Кристина Додд - Один прекрасный вечер

– Что бы я мог сделать на Пиренеях, будь у меня команда из вас пятерых! – восхищенно заметил Роберт. – Выходит, ваш план сработал.

– К тому времени как все было выяснено, они уже орали друг на друга как сумасшедшие. – Генри состроил печальную мину. – Но бесплатный эль, разумеется, он так и не получил.

Хэмиш хрипло рассмеялся:

– Да, получил он отнюдь не эль.

Роберт сделал ход и засмеялся. И тут он заметил, что все пятеро молчат и пристально смотрят на него, словно впервые видят. Он вытянул вперед руки, растопырив пальцы:

– Вот, я ничего не стащил с доски.

Генри, старательно выдерживая нейтральный тон, сказал:

– Значит, это, правда.

– Что правда? – спросил Роберт.

Генри обменялся взглядами с остальными четырьмя.

– Мы думали, вам нравится принцесса, но в городе есть люди, которые говорят, что вы отправили ее прочь, потому что она потворствовала греху тщеславия.

– Вы хотите сказать, потому что она продавала кремы и мази? – Скажи ему это любой другой, а не один из этих пятерых стариков, Роберт отшиб бы ему голову. Но в данном случае Роберт спокойно пояснил: – Разве грех делать людей счастливыми? Потому что именно этим она и занималась. Она подарила целой стайке испуганных дебютанток уверенность в себе, и немногие могут похвастаться такими подарками.

Миллисент тоже изменилась, но, как подозревал Роберт, не внешность послужила причиной такой перемены. Просто она нуждалась в том, чтобы кто-то вселил в нее уверенность, и он это сделал. Но он тоже не сделал бы этого, если бы Клариса его не заставила. Так что и к трансформации Миллисент Клариса тоже приложила руку.

В то же время народ задумался о том, стоит ли идти на поводу у чужаков. Несколько мужчин и женщин явились к Роберту, когда он вернулся, и умоляли простить их за то, что вольно или невольно помогли полковнику Огли и Фэйрфуту схватить принцессу Кларису. Роберт не стал чинить над ними расправу, но и не забыл, кто его предал.

Юджина вышла из пивной, протянула Гилберту его эль и, окинув взглядом серьезные лица сидевших за столом, поспешила скрыться за дверью своего заведения.

Гилберт сделал большой глоток.

– И все же принцессы здесь больше нет, а вы смотритесь счастливее, чем раньше.

– Я люблю ее. – Роберт обвел взглядом всех пятерых. – Но она меня оставила. Вы знаете об этом? Она оставила меня, чтобы вернуться в свою страну. Она собирается замуж за принца.

Томас сплюнул.

– Я был о ней лучшего мнения. С чего она взяла, что в какой-то чужой стране ей будет лучше, чем во Фрея-Крагс?

– Ее ждет жестокое разочарование, если она думает, что какой-то слюнявый принц лучше, чем граф Хепберн, – раздраженно заметил. Беннет.

– Она уехала не потому, что хотела, выйти за принца. Она оставила меня, потому что должна исполнить свой долг. Это был вопрос чести. – Роберт произнес эти слова легко, без горечи. В конце концов, он дал ей слово.

– Ась? – Генри подставил ладонь к уху и повернулся к Гилберту.

Наклонившись к старику, Роберт крикнул ему в ухо:

– Я сказал, что это был вопрос чести!

– Вы нормально это восприняли! – прокричал ему в ответ Генри. – Мы знали, что вы снова станете таким, каким были, когда вернулись с войны.

Роберт обвел взглядом площадь. Жизнь в его городке шла своим ходом. Женщины шли к колодцу за водой. Дети играли в лужах, оставшихся после дождя. Старики грелись на солнышке. Ничего, не изменилось, и Роберт находил успокоение в этом постоянстве.

– Но тогда она ничему бы меня не научила, верно? – сказал он. – Тогда она не оставила бы и следа во мне, прошла сквозь жизнь, – и все. – Он сделал очередной ход.

Томас вздохнул и сказал:

– Иногда жизнь пахнет, как роза, пышная, как капустный кочан, а иногда воняет, как вареная капуста.

– Мужчина не имеет права жаловаться на жизнь, пока у него есть тридцать два зуба и рассудок, – добавил Гилберт.

Генри усмехнулся, демонстрируя дырки между зубами:

– У нас пятерых как раз тридцать два наберется. – Старики, захохотали и смеялись так, что у Беннета началась одышка.

Роберт осторожно похлопал его по спине, чтобы тот снова начал дышать. Но тут на другой стороне площади послышался какой-то шум. Люди поворачивали головы в ту сторону, голоса звучали громче. Роберт не мог разглядеть, что происходит, а события последнего месяца сделали его подозрительным. Он встал и, прищурившись, посмотрел туда, куда все указывали пальцами, на мост.

И увидел на маленькой белой кобыле женщину, одетую в черно-красный дорожный костюм. Светлые волосы ее свободно падали на плечи, на губах играла улыбка, ее янтарные глаза искательно шарили по толпе, и, когда она отыскала его взглядом, улыбка ее засветилась от радости.

Клариса. То была Клариса. Он стоял, опустив руки по швам, и солнце светило ему в лицо, и в ушах его шумело. Он не мог поверить в то, что видел. Он думал, что сейчас она уже пересекла Ла-Манш. Он уговаривал себя не волноваться насчет французских войск. Принц Рейнджер доказал, что он парень не промах, и, если он не сможет ее защитить, Клариса тоже далеко не промах. Так что путешествие через Испанию в Бомонтань должно было пройти удачно.

Но она не была ни в Испании, ни в Бомонтани.

Сквозь гул в ушах он слышал лопотание стариков у себя за спиной. Кажется, они говорили:

– Слава Богу, слава Богу!

Она была здесь, во Фрея-Крагс, и тело ее было таким же крепким и желанным, а лицо ее слегка позолотило солнце, и вся она светилась от радости.

И Роберт Маккензи, офицер, который делал все, что положено герою: планировал атаки, вызволял пленников из самых защищенных английских крепостей, подрывал военные склады французов, – этот храбрый воин не знал, что сказать, когда женщина, которую он любил, ехала через площадь навстречу ему, устремив на него взгляд, словно он был ее путеводной звездой.

За ней шла толпа, и эта толпа разрасталась, все жаждали чуда.

Приблизившись к Роберту, Клариса остановила лошадь и сказала:

– Я торговка. Продаю всякую всячину.

– Всякую всячину? – повторил Роберт, не понимая, зачем она говорит это здесь и сейчас, когда надо говорить совсем другое.

Она улыбнулась ему и подмигнула. Тогда он вытянулся по стойке «смирно» и с напускной серьезностью сказал:

– В таком случае вам придется получить разрешение у хозяина Фрея-Крагс.

– О Боже! – Она прикоснулась к его щеке затянутой в перчатку рукой. – Я слышала, он очень грозный парень. Думаете, я получу разрешение?

– Это зависит от того, что вы продаете.

– Счастье. Я продаю счастье.

– В таком случае, – он поднял руки, и она соскользнула с кобылы прямо в его объятия, – я покупаю.

Он вернулся из Эдинбурга.

Клариса откинулась в кресле. Ноги ее покоились на оттоманке, глаза были закрыты. Она улыбнулась, узнав шаги Роберта. За два года брака она научилась узнавать его шаги, узнавать его запах, прикосновения. Она упивалась каждой минутой их близости. Ей нравилось в нем все, даже безумие страсти, ибо он держал это безумие под строгим контролем и приберегал лишь для нее. Для нее одной.

Он нежно ее поцеловал и погладил округлившийся живот.

– М-м-м! – Открыв глаза, она накрыла его руку своей. Она не могла им налюбоваться. Строгими линиями лица, шелковистой черной шевелюрой, яркой синевой глаз.

Он был в дорожном костюме, запыленных сапогах после трудной дороги, на плече висели седельные сумки.

– Ты еще не спишь? – нежно спросил он.

– Я сидела и слушала, как он пинается. Он крепкий, здоровый парень.

Роберт поддразнил:.

– А может, это девочка? Нельзя сказать, что его мать и обе его тетки такие уж домашние и тихие.

Клариса подвинулась в кресле, распрямляя спину.

– Я скоро замычу, такой стала домашней.

– Нужно быть дураком, чтобы на это отвечать. – Еще до того, как она успела бы сказать, что все мужчины дураки, Роберт впустил сумки на пол и подхватил Кларису на руки.

Он сел в кресло, усадив жену к себе на колени. Это была его любимая поза.

– Как поживает Миллисент? – спросила Клариса.

– Прекрасно. Первая красавица Эдинбурга и предводительница «синих чулок». Она шлет тебе наилучшие пожелания. – Он поцеловал Кларису в щеку.

– Она прелесть. – Клариса обвила его шею руками. – А Пруденс?

– Они с юным Эйденом впервые поссорились.

– Из-за чего?

– Не знаю.

– Это у них серьезно?

– Тоже не знаю. Я постарался убраться оттуда как можно быстрее.

Клариса вздохнула. Мужчины никогда не обращают внимание на то, что действительно важно.

– Именно по этому поводу они, вероятно, и ссорились, – мрачно заметила она.

Роберт растерянно посмотрел на нее, затем вытащил из сумки письмо, проштампованное королевской печатью Бомонтани:

– Вот тебе записка от бабушки.

Ах, бабушка! В этот самый день двумя годами раньше, когда Клариса стояла на пристани в Лондоне и смотрела на корабль, который должен был переправить ее через Ла-Манш, она думала о бабушке. Она думала об Эми, о том, нашла ли сестра свою дорогу в жизни, и о Сорче тоже. О Сорче, от которой так и не было никаких вестей. Она обернулась, чтобы посмотреть на принца Рейнджера, и увидела, что тот смотрит на нее со странной кривой усмешкой.

– Я не хочу жениться на женщине, которая влюблена в другого мужчину.

Клариса насторожилась при этих словах.

– Я выгляжу угрюмой? – Ей казалось, что она на удивление успешно скрывает свое горе.

– Нет, ты трагически храбра. – Он поднял руку, призывая ее не возражать ему. – Наверное, мне следовало сказать «трагически жизнерадостна». Ты ведешь себя именно так, как должна вести себя принцесса, которая влюблена не в того, кто ей предназначен.