— Доброе утро, — сонно прошептал он. — Снились принцы?

— А должны? — спросила Тая.

— Есть такая примета, что на новом месте женихи девчонкам снятся, — он посмотрел на неё. Холодный взгляд. Глубокий и холодный. Он словно старался проникнуть в душу. Даже улыбка не спасала. Вот оно несоответствие. Вчера она слишком сильно устала, чтоб на это обратить внимание. Да и он вёл себя слишком скованно.

— Мне ничего не снилось, — ответила Тая, удивляясь спокойствию в своём голосе.

— Ещё приснятся, — пообещал он. — Что-то я сегодня не выспался.

— Поздно лёг? — спросила она, скорее для того, чтоб поддержать разговор.

— В четыре утра. Зато суп сварил. Понадобился матушке ночью суп. Хороший такой повод свинтить из дома ночью. Пойти к соседке супа поесть, — усмехнулся он.

— И поэтому ты пошёл ночью его варить? — Тая удивлённо посмотрела на него. Не каждый день встретишь мужчину, который будет по прихоти матери среди ночи супы варить.

— Да. Под бурчание матушки, — ответил он, поворачиваясь на спину и смотря в потолок.

— Ген, я…

— Иди сюда, кое-что покажу, — он как-то быстро обнял её. Прижал к себе. — Смотри.

— Бабочка? — спросила она, чувствуя смущение от такой близости.

— Ага. Наверное, последняя. Залетела к нам привет от лета передать, чтоб мы не расстраивались его провожать, — довольно ответил Гена.

— Или ищет места на зимовку, — сказала Тая.

— Возможно. Всем нужно где-то зимовать. И желательно в тепле. Тая, я знаю, что у меня это не самое лучшее место, но другого нет, — сказал он, щекоча дыханием её ухо.

— Я тебя боюсь, — выпалила Тая и замерла.

— Такой страшный? Ладно, давай включим логику. Вот сегодня ты спала рядом со мной. Я мог тебя обидеть. Так? Что-то было? Нет. Так почему всё это должно произойти потом? — спокойно спросил он.

— А почему не произойдёт? У меня одна знакомая вышла замуж. Всё было хорошо. Потом родила ребёнка. Ушла в декрет. На работу не выйти, пока ребёнок в сад не пойдёт. Родители далеко. Муж как сцепи сорвался. Начал её бить. Ругались они с ним чуть не каждый день. Она с трудом дождалась места в саду, а потом ушла от него. Вышла на работу. Сняла квартиру. Потом два с половиной года декрета вспоминала адом.

— Бывает. Поэтому проще избавиться от «проблемы» и наделать новых? Не жалко? — он положил руку ей на живот. Тая только удивлённо посмотрела на его руку. — Ещё немного пройдёт времени и появиться новый человек. Новая звёздочка, которая будет на скрипке играть, или очередной рыцарь без страха и упрёка.

— Не надо, — попросила она.

— Жалко. Ты же хорошая девчонка. Запуталась только. Растерялась. Я один раз так же запутался. Понимаю тебя. Иногда кажется, что ты знаешь какой выход самый правильный, но порой заблуждаешься. Я тебе говорю, что ты заблуждаешься. В этот раз.

— Я…

— Смотри, — остановил он ее. Бабочка порхала по комнате. Села на дверцу шкафа, греясь на солнце. Почему-то Таи стало грустно, наблюдая за ней. Она сама была как та бабочка, которая залетела случайно в эту квартиру. Здесь было тепло. А там? Там ведь ничего нет. Гене хотелось верить. Он предлагал сказку, которой не бывает в жизни. Но доверять ему было страшно.

— Мне нужно подумать, — сказала Тая.

— Думай. Я никуда не тороплюсь, — ответил он. — Пойдём завтракать. Я пока окно открою. Может бабочка улетит? Заодно и комнату проветрим.

Когда Тая вернулась из ванной, то на кухне фырчал чайник. Гена что-то помешивал в кастрюльке. Свет заливал кухню. Заставлял жмуриться. Из приоткрытого окна пахло осенью. — Закрыть? А то тебя наверное продуть может?

— Не надо, — ответила она, боясь, что её опять может вырвать от запахов на кухне.

— Тогда садись подальше от окна. Чего будешь? У меня есть суп овощной, манная каша сейчас будет. Можно яичницу приготовить, — предложил Гена.

— У тебя как в ресторане, — она попыталась улыбнуться. Опять начинало мутить.

— Да всё простое. Сейчас отец проснётся, он только кашу на молоке ест. На завтрак, обед и ужин. Другое есть отказывается. Вон, мама суп потребовала. Вот и получается, что разнообразие.

— Это кто? — из комнаты вышла пожилая женщина. На вид ей было лет шестьдесят. Короткие волосы превратились в растрёпанные патлы, которые окружали её лицо, делая его похожим на медузу Горгону. Старый поношенный халат висел на худой фигуре, как мешок. Тапочки с розовыми помпонами выцвели и давно потеряли свой внешний вид.

— Это Тая. Теперь она живёт у нас, — ответил Гена.

— Начал шалав таскать? — она села рядом с Таей. Посмотрела на нее выцветшими подслеповатыми глазами.

— Шалав не видел. С таким незнаком, — спокойно ответил Гена. — Ты что есть будешь?

— Супа давай, — потребовала она, как будто находилась в таверне.

— Тая, а ты?

— Хлеба кусок. Больше всё равно ничего не смогу удержать, — ответила она.

Чёрный хлеб, крепкий чай. Всё было ничего, пока Тая не почувствовала запах супа. Мутить начало сильнее. Из комнаты показался мужчина в мокрых штанах. Мама Гены начала ржать над ним, говоря, что он старый дурень. Гена выключил плиту, повёл отца в ванную. Для него похоже ничего необычного не произошло. Его мама достала из холодильника бутылку водки. Щедро плеснула её в рюмку.

— Будешь? — спросила она.

— Нет, — поморщилась Тая.

Ароматы. Запахи. Больше Тая не могла это терпеть. Поэтому побежала обниматься с туалетом, отдавая ему скудный завтрак. В голове мелькала мысль, что она многое бы отдала, чтоб закончить эти мучения. Только всё равно медлила. Оттягивала этот момент. Ошибка. Она давно перестала понимать, что в этой жизни правильно, а что нет. Где найти критерии, которые могли бы подсказать, как жить и не ошибаться? Жаль, что никто не придумал написать учебник по жизни. Она бы его с удовольствием прочитала и следовала каждому бы параграфу. Только такого учебника не было.

Таи не было минут двадцать. Когда она вернулась на кухню, то Гена уже кормил с ложки отца, словно тот был маленьким ребёнком.

— Не могу налюбоваться на эту картину, — сказала мама. — Вот сколько он мне обид нанёс, а теперь сидит и тупо улыбается. Я ему говорю, что он т-у-по-й. Так дурак улыбается.

— Мам, прекрати, — мягко остановил её Гена.

— Никакой я не тупой. Я рисую, — возразил ей отец Гены. Высокий, худой мужчина с похожей улыбкой, как у Гены. Он зажмурился. — Дай молока.

Пока Гена отошёл к холодильнику, он разлил остатки каши на стол и стал водить по ним пальцами.

— Я тебя нарисую. Помнишь, как в тот день, когда я тебе сделал предложение? На тебе была соломенная шляпка и голубое платье. Босоножки были у тебя в руках. Ты шла по берегу, а волны ласкали твои ноги, словно ты только вышла из морской пучины. Вот, правда получилось красиво? — спросил её папа. На столе была размазанная манная каша. Мужчина смотрел на неё так, словно видел настоящую картину.

— Дурень ты старый, — она легонько стукнула его по лбу.

— Думаешь не похоже? — у него на глазах выступили слёзы.

— Очень похоже, только рисуй на бумаге красками, а не кашей по столу. Тогда твои рисунки сохранятся. Ты замечательно рисуешь, — ответил Гена, погладив его по голове, как ребёнка.

— Вот ты всегда меня понимал, — вытирая слёзы, ответил папа Гены. Тот намочил полотенце и вытер отцу руки.

— Ты ещё есть будешь? — спросил он отца.

— Не хочу. Она злая, — пожаловался он на свою жену и ушёл в комнату.

— А ты т-у-по-й, — растягивая слова, произнесла она и рассмеялась.

— Мама, я тебе сколько раз говорил не распускать руки? Драться нельзя.

— А что ты мне сделаешь? Я вот возьму и пожалуюсь в полицию, что ты меня не выпускаешь из дома и голодом моришь, — прищурилась она.

— Ага, и придёт Семён Петрович, который тебя уже видеть не может. Зачем нам с тобой воевать?

— Рыбы хочу солёной, — потребовала она.

— Держи, — он достал с полки пакет сухой мелкой рыбы. Она жадно его схватила. Закинула туда стопку. Бутылку забрала с собой. После этого заковыляла в комнату. — Теперь можем и мы поесть.

— У тебя такое каждый день? — спросила Тая.

— Сегодня тихо. Иногда они сильно ругаются. Особенно когда маме повоевать хочется. Тогда она начинает меня и отца доставать. Меня из себя сложно вывести, а отец плакать начинает. Обижается на неё. Он сейчас как маленький ребёнок.

— Я заметила.

— Давай сейчас манки положу и бутерброд сделаю.

— Всё равно всё выплюну. Так не должно быть, но не знаю почему меня так выворачивает.

— Сейчас всё нормально будет.

— Откуда такая уверенность? — спросила Тая. Он не ответил. Лишь улыбнулся.

— Ты давно играешь? В этой группе? — спросил Гена, протягивая ей бутерброд.

— Как с Ригом познакомилась. Он её собрал. Там от группы было одно название. Гитарист у нас почти не умел играть на гитаре. Считал, что трёх акордов вполне хватит. Барабанщик только и делал, что палочками махать. Мы еле отучили его стучать к месту и не к месту. Одно время стоял вопрос, чтоб отказаться от барабанов, но Риг был против. У нашего барабанщика водились деньги. И репетировали у него дома. Гитарист был для количества. Риг и сам неплохо играл. Вот из этой какофонии мы пытались делать группу. Я там прибилась, потому что на скрипке неплохо играла. Мне хотелось играть не только для себя. Это было скорее хобби. У нас и выступлений было не так много.

— Мне нравится как ты играешь, — сказал Гена.

— Спасибо, — Тая почему-то смутилась. Она постаралась скрыть смущение за ложкой с кашей, которая оказалась довольно вкусной.

— Меня мама пыталась в музыкальную школу отдать, но не вышло. Всегда казалось музыка чем-то скучным. Тебя же слушаешь, так начинаешь верить в волшебство.