Надо отдать Алексу должное, он ни разу не опустился до злословия в адрес жены. Да, она подозревала, что брак — это весьма определенный образ жизни. Кроме того, здесь играют роль деньги. Общий дом. Дети. И, конечно, немаловажно взаимное согласие. Все остальное было скрыто для нее во мраке неизвестности.

То и дело она возобновляла попытки получить гарантии того, что Алекс больше не спит с Розмари. При одной мысли о том, что от нее он прямиком отправляется на брачное ложе, бросало в жар. Это было логично и вполне возможно, и от этого она сгорала от ревности. У Розмари и так было всего вдоволь: общественный статус, деньги, комфорт и уверенность в будущем. Невыносимо было думать о том, что Алекс еще и удовлетворяет ее сексуальные потребности.

— Ты мне верен? — спрашивала она.

— У меня никого больше нет, — следовал ответ.

— У тебя есть Розмари…

— Я не собираюсь это с тобой обсуждать, — отчеканил он таким тоном, что Флер зареклась впредь задавать вопросы в лоб. Алекс Маршалл явно не из тех, кто позволяет подвергать себя чувственному шантажу. И все же в одну из особенно пылких ночей совершенно обессиленный Алекс проболтался, что Розмари «нет дела до подобных вещей», До каких именно вещей? Флер умирала от любопытства. До определенных сексуальных игр? Или до занятий любовью вообще? Скорее всего именно так, однако мрачное лицо Алекса не поощряло дальнейших расспросов, и она сочла за благо промолчать.


Часом позже, когда она сидела у себя в офисе, по уши уйдя в работу, позвонила Розмари. Годы службы на Мэдисон-авеню воспитали из Флер профессиональную лгунью — ей ничего не стоило притвориться удивленной.

— Он действительно очень милый, — пыхтела Розмари, — и у него настоящий колониальный особняк с огромным садом. Я ему рассказала про тебя все-все…

— Ну, надеюсь, что не совсем все, — съязвила Флер, но Розмари не обратила внимания.

— Ну конечно, я не сказала ничего такого, что могло бы тебя скомпрометировать. В конце концов, мы друзья или нет?.. — Краем глаза Флер заметила, как ее шеф выразительно постучал по часам. Черт, она опаздывает на совещание!

— Да, да, я все поняла, Розмари. Двадцать пятое, уикэнд. Я позвоню тебе и скажу, каким поездом приеду. Прости, мне надо бежать.

— И чтобы явилась при полном параде, — отвечала Розмари. — Это приказ.

— Сделаю все, что смогу.

Тем временем в конференц-зале успела собраться вся команда, работавшая на «Сарабанд». Вел совещание творческий директор.

— В пятницу они желают иметь нас всех тепленькими в Питсбурге. — Казалось, Скотт Мэттьюз только что проглотил порцию яда. — И чтобы все было готово: предположительные наименования, варианты рекламы с визуальными концепциями, а также планы маркетинга. Не забывайте, что они успели проконсультироваться кое с кем из парфюмерного бизнеса и теперь считают себя большими спецами в этом деле. Прежде всего им вынь да положь название из одного слова, причем предпочтительнее имя существительное — типа «Опиум», «Одержимость», «Отрава»…

— «Дерьмо», — послышалось из зала.

— Да, это тоже имя существительное, хотя для нас предпочтительнее что-то вроде «Красоты». Второе, — мрачно продолжал Скотт, — они хотят преподнести эти духи — пусть пока называются «Безымянными» — в качестве национального американского аромата. Сейчас, видите ли, в моде «новый патриотизм», и не дай Бог просочиться чему-то из какой-нибудь Франции или Италии. Короче, они настаивают на том, чтобы всем было ясно, что этот продукт «Made in USA».

— «Спрингстин»! — предложила Флер. — Это удовлетворит все требования.

— Или «Хобокен». Разлито и упаковано! Уникальный аромат из Нью-Джерси! Американистей некуда.

— А как насчет СПИДа? — хихикнул кто-то.

— СПИД пришел из Африки, а не из Америки, козел!

— Да ну? Попробуй вякни об этом в городе!

— А что, если назвать их «Сникерсом»? Рынок будет наш!

— Точно, эти духи даже возбуждают аппетит!

— О'кей. — Скотт подождал, пока в зале утихнет смех, — Теперь, когда вы натрепались вволю, давайте вернемся к делу. Не скрою, что мне не меньше, чем вам, надоели их заходы, однако правила игры, увы, зависят не от нас. Все, что нам следует помнить, — «Безымянные» духи являются частью многомиллионного счета в банке. Так что готовьтесь к худшему. Что приводит нас к третьему пункту. Реклама должна быть чиста и невинна, в полном соответствии с моральными установками среднего американца. Откровенные оргии в роликах об «Одержимости» вызвали поток критики…

— И поток баксов тоже, — вставил Джинни из отдела маркетинга.

— …а потому не может быть и речи, — продолжал Скотт, не в силах подавить улыбку, — об изображении «откровенно эротических сцен» — попросту говоря, порнухи.

По комнате прокатилась волна возмущения.

— Это же полный крах! — простонал Арт Грингольд. — Духи покупают, чтоб трахаться, — так было и так будет. Правило номер один: «Купи вот это, и тебя затащат в койку!»

— А «Безымянные» духи к тому же словно нарочно созданы для хорошего перепихона, — вставила Флер. — Боюсь, публика будет в легком шоке. По-ихнему, получается: «Купи „Безымянные“ духи, и умрешь девственницей!» Реклама наоборот, да и только.

— По-твоему, вершиной творения является койка с мужиком? — встал с места Эдди Кардиччи. Он был художественным директором Флер. Богато одаренный во всех отношениях, кроме способности самовыражаться, он все еще хранил юношеские идеалы по поводу принципов рекламы. — Я хочу сказать, что экспертами в этом деле были и остаемся мы, а не они. О'кей? И нам за это платят: за наши таланты, за наше искусство. О'кей? И мы не растеряемся ни при каких их требованиях. Да кто мы, специалисты по рекламе или сборище бродяг, черт возьми?!

— Сборище бродяг. О'кей? — с улыбкой передразнил его Скотт. — Есть еще вопросы? Отлично. Тогда за дело. К следующему понедельнику приготовим обзор всего, что у нас есть, а в четверг вечером встречаемся у самолета на Питсбург. Все до одного.


Правление «Консьюма-Корп» находилось в настоящей каменной твердыне, в старом деловом центре города. Здание воспроизводило облик мрачного дворца герцогов Сфорца. «Пожалуй, не хватает только тюремных подземелий», — решила Флер.

— Не поручусь, что здесь их нет, — возразил Эдди.

Господи, как она устала! Устала. Устала. Устала…

На шесть долгих томительных часов они оказались заперты в необъятном конференц-зале, обставленном в стиле голливудских боевиков дубовыми креслами, сиденья которых с каждой минутой все безжалостнее вонзались ей в задницу. Впрочем, ее мозги подвергались не менее жестокой пытке. А от духоты впору было хлопнуться в обморок.

Семерым сотрудникам из «Марсден-Бейкер» пришлось отбиваться от двух десятков хищников из «Консъюма-Корп». Эту встречу можно было сравнить только с настоящим побоищем, в котором клиенты выступали в роли смертельного врага. В который уже раз Флер слезящимися глазами обводила их ряды.

Здесь присутствовал Мак-Плакса со своими Плакальщицами. А также Эдна Ройс из отдела дегустации запахов со своей командой. Парочка производственных менеджеров. А еще директор из отдела планирования будущего — от этого титула Флер обалдела. Интересно, можно ли так же спланировать прошлое? А во главе стола восседала квадратная фигура председателя правления — Льюиса Джея Джиббса. Толстогубый, с блестящей, словно отполированной, лысиной, он мрачно жевал толстую незажженную сигару. Изжевав в мочалку одну, он бросал ее в пепельницу и принимался за новую. Флер сразу поняла, в чем дело.

Толковать с несчастным, только что бросившим курить, — да такое не приснится в кошмарном сне! Вот и Джиббс, судя по всему, готов сорваться в истерику.

А ведь прошел не один час, пока творческий отдел предоставил правлению полный отчет. Был зачитан список двух сотен предлагавшихся названий. А потом в подробностях освещены шесть из них — наиболее удачных.

Среди предложенных Флер было наименование «Шутка».

— Оно удовлетворяет все их запросы, — уверяла она Скотта в понедельник. — И с этим названием мы можем сыграть на… да на тех же шутках, готовя рекламные ролики. Что-нибудь вроде «Не пошутить ли нам?» или «Пусть в вашей жизни будет место шутке». Словом, крути как хочешь. Можно снять парня, который лезет с духами к девчонке под юбку: «Лучшее место для „Шутки“ — это…»

— Забудь об этом, Флер.

— Ах да. Ну, зато мы с Эдди предложили ролик с развеселой длинноволосой блондинкой, которая танцует на лугу, «заросшем» воздушными шариками. Такая поющая, воздушная.

Получив от Скотта добро, Флер с Эдди принялись разрабатывать этот вариант и провозились чуть ли не до самого отлета в Питсбург.

На последнем совещании Скотт решил начать именно с их варианта:

— Начнем с тебя, Флер. Когда он посмотрит остальное дерьмо, может быть, твоя «Шутка» покажется ему лучшей?

— Спасибо за комплимент, — обиженно отвечала Флер. — Черт побери, разве можно создать что-то стоящее за неполную неделю?

И вот она начала презентацию, глядя, как Льюис Джей Джиббс размалывает в кашу очередную сигару.

— «Шутка», — провозгласила Флер, поднимая броский красно-белый транспарант.

— «Шутка»? — прочел председатель. — Вы что же, собираетесь обозвать наши духи шуткой?

— Да, сэр, — подтвердила Флер. И в течение последующих пяти минут закатила лекцию о конкурентоспособности шуток. Как это своевременно — взять на вооружение новый образ мышления, все шире завоевывающий умы средних американцев, ведь именно сейчас, в эпоху технической революции, коренным образом меняется сам образ жизни.

Это была откровенная ерунда, словоблудие, но Флер справилась виртуозно. Однако недостаточно хорошо, коль скоро Льюис Джей Джиббс проявлял признаки явного нетерпения, все чаще меняя изжеванные сигары. Да уж, с Льюисом Джеем явно были шутки плохи.