая квартира, Патрик?

— Тоже богатая и респектабельная! — шутливо ответил он. — Правда, мы еще окончательно не обустроились, повсюду разбросаны вещи, тюки, пакеты…

Патрик в двух словах рассказал Дженнифер последние новости, они обсудили их, а потом перешел к главному:

— Знаешь, Дженни, у меня появилась новая идея: написать музыкальную комедию по мотивам пьесы Шеридана «Школа злословия». И я уже сочинил несколько музыкальных фрагментов. Хочешь послушать?

— Хочу.

— Но у тебя, наверное, дома много дел… Когда ты выкроишь время и придешь ко мне в студию?

Дженнифер ответила не сразу:

— Сегодня я занята, а вот завтра, пожалуй, смогу прийти и послушать.

Она была действительно сильно простужена, плохо себя чувствовала, но надеялась, что завтра ей станет лучше. На следующее утро Дженнифер проснулась со свежей головой, кашель прекратился, однако вид ее оставлял желать лучшего. Красный распухший нос, слезящиеся глаза — и все это на фоне красивого золотистого загара.

Патрик встретил ее в дверях, и Дженнифер, окинув его быстрым взглядом, отметила, что в свитере с высоким воротом, в замшевом, песочного цвета, жилете и коричневых вельветовых брюках он очень привлекателен.

— Рад тебя видеть! — Патрик поцеловал Дженнифер в щеку.

— Будь осторожен, я простужена! Не заразись!

Патрик провел Дженнифер в студию и усадил в кресло возле зажженного электрического камина. Глядя на распухший от насморка нос и слезящиеся глаза Дженнифер, он пожалел, что позвал се в студию. На улице холодно, промозгло, а у нее такой больной вид…

Сев за рояль, он сыграл несколько музыкальных фрагментов, которые планировал включить в новый мюзикл, и Дженнифер они понравились. Накануне она перечитала «Школу злословия», и у нее уже появилось несколько идей для спектакля.

Время пролетело незаметно. Патрик и Дженнифер так увлеклись обсуждением, что едва услышали телефонный звонок. Патрик взял трубку, и по его ответам Дженнифер поняла, что звонит Мередит.

— Да, да, сейчас выхожу. Да, обязательно.

Закончив разговор, Патрик обернулся к Дженнифер — расстроенный и мрачный.

— Это Мередит. К сожалению, мне надо идти, Дженни. Она ждет меня. Давай созвонимся в самое ближайшее время и еще раз обсудим наш новый проект. Кстати, я разговаривал с Шерон: она полна энтузиазма и говорит, что уже подыскивает спонсоров для будущего мюзикла. Как только мы с тобой представим ей хотя бы приблизительный план спектакля, Шерон начнет вести с ними серьезные переговоры.

Они вышли на улицу, и Патрик предложил:

— Давай по пути я завезу тебя домой.

— Спасибо, но мне в другую сторону. — Дженнифер слабо улыбнулась.

— Какая разница! Ты простужена и должна поскорее вернуться в теплую квартиру!

Подъехало такси, и Патрик открыл перед Дженнифер заднюю дверцу. Сев, она инстинктивно отстранилась, чтобы не заразить Патрика.

— Дженни, перестань! Неужели ты думаешь, я боюсь каких-то там микробов! Если бы ты знала, как я мечтаю заключить тебя в объятия, защитить от всех бед и несчастий… Дженни… ты дрожишь от холода. Тебе надо лечь в теплую постель и принять лекарство. — Немного помолчав, он тихо спросил: — Скажи, ты… скучала обо мне?

— Да, Патрик, я вспоминала тебя каждый день, много думала о нас и пришла к тому же, увы, печальному выводу, что и раньше: нам нельзя быть вместе. Пойми, мы не можем предавать близких нам людей! У тебя — жена и маленькая дочь, у меня — муж. Они не заслуживают такого отношения, потому что любят нас и верят нам. Мы не имеем права делать их несчастными. Даже если мы соединимся, то все равно не сумеем жить, как прежде. Тяжкий груз обмана и предательства будет давить на нас и не позволит нам чувствовать себя счастливыми.

Патрик удрученно кивнул:

— Ты, конечно, права, Дженни, но ведь мы любим друг друга… И если уж нам не суждено соединиться, так давай хотя бы продолжим совместную работу. Это единственное, что нам остается. Мы будем общаться, видеться друг с другом, сочинять мюзиклы. Это поможет нам не чувствовать себя одинокими и несчастными. Мы будем рядом: ты и я.

Такси подъехало к дому. Прежде чем выпустить Дженнифер, Патрик легко прикоснулся губами к ее щеке.

— Выздоравливай!

Улыбнувшись, она кивнула и молча направилась к дому. Открыв дверь, Дженнифер обернулась и помахала ему рукой.


Перед тем как заснуть, Мередит долго вспоминала сегодняшний вечер, овации зрителей, вызывавших ее на поклон бесчисленное количество раз, и радостно улыбалась. Сегодня у нее снова был счастливый день. Собственно, он мало чем отличался от предыдущих: с некоторых пор все дни были для Мередит счастливыми и прекрасными.

Все, о чем она мечтала долгие годы, осуществилось. Мередит О'Нил стала звездой Бродвея. Ее имя было у всех на слуху, Мередит постоянно приглашали на телевидение, у нее брали интервью, фотографии актрисы помещали в газетах и журналах. Толпы восторженных поклонников встречали Мередит перед началом спектакля, а поздно вечером терпеливо дожидались ее выхода из театра и просили автограф. Мередит была в центре общего внимания, она покорила Бродвей. Подающая надежды певица стала настоящей звездой. Ее почитали, ею восторгались, ей поклонялись. Мечты Мередит сбылись, и теперь реальность напоминала сладостный сон.

После премьеры их семья наконец переехала в просторную, удобную квартиру, из окон которой открывался дивный вид на Ист-Ривер. Обои, мебель, детали обстановки — все отвечало вкусу и желаниям Мередит. Ей доставляло удовольствие принимать гостей, и она с гордостью показывала им свое новое роскошное жилище.

Только одно огорчало: она стала меньше видеться с Лиссой, поскольку целые дни проводила в театре. Но даже в этом Мередит находила положительную сторону: Лисса стала по отношению к ней более внимательной и сердечной. Раньше, если родители были дома, девочка так и льнула к отцу. «Папочка сказал…», «Папочка сделал…» Теперь Лисса явно проявляла повышенный интерес к матери. Она гордилась ее успехами и постоянно говорила школьным друзьям, что ее мама — та самая Мередит О'Нил, звезда Бродвея!

Мередит одолевали поклонники, ей постоянно присылали корзины цветов и букеты, звонили по телефону и выражали восхищение, писали письма, признавались в любви, делали предложения руки и сердца.

Патрик искренне радовался успехам жены и тому, что она стала премьершей Бродвея. Дав когда-то Мередит обещание постоянно быть рядом с ней и поддерживать ее, он приходил на каждый дневной спектакль, а на вечерние иногда брал и Лиссу. После окончания спектакля они вместе отправлялись домой.

Вообще-то Мередит уже не нуждалась в опеке мужа. Привыкнув к своему новому положению, она не боялась выходить на сцену. Страх потерять голос исчез, но она предпочитала не сообщать Патрику об этом. Правда, Мередит несколько смущало опасение, как бы ее слава не затмила творческие достижения мужа. Ведь это Патрик сочинил для нее мюзикл, ставший хитом. Вместе с тем Мередит четко сознавала: если Патрик отдалится и перестанет постоянно присутствовать на ее спектаклях, очень скоро найдутся дамочки, желающие развлечь молодого привлекательного композитора, скрасить его одиночество и… увести из семьи. А допустить этого Мередит О'Нил не могла.