— Необыкновенная. Жаль, что это только мечты. Смотри, какой дождь…

— Что на него смотреть! Серый дождь. Мрачный Глеб. Так неинтересно! Протестую! Хэлп!

— Пойдём позанимаемся, потом съедим пиццу, покормим Принцессу, построим замок, и я отвезу тебя домой.

— А я хотела переночевать у тебя, Глебушка!

— Но мы же договорились, что сегодня ты ночуешь дома. Мы с Кириллом Андреевичем уезжаем в шесть утра.

— Опять! Ты только что вернулся!

— Надо, Иришка.

— Вы поедете далеко-далеко?

— Да не очень далеко, в соседнюю область. Метнёмся быстренько. Он наведёт порядок в своём филиале, а я — в своём.

— Глеб, ты наш кормилец и опора! За тобой, как за каменной стеной.

— А то!

— Бабуля так говорит. И мама тоже. И Томочка, и Верочка.

— Вот поэтому надо съездить, приструнить народ. Совсем филиал разболтался.

— Будешь ругаться?

— Ещё как. Но мне совсем не хочется ехать в командировку.

— А чего тебе хочется? — племяшка сжала ладошками щёки Глеба и пытливо уставилась ему в глаза. — Скажи, скажи!

Вместо ответа он поцеловал её в лоб.

— Я знаю, знаю! Ты тоже хочешь в отпуск, как и я! Да, Глеб? Мы устали вкалывать. Как же я тебя понимаю! Так, тебе надо отдохнуть. Решено — ты возвращаешься из командировки, мы берём Варвару, Принцессу и улетаем на море. Маму не берём, а то она будет мучить меня математическим тренажёром. Как он мне надоел!

Варвара

Я сбежала с поля битвы, где меня в присутствии любимого мужчины смешали с грязью. Пока ехала в маршрутке, всхлипывала от обиды и отчаяния, вытирала с мокрых щёк слёзы, вызывая сочувственные взгляды окружающих. Как же я мечтала убить Никиту! И боялась даже представить, что сейчас творится в душе у Глеба…

Думала — приеду домой и сразу же умру от горя. Ошиблась! Я едва не умерла от высокой температуры.

Свалилась в кровать, чувствуя, что начинает морозить, долго рыдала в подушку — с подвываниями и хлюпаньем. Забылась, отключилась, а когда пришла в себя и догадалась поставить градусник, увидела на нём тридцать девять и восемь.

Ночь прошла в бреду, несколько раз я просыпалась от собственных воплей. Блуждала в странных сумрачных коридорах, где из-за угла внезапно появлялись фигуры в чёрных плащах, чьи-то сильные руки хватали меня и тащили в преисподнюю с раскалёнными жаровнями. Я видела чудищ, которые клацали зубами и тянули ко мне окровавленные морды. Пол двигался и шевелился, я проваливалась в скользкое и непонятное нечто, по ногам ползали какие-то существа, чьи-то колючие хвосты обвивали мои щиколотки…

Только в субботу немного пришла в себя. В какой-то момент очнулась совершенно мокрая, с прилипшими ко лбу волосами, и поняла, что я выздоравливаю.

— Ох, Варя, наконец-то оклемалась! — обрадовалась мама. — Я два раза скорую вызывала, тебе делали укол. Ты помнишь?

— Смутно.

— Надо же, как тебя зацепило, Вареник! У нас уже полфирмы полегло, какой-то жуткий вирус прилетел.

Едва полегчало — тут же начались душевные страдания. Не могла поверить, что у нас с Глебом всё закончилось. После той изумительной ночи, после миллиона поцелуев и бешеной лезгинки… Нет, невозможно!

Везде валялись блистеры с таблетками, стояли бутылочки с суспензией, коробки из-под лекарств. Я приводила квартиру в порядок, ползая, как улитка — в глазах темнело от слабости. Надо было чем-то себя занять, чтобы не сойти с ума.

Как только включила телефон, обнаружила сотню пропущенных звонков. Семь из них — от Полины! Какая упорная девица! Зачем она мне названивает?

А от Глеба ни одного звонка…

Отвратительная сцена в приёмной снова и снова всплывала в памяти, лишая сил. Я помнила, как схватила сумку и убежала, по щекам градом катились слёзы. Метнулась к боковой лестнице, выскочила из здания через склад, чтобы избежать лишних взглядов. Побоище в приёмной и так увидели трое — директор по логистике и ещё двое сотрудников. Они же и растащили бойцов. Теперь коллегам хватит обсуждений на целый месяц!

Но я, вынырнув из горячечного бреда, вдруг ясно поняла, что нельзя верить ни одному слову вредной блондинки и мерзавца Никиты. Они оба нагло врут, приписывают моему милому то, что он никогда бы не сделал.

Глеб не стал бы изменять невесте и крутить романы с девицами, хотя именно на это и намекала белобрысая кукла. И если он сказал, что расстался с Полиной, значит, так оно и есть. И Глеб ни за что не заключил бы с друзьями пари на девушку, как утверждал Никита.

Эта мысль ослепила, как яркая вспышка, после блужданий в кромешной мгле. Все мои сомнения, страхи, ревность смыло прохладной волной, я даже почувствовала на лице дыхание свежего ветра. Как просто — я не буду верить никому, кроме Глеба. Вот и всё! И больше никаких метаний.

Но сможет ли Глеб точно так же безоговорочно поверить в мою невиновность? Он был потрясён словами своего подленького дружка — лицо потемнело от гнева, глаза полыхнули ревностью. Я не ответила на вопрос, было ли у меня что-то с Никитой. А этот негодяй ещё и родинку припомнил… Вот же скотина!

Теперь мне никогда не оправдаться перед Глебом. От этой мысли я тонула в пучине отчаяния. Я не смогу рассказать, как Никита ввалился в мою квартиру, как стаскивал с меня одежду, жадно лапал, рассматривал… Признаться Глебу — значит сделать его воображаемым свидетелем той ужасной сцены, превратить его в зрителя…

Нет, лучше молчать.

Но что-то никто не торопится задавать мне вопросы, расспрашивать… Мы не виделись и не разговаривали уже шесть дней. Неужели Глеб вычеркнул меня из своей жизни? Да, знаю, он улетел в срочную командировку в Питер, но телефон-то у него есть.

Я мечтала, чтобы Глеб мне позвонил, и ужасно боялась этого.

Всю неделю лил дождь, погода испортилась, резко похолодало. Небо обложило серыми тучами с фиолетово-чёрными прожилками, и тоскливая картинка за окном соответствовала моему состоянию.

В воскресенье вечером я прервала своё заточение. Сидеть в четырёх стенах и оплакивать несчастную судьбу уже не было никаких сил. Оделась, натянула шапку и перчатки, обмоталась шарфом, взяла зонтик и побрела под дождём в ближайшую кондитерскую.

На душе было мрачно, требовалось хоть как-то скрасить моё существование. Выбрала пирожное «Лесной мох» ядовито-зелёного цвета. Оно напоминало яркий муляж и выглядело настолько несъедобным, что становилось весело уже от одной только мысли, что я рискну это попробовать.

Я улыбнулась, а потом едва не расплакалась, потому что внезапно вспомнила, как племяшка Глеба заплетала мне косички. Принцесса пристроилась на коленях, спасаясь от ребёнка, а Глеб фотографировал нас на смартфон. Идиллия! Какой это был чудесный вечер!

А теперь я осталась одна, и в моей жизни, вероятно, больше не случится ничего хорошего…

Офис-менеджеры — Таня и Лена — позвонили в тот момент, когда я собирала с блюдца последние ярко-зелёные крошки. «Лесной мох» оказался на удивление вкусным, надо было взять две штуки.

— Какая ты бледная! — закудахтали девушки, увидев меня. Это был видеозвонок. Мои подчинённые (я очень гордилась тем, что они у меня есть) с трудом умещались на экране. — Тебе совсем плохо?

— Уже гораздо лучше.

— Бедный больной Вареник! А мы в бассейне. Хотели тебя навестить, но передумали, решили, что ты ужасно заразная. В отделе логистики четверо парней свалились, в сервис-центре пятеро. У всех вирус, у тебя, наверное, то же самое!

— Вареник, ничего что мы букет домой забрали? — спросила Лена. — Ты в понедельник так резко исчезла.

— Ладно. — Подумала, что теперь до конца жизни я буду ненавидеть оранжевые розы.

— Мы твой букетище на две части поделили, он был неподъёмный, — сказала Таня. — Ты же не обижаешься?

— Не знали, что с ним делать. До тебя не дозвонились. Я спросила у Глеба Николаевича, шеф, куда, мол, букетик-то? А он на меня как зарычит! Я от страха едва не умерла.

— Говорят, у нас было какое-то сражение. Директор с кем-то крупно повздорил. А мы всё пропустили! Я была в отделе кадров, а Таня — на складе. Вареник, ты не в курсе?

…Потом позвонила бухгалтер.

— Как ты там, золотце? Сильно болеешь? Завтра ещё не выйдешь?

— Нет. Завтра я пойду в поликлинику.

— Началось в колхозе утро — едва похолодало, и половина предприятия на больничном. Какая дохлая молодёжь! Один гендир молодец, никогда не болеет. Ты зарплату в личном кабинете проверяла? Видела, сколько тебе за сентябрь начислено? Не зря пахала, как ненормальная, хорошо денежек заработала. Глеб Николаевич и за немцев тебе бонус выписал, и за чехов. Новых платьев себе купишь море! Ты, главное, поскорее выздоравливай, солнышко!

Телефон продолжал трезвонить — с того момента, как я вышла из комы, только и делала, что отвечала на звонки. После разговора с бухгалтером я открыла интернет-банк и полюбовалась суммой на счету — хорошо, хоть что-то приятное есть в жизни.

И снова заиграл телефон. На этот раз это была… Полина! Только её мне не хватало для полного счастья!

Нытьё блондинки я пресекла на двадцатой секунде диалога. Она собиралась сообщить какую-то важную новость — вот просто очень важную! — но я абсолютно не горела желанием выслушивать её гнусные выдумки.

— Извините, Полина, ужасно болею, мне плохо, кхе-кхе, не могу с вами говорить, — прохрипела я в трубку. Даже и не пришлось особо прикидываться, чувствовала — снова поднимается температура.

— Ой, давайте я привезу вам лекарства, лимоны, мёд! — трогательно заволновалась блондинка. — Скажите, что купить!

Да она просто ангел.

— Спасибо, Полина, вы очень добры. Но ничего не надо, не приезжайте, я очень заразная. К тому же, Глеб… м-м-м… Николаевич уже купил и привёз мне всё, что необходимо. Он самый заботливый директор на свете!