В день, когда был вынесен приговор Лачи, когда в газетах был опубликован полный отчет о судебном процессе, возмущение жителей привокзального района достигло предела. Дней через десять после вынесения приговора Хамида сказал, обращаясь к водителю такси Камлакару:

— Сегодня ночью будет праздник!

— Где?

— По ту сторону склада! — подмигнул Хамида. Камлакару было не все ясно, но и того, что он понял, было достаточно. Он не стал больше задавать вопросов.

— Взять что-нибудь с собой?

— Да!

— А что?

— Как что? Бутылку вина, а то не получишь удовольствия от праздника.

— Сегодня ночью будет праздник! — шепнул торговец паном Мадху.

— Праздник? — вздрогнув, переспросил тот.

— Да!

— Когда?

— В полночь. Ты пойдешь?

— Обязательно! — Мадху довольно потер руки. Немного погодя он спросил: — Одному прийти?

— Ну, если не найдешь никого, приходи один, а если приведешь с собой кого-нибудь, будет неплохо.

— У меня есть с десяток друзей-молочников. Привести их?

— Конечно! Приводи всех. Здорово будет!

Владелец фабрики пластмассовых изделий звонил по телефону:

— Чанта Мани! Сегодня нужны будут все твои люди.

Чанта Мани торговал всем, чем придется: наркотиками, опиумом, кокаином, женщинами, вином, — участвовал в азартных играх, грабежах и убийствах. Это был необыкновенно благородный, почтенный, честный мошенник. Не раз его высылали за пределы города. Он был своим и в преступном, и в торговом мире.

— Когда, господин? — спросил он.

— В десять вечера. Пусть подойдут к фабрике и узнают, что делать.

— Хорошо! — Чанта Мани повесил трубку.

Время «праздника» приближалось. Вечером у склада собралась толпа людей. Они стояли группами и разговаривали между собой. В воздухе ощущались волны надвигающегося шторма. Было совершенно очевидно: что-то готовится. Толпа росла, полицейских же становилось все меньше и меньше. К одиннадцати часам не было уже ни одного. Лавки все были закрыты с наступлением вечера, но, глядя на толпы людей, можно было подумать, что они собрались по случаю открытия ярмарки.

Гуль тоже что-то слышал стороной. Но никто ничего не говорил открыто — все недомолвками, намеками. Никто толком не знал, что же ожидается. Знали лишь, что что-то будет. Но когда? Как? Где? Никаких достоверных сведений. Это делается специально. Людей повергают в таинство неизвестности. Доводят до предела их фантазию, а потом вдруг направляют поток их волнений в русло, нужное организаторам. А дальше свою роль играет психология толпы. Никто в тот момент не задумывается, верно он поступает или нет. Организаторы обдумывают все заранее — толпа обдумывает после свершения факта. И те, кто заранее все обдумал, спланировал, отлично знают, что толпа будет думать позднее, когда уже сделает то, что нужно было им.

Около десяти часов Чанта Мани со своими людьми был у ворот фабрики и получил инструкцию напоить их, а это дело несложное, если есть деньги. Рядом с фабрикой в гуще деревьев стояла соломенная лачуга, где всегда можно было найти домашнее вино. Рабочие часто заглядывали туда после изнурительного трудового дня. Они просиживали здесь вечерами, пили вино, закусывали жареной рыбой и шашлыком. Вино лилось рекой. Беседа текла, как волны океана, то ровно и спокойно, то вдруг вздымаясь и бурля.

Когда все были пьяны, Чанта Мани получил дальнейшее наставление и кругленькую сумму денег в придачу. Он ушел, взяв с собой троих. Вскоре они вернулись с большими бочонками с нефтью и другими принадлежностями для поджога.

* * *

Около двенадцати ночи прошел последний поезд. Следующий должен был подойти не раньше, чем через три часа. Примерно в это самое время со стороны склада в небо взметнулись огромные языки пламени. Кто-то крикнул:

— Горят цыганские шатры!

— Я Али[16]!

Мадху со своей группой ворвался на вокзал, пересек железнодорожные пути и направился к цыганскому табору. Они размахивали дубинками и выкрикивали: «Хар хар Махадев!»[17]

Со всех сторон бежали люди, размахивая ножами, тяжелыми дубинками, палками. От всех пахло вином, глаза хищно поблескивали, ноги их были резвы, как у волков, ноздри раздувались в предчувствии добычи. В одно мгновенье, сбросив с себя маску цивилизации, человек превращается в животное и сломя голову бросается на поиски добычи. Кто они? Что сделали плохого? Чем они вызвали такую ненависть? Об этом никто не задумывался. У всех была одна цель:

Добыча! Добыча!! Добыча!!!

Проснулась животная жажда крови.

* * *

Гуль со старого моста видел, как цыганский табор окружили со всех сторон и подожгли. Цыгане яростно защищались, но их было слишком мало по сравнению с нападавшими. Да к тому же нападение было внезапным, цыгане растерялись. Дети кричали, женщины метались из стороны в сторону, защищаясь, как могли. Гуль наблюдал за этим с моста, и в душе его боролись противоречивые чувства.

Они были его врагами, но ведь это соплеменники Лачи. Той Лачи, которая из-за него попала в тюрьму. Там ее мать, отец. Они очень дурные, даже отвратительные люди, но все-таки ее родители.

Его охватила дрожь. Он быстро сбежал вниз. Но что он мог сделать? Что может сделать один человек? Кто-то ударил Гуля дубинкой по ноге. Он упал. Его давили, топтали ногами. Но он не чувствовал этого — боль в ноге была сильнее. Гуль с трудом встал и, прихрамывая, проковылял к старому мосту. Он хотел было позвонить в полицию, но это было бы бесполезно. Сверху ему было хорошо видно. Горели шатры. Люди с факелами в руках бегали в поисках цыган, а те убегали, забыв обо всем. Дети испуганно плакали и метались в поисках родителей.

Один из бандитов поймал цыганку, ножом разрезал на ней одежду. Он мог бы сорвать ее руками, но ему, по-видимому, больше нравилось делать это ножом. Раздел ее догола. Вокруг них собралась толпа его сообщников. Они пританцовывали от радости, время от времени прикладываясь к бутылкам с вином.

Гуль прикрыл глаза рукой и стремглав бросился в полицейский участок. Однако бандиты были предупреждены и успели скрыться до прихода полиции. Ей не удалось задержать ни одного преступника. Площадь была пуста. Догорали шатры. Несколько тяжелораненых цыган лежали на земле и стонали. Повсюду валялись черепки кувшинов, кружек, металлическая и алюминиевая посуда. Дети громко всхлипывали, испуганно забившись по углам. На их глазах были обесчещены их матери, искалечены их отцы. Приспешники дьявола, исполнив свой хищный, варварский танец, исчезли. Остались пострадавшие. Разбойников не было нигде. Полиция составила протокол о происшедшем. Патрули обошли все прилегающие улицы и проулки, арестовали несколько человек, но большая часть их была непричастна к этому событию. Они спокойно спали в своих домах и ничего не знали о случившемся.

Козлы отпущения! К утру цыгане уже покинули свой табор. Площадь опустела, осталось лишь несколько полусгоревших шатров, ямы да следы ног. Дней через десять исчезнут и они. Не будет никаких следов этого кровавого происшествия.

Цыгане навсегда покинули эти места, теперь они никогда не вернутся назад. Кто знает, где они остановятся, где раскинут свои шатры? Сюда они не вернутся. Жители привокзального района навсегда избавились от этого позорного клейма. Теперь ничто не нарушало их покой.

Наутро лавки открылись в обычное время. Засуетился народ. Торговцы паном, фруктами, водители такси — каждый был занят своим делом. Поджигатели стояли в очереди на автобусной остановке с корзинками провизии. Те, кто вчера бесчестил цыганок, сегодня несли своим женам букеты цветов. Жизнь протекала нормально, размеренно, по-будничному.

Она была такой, какой должна быть. Только Гулю она показалась странной. Когда он в день свидания рассказал обо всем случившемся Лачи, сердце ее сжалось от боли. Она вспомнила о бесконечной неизведанной дороге, идущей через горы, долины, степи, по которой все время идет караван цыган в поисках неведомой судьбы.

Лачи прижалась головой к груди Гуля и громко зарыдала.

ГЛАВА 12

Несмотря на запрещение Хуб Чанда, разговоры о том, что он пишет портрет Лачи, распространились по всей тюрьме. Это, естественно, вызвало интерес, и женщины одна за другой приходили посмотреть на Лачи. Среди них была и известная кинозвезда Диляра, осужденная за вымогательство на три с половиной года. Это была высокая красивая девушка с чистой, как зеркало, кожей и румяными, как лепестки роз, щечками. Глядя на нее, никто не сказал бы, что она способна на мошенничество, поэтому Лачи была очень удивлена, когда узнала причину ее тюремного заключения. Она выпалывала траву под деревом, когда к ней подошла Диляра. Они, болтая, продолжали работать вместе.

— Я бы никогда не подумала, что ты можешь обмануть кого-нибудь. Я просто не верю этому! — улыбаясь, сказала Лачи.

— Нет, это правда. О! Этот Синдхи Сетх был очень хитер, но я все-таки вытянула из него тридцать тысяч рупий, — засмеялась Диляра.

— Зачем?

— Мне нужны были деньги!

Лачи вспомнила свое положение. Деньги, конечно, нужны всегда, но иногда нужна бывает крупная сумма. Нет ничего удивительного в том, что Диляра обманным путем выманила тридцать тысяч. Наверное, они были ей очень нужны, поэтому она и пошла на это. Сердце Лачи сжалось от боли.

— А сколько ты зарабатываешь в кино?

— Тысяч пятнадцать-двадцать в месяц.

— Так зачем же ты шла на преступление из-за тридцати тысяч?

— Я хотела купить машину. Один махараджа продавал ее за восемьдесят тысяч. Для такой красивой машины это было совсем недорого, но у меня не было нужной суммы. Этот Синдхи Сетх уже давно увивался за мной, вот я его и одурачила.

— Из-за машины?! А раньше у тебя машины не было?