Ольга как истинная эгоистка любила им помыкать, особенно на людях. Он молча терпел, так как очень любил.

Лев попадая в её объятия, терял все свои обиды, самоконтроль, и всё ей прощал.


Алекс, оставшись один, был омрачён лишь одним, что жена отца не даст, ему покоя, считая Ольгу настоящей вампиршей; отметив для себя, что эта женщина не из простых людей, ещё покажет ему «кузькину мать».

Налицо алчность, даже на первый взгляд видно, что та выжимала из отца все соки и вила верёвки, манипулируя им как игрушкой, оловянным солдатиком. У Алекса внутри все кипело, чтобы как-то отвлечься от всего этого, он занялся уборкой.

Убрав стол, стал мыть посуду, размышляя о своём будущем, как вдруг до его слуха дошли отдалённые стоны, охи-вздохи, требовательный крик: «Ещё, ещё»…


Ему было противно слышать это, невольно вслух подумал:

– Сука! – вытирая набежавшую слезу.

Было как никогда обидно за свою семью – отца, мать и себя…


…Новый день заставил Алекса задуматься, как дальше жить в Киеве…


…Отец, пичкая завтраком, по ходу наставлял сына нравоучениями, считая, что тот должен продолжить учиться в вузе. Говоря, что без диплома он никто.


Еда не лезла в горло, сориентировавшись с чего ему начать, Алекс, ссылаясь на то, что хочет сходить в институт, опрометью выбежал из-за стола, оставляя отца в полнейшем замешательстве.

Тот, хлопая глазами, сквозь слезу прошептал:

– Ну, никому не угодишь…


Срываясь с места, выкрикнул вслед:

– А спасибо за завтрак, как, не обязательно отцу сказать?! – включая воду, намывая посуду.


До слуха дошло:

– Спасибо, па!.. Я скоро! Не переживай!..


…Алекс шёл улицами города, находя, что тот очень изменился. Стал ярче, независимым, в воздухе витало, что-то незнакомое – патриотизм вперемешку с национализмом. Правда, он не знал где проведена грань отличия. Ему нравилось. Было приятно чувствовать во всем этом предопределяющую неизбежность революции. Воздух просто взбадривал, беря натиском перемен, был насыщен свободой, равенством и братством. Казалось, что мир вокруг менялся на глазах, отчёт перемен был начат с Киева…


…Наконец придя в институт культуры, Алекс поспешил в приёмную комиссию. Там сдав документы, получив информацию, когда его поток будет сдавать экзамены, он с лёгким сердцем отправился домой готовиться к предстоящим экзаменам, что, по его мнению, были больше похожи на собеседование.


Все время до экзаменов (собеседования) Алекс был поглощён подготовкой. Как ни странно, его не докучала Ольга.

Отец ходил буквально на цыпочках. Тот, конечно же, желал бы, чтобы его сын получил высшее образование нигде-то, а в Киеве, ведь в Польше за него надо платить большие деньги. Тем не менее, сын желал обучаться в двух высших заведениях. По итогам экзаменов он был принят в Варшавский университет…


…Наконец Алекс узнал, что в Киевский Институт Культуры он не прошёл. Не найдя себя в списках, был просто ошарашен, думая, что экзамены сдал на уровне не хуже многих тех, которые, в конце концов, прошли, набрав чуть больше баллов.

Алекс не знал, как об этом сказать отцу и Ольге, считая, что последняя явно «будет летать на метле» радуясь, что не поступил. Из здания института он вышел подавленным, поникшим.


Оказавшись в шумной толпе на улице, тяжело вздохнув, Алекс невольно оглянулся, прощаясь с так и несостоявшейся мечтой.

Его до сих пор потрясал институт Поплавского. Многие желали бы учиться там. Столько «Мегазвёзд» вышло оттуда, столько положительных отзывов о нем, да тем более, и его отец так хотел, чтобы он в нем учился. Но как говорится, не повезло, не судьба.

Навсегда простившись с мечтой, развернувшись, Алекс нечаянно столкнулся с Оксаной. Та, радуясь их встречи, сказала, что не ожидала его здесь встретить, обрадовавшись, что им по пути, предложила пойти домой вместе.


По дороге домой Оксана пригласила Алекса в ближайшее кафе. Несмотря на то, что его пригласила девушка, тот сразу же согласился, тем более что ему не хотелось идти домой выслушивать очередные нотации.

Он уже предвидел, с каким сарказмом его встретит вездесущая Ольга, да и не хотелось видеть растерянность на лице отца, боясь столкнуть эту «сладкую парочку» лбами. Поэтому поход в кафе был самым лучшим вариантом, чтобы оттянуть встречу с домашними.


Очутившись в кафе, Алекс и Оксана попали в молодёжную среду. За столиками сидели влюблённые парочки, мило в полушёпот, воркуя о своих чувствах. Их влюблённость была заметна даже на первый беглый взгляд. На них, как ни странно тоже обратили внимание. Алекс выделялся на фоне киевлян. Он был высок, красив и одет по последней моде. Вскользь рассматривая публику, они поймали на себе завистливые взгляды.

Алекс уже сидя за столиком, стесняясь своего акцента, попросил официанта принести кофе, мороженное пирожное. После чего выдыхая с облегчением, посмотрел в глаза Оксаны, ему просто было неловко ждать, когда всё это закажет девушка. Он и так были центром внимания. Та поспешила сделать беспечный вид, чтобы не вгонять в краску такого симпатичного парня, как Алекс.

Оксана, отпивая маленькими глотками горячий кофе, надкусывая пирожное, постоянно тараторила, рассказывая о себе, говоря, что на следующий год окончит Институт Физкультуры, искренне признаваясь, что это конечно не то, чего она хотела бы, но зато на бесплатной основе. Так же она сказала, что у неё нет родителей, те погибли во Львове 27 июля 2002 на львовском аэродроме Скнилив…


…В тот день среди зрителей Оксана была с матерью и отцом, те погибли. Как ей удалось спастись, она до сих пор не понимала. Скорее всего, отец накрыл своим телом.

Последнее что помнила, это его дыхание над ней и шепот:

– Живи дочки, помни нас…


…Оксана долгое время не знала, как пережить горе, боялась сойти с ума. После всего, что произошла жила в Киеве практически безвыездно, только на каникулы она выезжала в Ужгород к бабушке по отцу. По линии матери у неё осталась старшая сестра Аня. Та от первого брака матери.

После гибели родителей ей было тяжело возвращаться домой, где все напоминало о тех, кого больше нет.

Оксана, вспомнив мать и отца, невольно прослезилась. Ей явно их не хватало.


Отец был военным лётчиком, его полк в 1993 году перевели из Мукачева в Васильково, где они жили, дружно стараясь адаптироваться на новом месте в четырёх квартирном полуособняке…


…Впустив в себя прошлое, Оксана, всхлипывая, запричитала:

– Зачем только мы тогда поехали на это авиашоу?..


…Помнится, отец настоял, говоря, что там будет грандиозное зрелище, которое и он и они обязательно должны посмотреть, в шутку бросая: «Будет что вспомнить потом на пенсии»…


…Она плакала, пропуская через себя любовь, боль, горечь утраты. Чтобы как-то успокоить, поддержать девушку, Алекс отметил, что та молодец, самостоятельная, не каждая так смогла бы жить в её возрасте, взяв на себя все тяготы жизни. Оксана действительно в его глазах была настоящей амазонкой. Жить одной в чужом городе…


…Он как парень и то испытывал небольшой страх. Казалось, она своим примером укрепила его дух.

Девушка поинтересовалась, что он делал у института? Алекс с усмешкой признался, что делал попытку стать абитуриентом.

Та невольно спросила:

– Ну и как, поступил?

Тот признался, что нет. И попросил её не говорить об этом отцу. Сказав, что сейчас не скажет ему о том, мол, пусть думает, что он учится на дир. хоровом отделение.

Девушка вздохнула. Она понимала парня как никто, зная, что его отец под каблуком своей любимой жены, а та уж точно не слезет с него, пока Алекс не съедет от них. Именно поэтому Оксана искренне посочувствовала парню.

Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, они повторили заказ. Теперь инициатором была Оксана, та суетливо шумно заказала мороженное и кофе с коньяком, не принимая никаких возражений со стороны молодого человека. Так за разговорами они незаметно засиделись до позднего вечера. Выйдя из кафе, Оксана с Алексом ещё долго гуляли по городу, забыв, что их ждут дома. Им было хорошо вдвоём.


Они не знали, что Лев Арнольдович очень переживал за Алекса, не находил себе места; стоя у окна на кухне всматривался в темень, стараясь в каждом прохожем разглядеть силуэт сына.

Влетевшая Ольга, сразу же принялась его изводить, винить в том, что тот пригласил сына к себе; считая, что Алекс в их семье, как кость в горле.


Лев Арнольдович усаживая Ольгу за стол, предложил перекусить и выпить кофе. Говоря, что не стоит себя накручивать по мелочам.

Та, мельком посмотрев на стол, на котором стоял кофейный набор и тарелка с бутербродами, села на предложенный мужем стул.

Лев Арнольдович стараясь сгладить конфликт, жестом руки предложил кофе с нарезанными бутербродами.

Тут же наливая, только, что сваренный кофе в две фарфоровые кофейные чашечки. В ожидание прощения вопросительно мило улыбнулся.

Ольга, взбешённая полным безразличием к их семейным делам ёрзая на стуле, с сарказмом выдавила:

– Вот возьми под крыло, так тебя сразу же отблагодарят… – зло, – зараза!.. – трясущейся рукой наотмашь отодвинула тарелку, срываясь, перешла на крик:

– Это что ещё за нововведения в моем доме?.. – истерично, – где твой сын? – ёрничая, – прямо как у себя дома… – вновь срываясь, – чего смотришь? Подогрей!..

Пыхтя:

– Чёрте что, творится в моем доме… Каждый живёт, как хочет, будто меня в этом доме и вовсе нет…


Тыча себя в грудь:

– А я вот она, сижу на стульчике… – язвительно, – что такая незаметная стала? – стуча перебором пальцев по столу.

Заводясь:

– Не здрасте, не до свидания, не простите, не извините… – переходя на крик, – хамы!..


Лев Арнольдович поспешил подогреть кофе в микроволновке, вынимая чашки, обжигаясь, прошипел: