Джоджо Мойес - Один плюс один

– Вот что, я всегда это знал, – решительно сказал он, отстранившись. – Знал, что это особенный пес. Я это видел.

– Правда?

– Ну конечно. Вы с ним команда. Любой разумный человек это видит. И знаешь что? Он довольно неплохо выглядит с одним глазом. Типа круто. Никто не рискнет шутить с Норманом.

Джесс не знала, что делать. Она не хотела спускаться, потому что не вынесет, если он посмотрит на нее, как тогда. И не могла пошевелиться. Не могла спуститься и не могла пошевелиться.

– Мама рассказала, почему ты больше не приходишь.

– Правда?

– Это потому что она взяла твои деньги. – Мучительно долгое молчание. – Она сказала, что совершила огромную ошибку и не хочет, чтобы мы поступали так же. – Снова молчание. – Ты пришел забрать деньги?

– Нет. Вовсе нет. – Он осмотрелся. – Она дома?

Отвертеться не получится. Джесс сделала шаг вниз. Затем еще один, положив руку на стойку перил. Она стояла в резиновых перчатках на лестнице и ждала, когда Эд встретится с ней взглядом. Его слова оказались для нее полной неожиданностью.

– Надо отвезти Танзи в Бейсингсток.

– Что?

– Олимпиада. В заданиях была ошибка. И олимпиаду проводят повторно. Сегодня.

Танзи обернулась и, хмурясь, посмотрела на мать. Девочка была озадачена не меньше ее. А затем у Танзи словно вспыхнула лампочка в голове.

– Вопрос номер один? – спросила она. Эд кивнул. – Я так и знала! – Танзи внезапно улыбнулась, сверкнув зубами. – Я знала, что с ним что-то не так!

– Они хотят переписать весь экзамен?

– Сегодня во второй половине дня.

– Но это невозможно.

– Не в Шотландии. В Бейсингстоке. Это возможно.

Джесс не знала, что сказать. Она помнила, как разрушила уверенность дочери в себе, отправив ее на олимпиаду в прошлый раз. Она подумала о своих безумных планах, о том, сколько вреда и ущерба причинило то путешествие.

– Я не знаю…

Эд все еще сидел на корточках. Он коснулся плеча Танзи:

– Ты хочешь попытаться?

Джесс видела ее сомнения. Танзи крепче вцепилась в ошейник Нормана. Переступила с ноги на ногу.

– Ты не обязана, Танзи, – сказала она. – Ничего страшного, если ты не хочешь.

– Но ты должна знать, что никто не решил эту задачу. – Голос Эда был спокойным и уверенным. – Организатор сказал, что это было невозможно. Никто в аудитории не решил первую задачу правильно.

За его спиной возник Никки с пакетом канцелярских принадлежностей. Сложно было сказать, как давно он пришел.

– Так что да, твоя мама права, и ты вовсе не обязана ехать, – сказал Эд. – Но, по правде говоря, я бы с удовольствием посмотрел, как ты разносишь этих мальчишек в пух и прах. И я знаю, что ты это можешь.

– Давай, малявка, – подбодрил ее Никки. – Покажи им, из какого ты теста.

Танзи обернулась на Джесс. Затем снова посмотрела на Эда и поправила очки на носу.

Наверное, все четверо затаили дыхание.

– Хорошо, – сказала она. – Но только если мы возьмем с собой Нормана.

Ладонь Джесс взметнулась ко рту.

– Ты и правда этого хочешь?

– Да. Я могла решить все остальные задачи, мама. Я просто запаниковала, когда не смогла решить первую. И все пошло наперекосяк.

Джесс спустилась еще на две ступеньки, ее сердце колотилось. Руки в резиновых перчатках вспотели.

– Но как мы доберемся туда вовремя?

Эд Николс встал и посмотрел ей в глаза. Его лицо было одновременно решительным и странно непроницаемым.

– Я вас отвезу.

Совсем не просто везти четырех человек и большую собаку в «мини», особенно без кондиционера в жаркий день. Особенно если кишечник собаки функционирует еще хуже, чем раньше, а время поджимает и приходится ехать быстрее сорока миль в час, со всеми неизбежными последствиями. Они ехали, открыв все окна, и в основном молчали. Танзи что-то бормотала себе под нос, пытаясь вспомнить все, что, по ее мнению, забыла, и время от времени утыкалась лицом в стратегически расположенный полиэтиленовый пакет.

Джесс изучала карту, поскольку в новой машине Эда не было встроенного навигатора, и старалась проложить маршрут в стороне от шоссейных пробок и популярных торговых центров. За один час сорок пять минут, проведенных в непривычной тишине, они добрались до места – здания из стекла и бетона постройки семидесятых. Листок бумаги с надписью «ОЛИМПИАДА» трепетал на ветру, прилепленный скотчем к табличке «По газонам не ходить».

На этот раз они были готовы. Джесс зарегистрировала Танзи, протянула ей запасную пару очков («Она теперь всегда берет с собой запасные очки», – сказал Никки Эду), ручку, карандаш и ластик. Все по очереди обняли малышку, заверили, что результат их совершенно не волнует, и молча проводили на битву с морем абстрактных цифр и, возможно, собственными демонами. Дверь закрылась за ее спиной.

Джесс постояла у стола, подписывая бумаги и остро сознавая, что Никки и Эд болтают на краю газона за открытой дверью. Она украдкой наблюдала за ними. Никки показывал мистеру Николсу что-то на старом телефоне мистера Николса. Может, свой блог? Время от времени мистер Николс качал головой.

– Она прекрасно справится, мама, – жизнерадостно заявил Никки, когда Джесс вышла. – Не переживай.

Он держал поводок Нормана. Он пообещал Танзи не отходить от здания больше чем на пятьсот футов, так что она сможет чувствовать особую связь с собакой даже через стены экзаменационной аудитории.

– Точно. Все будет отлично, – сказал Эд, засунув руки глубоко в карманы.

Никки перевел взгляд с одного на другого, затем посмотрел на собаку.

– Ладно. Нам надо пописать. То есть Норману надо, – пояснил он. – Скоро вернусь.

Джесс смотрела, как он медленно бредет по изогнутой дорожке, и боролась с желанием сказать, что пойдет с ним.

И наконец они остались вдвоем.

– Итак… – Джесс поковыряла пятно краски на джинсах. Жаль, не успела переодеться во что-нибудь более элегантное.

– Итак…

– Ты снова нас спас.

– Вы и сами, похоже, неплохо справлялись.

Они стояли и молчали. На парковку юзом въехала машина, мать и мальчик выскочили с заднего сиденья и побежали к двери.

– Как нога?

– Заживает.

– Ты не в шлепанцах.

Она посмотрела на свои белые теннисные туфли:

– Ага.

Эд провел рукой по волосам и уставился в небо.

– Я получил твои конверты. – (Она лишилась дара речи.) – Я получил их сегодня утром. Я тебя не игнорировал. Если бы я знал… все… Я бы не оставил тебя на произвол судьбы.

– Все в порядке, – поспешно сказала она. – Ты и так много сделал.

В земле перед ней торчал камешек. Джесс смахнула грязь здоровой ногой, пытаясь его подковырнуть.

– И огромное спасибо, что отвез нас на олимпиаду. Что бы ни случилось, я всегда…

– Может, хватит?

– Что?

– Хватит пинать камень. И хватит говорить, будто… – Эд повернулся к ней. – Идем. Посидим в машине.

– Что?

– И поговорим.

– Нет… Спасибо.

– Что?

– Просто я… Давай поговорим здесь?

– Почему ты не хочешь посидеть в машине?

– Лучше не надо.

– Я не понимаю. Почему ты не хочешь посидеть в машине?

– Не притворяйся, будто не знаешь. – Слезы навернулись ей на глаза. Она яростно смахнула их ладонью.

– Я действительно не знаю, Джесс.

– Тогда я не могу тебе сказать.

– Это просто нелепо. Идем в машину.

– Нет.

– Почему? Я не буду стоять здесь, если ты не назовешь мне убедительную причину.

– Потому что… – Ее голос надломился. – Потому что там мы были счастливы. Я была счастлива. Я долгие годы не была так счастлива. Я просто не могу. Не могу сидеть там наедине с тобой теперь, когда мы…

Она замолчала. Отвернулась от него, не желая показывать свои чувства. Не желая показывать свои слезы. Она услышала, как Эд подошел и встал у нее за спиной. Чем ближе он подходил, тем больше она задыхалась. Джесс хотела попросить его отойти, но не вынесла бы, если бы он отошел.

Он тихо прошептал ей на ухо:

– Я пытаюсь кое-что тебе сказать. – (Она смотрела в землю.) – Я хочу быть с тобой. Я знаю, что мы все испортили, но мне все равно лучше с тобой, когда все плохо, чем когда все вроде бы хорошо, но тебя рядом нет. Черт. Я не большой мастер в этих делах. Понятия не имею, что говорю.

Джесс медленно повернулась. Он смотрел на ее ноги, засунув руки в карманы. Внезапно он поднял взгляд:

– Мне сказали, какую задачу не смогла решить Танзи.

– Что?

– Это из области теории эмерджентности. Сильная эмерджентность означает, что сумма может быть больше составляющих частей. Ты понимаешь, о чем я?

– Нет. Я дуб в математике.

– Не хочу об этом больше вспоминать. О том, что ты сделала. Я вовсе не идеал. Просто я… хочу попытаться. Это может оказаться огромной ошибкой. Но я все же воспользуюсь шансом.

Он осторожно взялся за шлевку ее джинсов. И медленно притянул Джесс к себе. Она не сводила взгляд с его рук. А затем, когда наконец подняла к нему лицо, он смотрел прямо на нее, и Джесс поняла, что плачет и улыбается, возможно, впервые искренно улыбается за сто тысяч лет.

– Я хочу проверить, что мы дадим в сумме, Джессика Рей Томас. Все мы. Что скажешь?

Форма Сент-Эннз оказалась ярко-синей с желтой полосой. В блейзере Сент-Эннз не спрячешься. Некоторые девочки из моего класса снимают блейзер по дороге домой, но мне он не мешает. Когда приходится постараться, чтобы куда-то попасть, довольно приятно демонстрировать людям свою принадлежность. Есть забавная традиция: если встретишь другого ученика Сент-Эннз вне школы, надо помахать ему рукой, как машут друг другу люди за рулем «Фиата-500». Кто-то машет энергично, как моя лучшая подруга Шрити, которая всегда машет так, будто оказалась на необитаемом острове и старается, чтобы ее заметил летящий мимо самолет, кто-то едва отрывает пальцы от школьной сумки, как Дилан Картер, который смущается говорить даже с собственным братом. Но машут все. Не важно, знаешь ты, кто тебе машет, или нет; помахать ученику в форме – твоя святая обязанность. Это заведено в школе с давних пор. Очевидно, это демонстрирует, что мы одна семья.