Он вдруг вспомнил, как настойчиво расспрашивала его жена, не изменилась ли Дженни. Патрик ответил, что она осталась прежней, но так ли это? Охваченный любопытством, он достал из книжного шкафа альбом с газетными вырезками и рецензиями и нашел глянцевую восемь на десять фотографию. На ней были запечатлены все трое: Мередит, Патрик и Дженни. Их сфотографировали сразу после премьеры спектакля «Любите друг друга, а не воюйте!» в Нью-Йорке. Он скользнул взглядом по своему изображению: юный, порывистый, длинноволосый. Вот Мередит: она действительно совсем не изменилась. А рядом с ней — Дженни. Нет, Дженни тоже осталась прежней, словно и не было этих восьми лет. Только взгляд стал строже, проницательнее, мудрее. На фотографии она с распущенными волосами, одета просто, неброско. Но глаза! Ярко-зеленые, блестящие, смеющиеся. А взгляд — зовущий, многообещающий. Или это показалось ему?

Странно, но он никогда не считал, что Дженни по-женски привлекательна. Она интересовала его как умный, ироничный собеседник, хороший, надежный друг.

Патрик закрыл альбом и, убрав его, снова сел за рояль. Настроение вдруг испортилось, бодрость и вдохновение исчезли. Он пытался что-то играть, импровизировать, но ничего не получилось. Да и можно ли продуктивно работать, если постоянно шумят! Жена и дочь громко разговаривают, смеются, ходят туда-сюда. Нет, больше так продолжаться не может. Он должен немедленно снять ту маленькую квартиру на Хьюстон-стрит, даже если за ее аренду придется выложить приличную сумму. Ему нужна собственная музыкальная студия, где можно спокойно и без помех начать работать с Дженни над новым спектаклем.

Раздраженно взяв несколько громких аккордов, Патрик вдруг задумался. Как странно, что он не вспомнил об этом раньше… А ведь они с Дженни были любовниками! Неужто он забыл? Или сознательно старался не вспоминать, до сих пор чувствуя вину перед ней?

Тогда, восемь лет назад, Патрик был охвачен страстным желанием завоевать любовь Мередит. Правда, при этом он не упускал возможности пофлиртовать с другими девушками и добивался их расположения. А Дженни… Напрасно Патрик тогда дал волю своим инстинктам. Та единственная ночь с Дженни была ошибкой. Его ошибкой. Досадным упущением. Ведь Дженни была не только подругой и соседкой Мередит по комнате, но и работала вместе с ним. Тогда он поступил опрометчиво, о чем до сих пор сожалел.

Сейчас Патрик уже смутно помнил тот день. Все как бы подернулось туманом: волнующая премьера их мюзикла, вечер, проведенный с Дженни в ресторане, кажется, китайском. И потом ночь: страстная, полная сладостных ощущений, но какая-то слишком сумбурная.

В тот вечер Мередит отправилась на свидание с каким-то пожилым богачом, и Патрик, злой и охваченный ревностью, воспользовался доверчивостью Дженни. Повел себя как последний, законченный эгоист. Как самый отпетый, циничный негодяй. А Дженни… Она-то оказалась на высоте! Искренняя и щедрая, Дженни подарила ему необыкновенную ночь любви и впоследствии вела себя безукоризненно: у нее хватило природного такта простить необдуманный и необузданный порыв Патрика, ни словом не упрекнуть его и ни о чем не рассказать Мередит.

А вдруг Мередит все же узнала о той ночи? Не зря же она вела себя по отношению к Дженни так странно: злилась, раздражалась без повода, таила обиды. Может, ревновала? Нет, ни о чем она не догадывалась да и сейчас ничего не подозревает. Просто любит Патрика, и его дружеские и служебные отношения с женщинами, естественно, настораживают ее. Ничего удивительного, он тоже любит жену и дорожит семьей. И даже если его супружеская жизнь не вполне идеальна, это не означает, что он вправе обижать жену и маленькую дочь. Он действительно очень дорожит семьей. Так и должно быть.

Мередит интересовалась, в чем была Дженни в кафе? Теперь Патрик вспомнил элегантное, цвета темной морской воды трикотажное платье с разрезами по бокам. Она прекрасно выглядела: изысканная, утонченная молодая женщина, умная, ироничная…

Патрик вспомнил даже тонкий аромат дорогих духов: он уловил его, наклонившись к Дженни и обняв ее… Упругое стройное молодое тело. Пышные, красиво уложенные полосы. Лучистые ярко-зеленые глаза. Нет, Дженни не изменилась за восемь лет, а вот он сам стал другим. И наконец-то увидел то, чего упорно не замечал восемь лег назад: красивую молодую женщину. Да, поздно же он прозрел! Дженни замужем за богатым итальянцем и, кажется, счастлива в семейной жизни.

Он снова начал играть, сначала неуверенно, пробуя, подбирая, ошибаясь, исправляя… Потом негромкие звуки прекрасной мелодии наполнили комнату. Патрик забыл о времени, обо всем на свете. Теперь существовали только он и его музыка.

— Папочка, я не могу заснуть! — раздался рядом недовольный голосок Лиссы.

— Прости, малышка, я не хотел тебе мешать, просто увлекся. — Патрик поднял дочь на руки и отнес в постель. Оказывается, уже одиннадцать вечера! Укрыв Лиссу одеялом, Патрик поцеловал ее в щеку и погладил шелковистые волосы. Как все-таки хорошо, что у него есть Лисса! — Спокойной ночи, малышка! Я тебя очень люблю, — ласково прошептал он.

Лисса улыбнулась и закрыла глаза, а Патрик пошел к своей супружеской постели и увидел, что Мередит еще не спит.

— Кажется, сегодня я всем мешаю, — извиняющимся тоном произнес он.

— Мне ты никогда не мешаешь. Я люблю засыпать рядом с тобой. Ты ведь всегда будешь со мной? — вдруг спросила Мередит.

— Конечно, дорогая. — Он наклонился, поцеловал жену и… снова вспомнил о Дженни.

Патрик лег, обнял жену и через минуту услышал ее ровное сонное дыхание. Он закрыл глаза, и воспоминания восьмилетней давности снова нахлынули на него. Дженни… они лежат, тесно прижавшись друг к другу на его старом диване в гостиной. Патрик с наслаждением вдыхает тонкий аромат ее нежной, бархатистой кожи. Прядь волос Дженни упала на его лицо. В зеленых глазах девушки полыхает страсть, она жаждет соединиться с ним…

Внезапно Патрика охватило острое желание близости. Сев в постели, он прижал ладони к пылающим щекам. Он снова встретился с Дженни! Эта мысль не давала ему покоя. Они разговаривали, смеялись, шутили, обсуждали перспективы возобновления сотрудничества. Пили кофе в их любимом кафе «Борджиа». Смотрели друг другу в глаза. А потом… потом могли бы отправиться гулять по городу, взявшись за руки, и своим теплом согревали бы друг друга в этот холодный осенний день…

Патрик снова представил себя и Дженни в их старой квартире в районе Виллидж и вдруг подумал, что если бы сейчас оказался там с ней, то повел бы себя совсем иначе. Он не впивался бы жадно в губы Дженни, а нежно целовал бы ее. Не был бы так настойчив, нетерпелив, стремителен. Он гладил бы ее шею, ласкал и щекотал языком упругую грудь… И Дженни отвечала бы на его ласки, но не так страстно, а неторопливо…

Патрик закрыл глаза, стараясь избавиться от навязчивых мыслей и образов. Все это просто игра воображения! Очевидно, встреча с Дженни произвела на него слишком сильное впечатление. А ведь они — всего лишь возможные соавторы, и еще не известно, согласится ли Дженнифер работать вместе с ним.

Патрик постарался уснуть. Всю ночь ему снились яркие, красивые сны, и в каждом из них он видел себя рядом с Дженнифер Райленд.


Глава 4


— Добрый день, миссис де Пальма! — улыбнулся консьерж, когда Дженнифер вошла в просторный вестибюль небоскреба «Трамп-тауэр» на Восточной Пятьдесят шестой улице.

Дженнифер сдержанно кивнула, в одно мгновение превратившись из Дженни Райленд в миссис де Пальма, жену состоятельного человека. Обменявшись несколькими фразами о погоде с лифтером, доставившим ее на шестидесятый этаж, Дженнифер вошла в холл своей новой квартиры.

Они с Тони переехали в эти роскошные апартаменты совсем недавно, месяц назад. Их прежняя квартира располагалась в Верхнем Ист-Сайде, и Дженнифер нравилось там, но Тони мечтал перебраться поближе к его недавно открывшемуся бутику на Шестой авеню, и она уступила его желанию. Тони с таким восторгом и гордостью показывал жене цветной детальный план новой квартиры, что отказать мужу она не смогла.

Апартаменты состояли из трех спален, к каждой из которых примыкали ванные комнаты, зала для приемов и огромной гостиной с окнами от пола до потолка. Стекла были звуконепроницаемые, с улицы не доносилось ни малейшего шума, и казалось, квартира полностью изолирована от внешнего мира.

— Тони! — позвала Дженнифер.

— Ты уже вернулась, дорогая! Замечательно!

Тони де Пальма поднялся с кресла в гостиной и пошел навстречу жене. Улыбнувшись мужу, Дженнифер в который раз подумала о том, как он красив. Не просто красив, а элегантен, изыскан, утончен, а эти качества, по ее мнению, были присущи в основном мужчинам европейского континента. Глядя на мужа, Дженнифер всегда вспоминала знаменитого итальянского режиссера Витторио де Сика.

Ей казалось, что с годами муж становится еще привлекательнее и интереснее. Сейчас Тони тридцать семь лет, в его густых, аккуратно подстриженных черных волосах появилась проседь, и это придавало ему дополнительный шарм. У Тони выразительные бархатисто-черные глаза, обаятельная и доброжелательная улыбка, он хорошо сложен и всегда носит элегантные костюмы, изготовленные по специальному заказу в Италии. В них он выглядит особенно мужественным. Тони, как никто другой, умеет носить вещи, держится с неизменным достоинством, горделиво и прямо.

Тони подошел к Дженнифер, и они расцеловались.

Ожидая, пока муж откроет бутылку шампанского, Дженнифер подошла к огромному окну. Она уже привыкла к новой квартире, и ей нравилось здесь. Гостиная, где они сейчас находились, была обставлена роскошной, элегантной мебелью. Старинный комод семнадцатого века с инкрустацией и большим зеркалом в позолоченной раме над ним, позади него — большой, округлой формы кожаный белый диван. Несколько кресел модного современного дизайна, обитых серебристым бархатом, и низкие, со стеклянным верхом столики. Обстановку удачно дополняли итальянский антиквариат, большая картина Сандро Чиа на светло-бежевой стене и маленькая скульптура Чьякометти, стоящая рядом с фикусом около окна.