Барбара Смит - Одна безумная ночь

– Хотелось бы мне знать, – пробормотал Брэнд. – Наверное, он сумасшедший. Видишь ли, Лейн много лет страдает от сифилиса, который как пить дать уже разъел его мозги.

– От сифилиса? Что это?

Брэнд посмотрел на нее с удивлением:

– Это болезнь, которую он подхватил от зараженных шлюх.

– А у тебя нет этого... – Шарлотта в ужасе уставилась на Брэнда.

Тот отрицательно покачал головой:

– Я осторожен при выборе любовниц. Очень осторожен. – Его взгляд остановился на ее губах. – А почему тебя это беспокоит?

Сердце Шарлотты гулко застучало, и она почувствовала, что краснеет.

– Хочу быть уверенной, что ты внезапно не превратишься в буйнопомешанного.

– Я постараюсь держать себя в узде, если только ты не станешь умолять о противоположном.

Шарлотта вспыхнула:

– Я никогда никого ни о чем не умоляю! И уж конечно, никогда не стану умолять о чем-либо тебя.

Он провел пальцем по ее щеке.

– Я мог бы доказать обратное, Шер. Всего лишь за две минуты.

Его прикосновение разожгло в ней огонь желания. Они были одни, и Шарлотта слишком хорошо это сознавала; ей безумно хотелось, чтобы он ее поцеловал. Но, несмотря на бархатистые нотки в его голосе, чувствовалось, что он раздражен. Интересно, что именно его раздражало?

Шарлотта отстранила его руку.

– Мы говорили о расследовании, если ты помнишь. Я ошибалась в мистере Джонсе. Он страшный человек, и то, что он обвинил тебя в убийстве, не сойдет ему с рук.

Его губы скривились в ироничной ухмылке.

– Как, ты взяла меня под защиту? Но я и сам в состоянии за себя постоять.

– Не уверена, если тебя не отправят за решетку за преступления, которые ты не совершал. Ведь к мнению мистера Джонса на Боу-стрит прислушиваются. Он может оболгать тебя перед магистратом.

Брэнд нахмурился и проворчал:

– Может статься, что далеко не все ложь.

Шарлотта опешила:

– Господи, что ты говоришь? Разве ты стал бы охотиться за членами Лиги? И неужели ты мог бы убить собственного брата и племянника? Это так же нелепо, как если бы сказали, что моя бабушка способна на такое.

Брэнд принялся расхаживать по комнате; в эти мгновения он походил на пантеру в клетке. Внезапно он остановился и в ярости выпалил:

– Ты не в состоянии представить и десятой части того, что я сделал, Шер. Ты совсем меня не знаешь.

Шарлотта была заинтригована. Как же ей хотелось выведать все его секреты. Но больше всего ей хотелось, чтобы он обнял ее, поцеловал и... Она невольно покосилась на постель, но тут же отвела глаза.

– Брэнд, я прекрасно тебя знаю. Конечно, ты не святой, но и не убийца. Я абсолютно в этом уверена.

Ее слова, казалось, еще больше разозлили Брэнда. Он приблизился к ней и замер на несколько мгновений. Черты его исказились почти до неузнаваемости.

– Абсолютно уверена, говоришь? Так вот, знай: кое в чем Джонс прав. Это я убил Джорджа и его сына.

Брэнд сознавал, что не должен был это говорить, но все же, как ни странно, почувствовал облегчение – он столько лет молчал... и вот, наконец, высказался. В любом случае ему хотелось убедить Шарлотту в том, что она на его счет заблуждается. Очень заблуждается.

Он ожидал, что на ее лице появится выражение отвращения, это презрительное «так я и знала», столь для нее характерное.

Но она, явно озадаченная, пробормотала:

– Брэнд, я не понимаю... Ведь они умерли от холеры. И это, конечно же, не твоя вина.

– Это была моя вина, черт побери! Такая же, как если бы я застрелил их из пистолета.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что отравил их?

Ему следовало бы солгать. Правда и без того была ужасной. В любом случае Джорджа и Питера уже не вернешь.

– Они заразились этой болезнью из-за меня. Потому что, беспробудно пьянствуя целый месяц, я скрывался от всех в меблированных комнатах Чипсайда. Джордж приехал туда за мной, чтобы отвезти домой. Тогда он и заразился холерой.

Брэнд судорожно сглотнул; ему вдруг показалось, что он вот-вот задохнется. Сделав глубокий вдох, он подошел к окну и уставился в темноту. Те недели до сих пор виделись ему как в тумане. Желая впасть в забытье, он пил беспробудно. Чего он только не делал, чтобы забыть Грейс, чтобы заглушить злость и боль от того, что она вышла замуж за его лучшего друга. Грейс отдалась ему накануне свадьбы. Всю ночь шептала она нежные слова любви, а утром пошла с Майклом к алтарю.

Будь она проклята. Будь проклят он сам, он оказался слишком слаб.

Брэнд почувствовал за спиной присутствие Шарлотты. И почти тотчас же услышал шуршание ее юбок и уловил аромат цветочного мыла.

– Почему ты пил? – спросила она.

– Какая разница?! – взорвался Брэнд. – Факт остается фактом. Джордж не заболел бы, если бы не приехал за мной.

– Тогда почему же ты сам не заразился?

– Я? – Брэнд усмехнулся. – Я был насквозь проспиртован, так что меня никакая зараза не брала.

– А Питер? Ведь его там не было...

– В том-то все и дело. Я тогда выгнал Джорджа, но он явился на следующий день и привез с собой сына. Он надеялся, что Питер сможет убедить меня вернуться домой.

Эти воспоминания до сих пор терзали его душу. Пьяный до безобразия, он лежал на кровати и пытался сфокусировать взгляд на племяннике, стоявшем в дверях. Маленький белокурый мальчик со страхом и удивлением смотрел на незнакомца, в которого превратился его дядя. Брэнд до сих пор не мог без содрогания вспоминать об этом.

– Джордж не имел права так поступать, – проговорила Шарлотта с негодованием. – Какие бы ни были причины, он не должен был тащить туда маленького ребенка.

Брэнд тоже так считал, но все же не мог отделаться от чувства вины. Тяжко вздохнув, он продолжал:

– Как бы то ни было, Джордж своего добился. Я вернулся домой, а на следующий день они оба слегли. Через два дня я уже готовился к похоронам и...

Брэнд внезапно умолк, хотя самого главного еще не сказал. Да, конечно же, он был в отчаянии в тот момент, когда услышал приговор доктора. Но увы, кроме боли, он испытывал безудержную радость – ведь теперь он, Брэнд, становился графом, и, следовательно, Грейс должна была ради него покинуть мужа. В этом и заключалась его тайна, низкая и омерзительная. Все те дни его не оставляла мысль, что отныне он не младший сын, а человек, который может ею обладать. Каким же глупцом он оказался.

Шарлотта молчала. В темном оконном стекле он видел ее отражение, хотя не мог различить выражение лица. Она ничего не знала ни о Грейс, ни о том, как он домогался жены лучшего друга. Но рассказывать об этом Брэнд не собирался, он и так рассказал слишком много.

Он ждал ее осуждения. Не просто ждал, а жаждал его. Он хотел, чтобы она увидела его таким, каким он был на самом деле, хотел, чтобы они снова ступили на знакомую тропу взаимной неприязни.

Сделав шаг в сторону, Шарлотта обошла его и посмотрела ему в лицо. Ее зеленые глаза излучали какой-то странный свет, и казалось, что она смотрит прямо ему в душу.

– Это все из-за Грейс, правда? – произнесла она. – Из-за нее ты напивался до бесчувствия? Вероятно, все это произошло сразу после женитьбы Майкла.

Ее слова пронзили его, как свинцовые пули. Неужели она знает?.. Нет, вряд ли ей известны какие-либо подробности. Скорее всего она просто предположила...

Он пристально посмотрел ей в глаза:

– Не понимаю, о чем ты толкуешь, Шер.

Она положила руку ему на плечо:

– Брэнд, не нужно мне лгать. Я знаю о твоей связи с Грейс. И знаю об Эми.

Он стоял как громом пораженный. Узнать, что твоя сокровеннейшая тайна на самом деле не является ни для кого тайной, – это было выше его сил. От подобной несправедливости Брэнд чуть не взвыл. Он чувствовал себя как на Голгофе – беспомощный и уязвимый, с обнаженной перед Шарлоттой душой. О Господи, Шарлотта знает. Она знает о его непростительной ошибке, о том, как низко он пал из-за женщины. И она знает об Эми.

Но какое она имеет право смотреть на него с состраданием? Какое имеет право лезть ему в душу? Как будто она способна понять его мучения...

Он сбросил ее руку.

– Будь ты проклята, – проговорил он с дрожью в голосе. – У тебя нет права вмешиваться в мою личную жизнь.

– Возможно. Но я не могла не сделать соответствующие выводы, когда увидела ту миниатюру...

– У меня в столе? Именно туда тебе не следовало совать свой нос.

Слава Богу, у нее хватило ума – или такта – изобразить смущение.

– Прости, но у меня не было иного способа навести справки о членах Лиги. Из тебя и слова не вытянешь. Мне пришлось самой до всего докапываться.

Брэнд вздохнул и провел ладонью по волосам.

– Что ж, можешь продолжать в том же духе. Я не собираюсь говорить о Грейс ни с тобой, ни с кем-либо другим.

На самом же деле ему хотелось открыться ей – хотелось открыть душу и излить свою боль.

– Тогда я сама обо всем расскажу, – сказала Шарлотта. – Я видела выражение твоего лица, когда ты обнимал Эми. И тогда я поняла, как много она для тебя значит. Да, Брэнд, я догадалась, что она – твоя дочь. Как это, должно быть, ужасно – сознавать, что ты не можешь заявить об этом.

Мало того что она выпустила в него пулю, ей еще понадобилось вскрывать рану, чтобы извлечь свинец.

– Не лезь не в свое дело.

– Но я должна спросить тебя о Грейс. Я только хочу тебе помочь...

– Отстань, Шер, – перебил Брэнд. – Не желаю говорить о ней.

Шарлотта поджала губы.

– Я допытываюсь не просто так. У меня есть... личный интерес. Все эти годы ты осуждал меня за предательство, а сам предал Майкла.

– Потому что я ко всему прочему еще и редкостный лицемер. Только не обольщайся, что получила на руки козырь.

Обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, он отошел от нее. Немного помедлив, она последовала за ним.