Брэнд пожал плечами и пробормотал:

– Я тебя понимаю, Шер. Вероятно, мне не следовало напоминать тебе о том дне. Воспоминания, должно быть, не слишком приятные.

– А мне показалось, тебе доставляет удовольствие вспоминать, как ты тогда позабавился.

– Я имел в виду то, что произошло потом.

Ее ожоги. Странно, что она никак не связывала те два происшествия, хотя одно являлось следствием другого. Вместо того чтобы спрятаться у себя в комнате и зализывать раны, она бросилась в гостиную и стала заигрывать с Майклом Кеньоном, лучшим другом Брэнда. Выхватив из рук Майкла книгу, она отскочила к камину и по неосторожности угодила ногой в огонь. Пламя тотчас охватило ее платье с правой стороны и взлетело вверх по тонкому рукаву...

Шарлотта почти ничего не помнила о тех ужасных мгновениях. Однако она знала, что только своевременные действия Майкла спасли ей жизнь. Повалив ее на пол и завернув в ковер, он сбил пламя. Ей следовало благодарить судьбу, что плотные нижние юбки не позволили огню распространиться дальше. Но рука сильно обгорела...

Лечение было долгим и болезненным. Майкл регулярно ее навещал. Он приносил ей цветы и читал книги. Конечно, она знала, что он поступил так лишь по доброте душевной, но все же влюбилась в него – во всяком случае, ей так казалось.

К Брэнду же ничего, кроме ненависти, не осталось.

– Это было очень давно, – сказала Шарлотта. – Я уже почти забыла...

– Возможно, – кивнул Брэнд. Он взглянул на ее руку. – Но кое-что до сих пор напоминает тебе об этом.

Шарлотта лишь усилием воли подавила желание спрятать руку за спину. Если бы он только знал, каковы были последствия того поцелуя...

Долгое время она носила платья с длинными рукавами даже в самую жаркую погоду. Застенчивая девушка, она чрезвычайно болезненно воспринимала сочувственные взгляды окружающих. А потом она превратилась в язвительную молодую женщину, всегда готовую за себя постоять.

Шарлотта смерила графа презрительным взглядом:

– Если люди не могут принять меня такой, какая я есть, значит, мне нет до них дела.

Брэнд кивнул:

– Разделяю твою точку зрения.

Зачем ей его соболезнования?

– Ты уехал из дома, даже не навестив больную?

– Неужели ты хотела меня видеть? – удивился Брэнд.

– Только для того, чтобы запустить в тебя ночной вазой.

– Жаль, что я не предоставил тебе такую возможность.

Как ни странно, но его кривая усмешка умиротворила ее. Ей вспомнились те счастливые времена, когда они все вместе – внуки и внучки Розочек – отмечали праздники, разыгрывали театральные сценки и ездили на пикники. В те годы они были по-родственному близки, а если иногда ссорились, то тут же мирились.

В этот момент они свернули за угол, и Шарлотта увидела свою горничную.

Нэн держала перед собой огромную охапку белья и о чем-то спорила с худощавым мужчиной, стоявшим у нее на пути. Это был Джиффлз, камердинер Брэнда.

Шарлотта в нерешительности остановилась – не могла же она войти в спальню Брэнда на виду у слуг.

– Доброе утро, милорд. Доброе утро, миледи. – Джиффлз был совершенно невозмутим – словно привык видеть хозяина именно в таком виде. Казалось, даже запах тухлой рыбы нисколько его не смущал.

Фэнси глухо зарычала. Граф же, не выпуская собаку из рук, уставился на девушку:

– Что здесь происходит? Кто ты такая?

– Это Нэн, моя горничная, – сказала Шарлотта. – Но я не понимаю, что она делает в этом крыле дома.

Неловко присев в реверансе, Нэн проговорила:

– Прошу прощения, милорд. Я заблудилась.

– Милорд, она вошла в вашу комнату, – заявил Джиффлз, покосившись на горничную. – Зашла с таким видом, будто имеет право ходить где ей вздумается.

Но девушка не сдавалась:

– Нет, я просто ошиблась комнатой. Я же сказала...

– Ошибки недопустимы, – заметил Джиффлз наставительно. – Это дом графа Фейвершема, а не пастушья хижина где-нибудь в Йоркшире.

– Не смейте меня оскорблять! Я живу в городе, и там нет никаких пастухов с хижинами.

– Нэн, довольно, – вмешалась Шарлотта. – Помолчи.

Горничная взглянула на камердинера и что-то пробурчала себе под нос. Мужчины обменялись взглядами, и Шарлотте показалось, что они без слов поняли друг друга.

– Я провожу тебя в прачечную, – сказал Джиффлз, повернувшись к Нэн. – Идем со мной. Сюда, пожалуйста.

Камердинер зашагал по коридору, и Нэн последовала за ним. Проходя мимо хозяйки, она кивнула в сторону Джиффлз и скорчила такую гримасу, что Шарлотта едва удержалась от смеха.

– Очень хорошо... – пробормотала она, входя следом за Брэндом в его покои. – Ведь теперь вся прислуга будет знать, что я тебя навещала. А к вечеру слухи распространятся и по соседним особнякам.

– Но не по вине моего камердинера. Так что лучше подумай о своей горничной, – добавил Брэнд, опуская Фэнси на пол.

– Нэн тоже болтать не станет, – заявила Шарлотта. Брэнд молча пожал плечами и сбросил сюртук. Увидев пистолеты, торчавшие у него из-за пояса, Шарлотта тотчас же забыла о слугах.

– О Господи, ты дрался на дуэли?! – воскликнула она.

– Не дрался с осени. Тогда я прострелил руку этому идиоту Ламберту. Он обвинял меня в мошенничестве за карточным столом.

Брэнд подошел к конторке с откидным верхом и убрал пистолеты в кожаный футляр. Наблюдая за ним, Шарлотта сопоставила факты: пистолеты, рыбный запах и мрачная сосредоточенность – все это наводило на определенные выводы.

– Так вот, оказывается, для чего ты поехал на Биллингсгейтский рынок, – пробормотала она. – Это как-то связано с Лигой Люцифера?

– Твоя проницательность меня поражает. – Брэнд направился в гардеробную, и Фэнси последовала за ним.

Сняв перчатки, Шарлотта бросила их на стол и в задумчивости прошлась по комнате. Только сейчас она наконец-то поняла, что Брэнду грозила опасность. Озабоченная собственными проблемами, Шарлотта не придавала особого значения расследованию графа. Но при виде оружия она осознала: все гораздо серьезнее, чем ей казалось. Брэнду грозила смертельная опасность. И не только потому, что граф пытался выследить убийцу, но и потому что он сам когда-то являлся членом этого проклятого клуба.

Он мог стать следующей жертвой.

Судя по звукам, доносившимся из гардеробной, Брэнд умывался. Шарлотте ужасно хотелось вбежать к нему и сказать, что он должен передать дело в надлежащие руки, то есть сыщикам с Боу-стрит. Хотелось обнять его, прижать к груди и почувствовать биение его сердца. Да, она должна объяснить ему, что не следует рисковать жизнью.

Шарлотта сделала шаг в сторону гардеробной и тут же замерла. Какое ей до этого дело?! Брэнд Виллерз значит для нее не больше, чем викарий или почтмейстер. Он просто старый знакомый, с которым се связывают узы дружбы их бабушек. И общее прошлое.

Стараясь дышать ровно, Шарлотта попыталась успокоиться и собраться с мыслями. Брэнд для нее как заноза в боку, и так было всегда. Она прекрасно его знала, знала все недостатки и слабости. Брэнд совсем не тот, кто ей нужен, не с таким человеком она хотела бы связать свою жизнь. Они с ним слишком разные, и он почти ничего для нее не значил.

Все же она не хотела, чтобы его убили.

Шарлотта снова принялась расхаживать по комнате. Чтобы хоть чем-то себя занять, она стала рассматривать обстановку. На высоких окнах, выходивших на обе стороны дома, висели синие шторы. И чувствовался... какой-то пряный аромат, перебивавший рыбный запах. Центральное место в комнате занимала широкая кровать со столбиками – Шарлотта старалась не смотреть на нее. Она подошла к камину из серого мрамора; ее внимание привлекла какая-то трубка, лежавшая на каминной полке. Взяв ее в руки, Шарлотта невольно улыбнулась. Его подзорная труба. Много лет назад Брэнд и братья Кеньон любили играть в лесу в пиратов. Но зачем ему понадобилось хранить ее столько лет? Может, он был более сентиментальным, чем она думала?

А может, Брэнд подглядывал за соседями?

Шарлотта поднесла трубку к глазам и увидела увеличенную линзами серебряную табакерку, стоявшую на столе в противоположном конце комнаты. Она навела трубу на кровать с синим покрывалом и горой пуховых подушек. На этой кровати он развлекался с любовницами...

Шарлотта понимала, что не следует об этом думать, однако ничего не могла с собой поделать.

Интересно, какой Брэнд в постели? Что будет, если она позволит ему...

Шарлотта покраснела и положила подзорную трубу на место. Она не ожидала, что может с такой легкостью представить себя с Брэндом. Почему-то подобных фривольных мыслей о мистере Раунтри у нее не возникало. Вероятно, на нее подействовала обстановка – ведь она находилась в покоях Брэнда...

Но она благоразумная женщина. К тому же она прекрасно знает, что на этом же этаже находится комната их бабушек. И вообще, она пришла сюда для серьезного разговора. Поэтому ей следует собраться с мыслями и не забивать голову глупостями.

Граф вышел из гардеробной. Ворот его рубашки был расстегнут, так что виднелась широкая грудь с темной порослью курчавых волос. Его влажные волосы, казалось, сверкали в лучах утреннего солнца. И теперь на нем были бриджи, плотно облегавшие мускулистые ноги.

Брэнд пристально посмотрел на нее, и у Шарлотты екнуло сердце. Не спуская с нее глаз, Брэнд подошел поближе, и она пожалела, что не может держаться с такой же непринужденностью. Желая побыстрее покончить с этим делом, она выпалила:

– Если возница пьет, его следует уволить. Или у нас тот случай, когда один пьянчуга защищает другого?

– Присядь. – Брэнд указал на кресло у камина. – Я не спал всю ночь и слишком устал, чтобы с тобой спорить.

Шарлотта опустилась на краешек кресла. Немного помолчав, проговорила:

– Что ж, я слушаю.

Брэнд прошелся по комнате. Затем прислонился к столбику кровати. Фэнси тотчас же пристроилась у его ног и, перевернувшись на спину, завиляла хвостиком. Брэнд принялся почесывать ей животик пальцами босых ног, но было очевидно, что думал он сейчас вовсе не о собаке.