– Элли, – тихо спрашиваю я, – ты на меня сердишься?

– Если ты считаешь, что собственное дело сделает тебя счастливой, тогда я полностью тебя поддерживаю. Мы ведь уважаем решения друг друга, правильно?

Ох! Она права. Я все поняла.

Речь

Следующим утром, в девять пятнадцать, я выхожу из лифта и понимаю, что в офисе стоит абсолютная тишина. Младшенький мрачно смотрит на меня и на этот раз воздерживается от утренней шутки.

– Почему так тихо? – спрашиваю я. – Убили кого-нибудь?

– Мамочка в плохом настроении, – отвечает он.

Я дожидаюсь десяти утра и нажимаю кнопку громкой связи с кабинетом Сьюзен.

– Да? – рявкает она.

– Это Лекси, я хочу поговорить с тобой.

– Ладно, заходи.

Что ж, вперед, к большим свершениям!

Пристроившись на стуле напротив стола Сьюзен, я с улыбкой начинаю:

– Сьюзен, я много думала и считаю, что мне пора уйти из «Голд груп». Я очень ценю то, как…

– Нет! – резко произносит она.

Я хлопаю глазами:

– Что, прости?

С тяжелым вздохом Сьюзен принимается перебирать огромную стопку бумаг на столе:

– Сказала же, нет. Я не отпущу тебя.

– А разве есть выбор?

– У нас впереди тяжелые времена, так что сейчас абсолютно неподходящее время для увольнения. – Сьюзен хлопает рукой по столу, и я подскакиваю на стуле. – Ты исполнительный вице-президент этой компании! И никуда не уйдешь.

– Сьюзен, боюсь, ты не поняла меня. Я хочу уйти.

– И куда? Ты ведь подписала договор об отказе от конкуренции. И не можешь работать ни в одной пиар-компании в Филадельфии и в пятидесяти милях вокруг.

Я планировала свою речь по-другому. Нужно переключить телесуфлер и начать заново. Но я не могу. Что ж, хорошо. Слушай.

– Я хочу открыть свою компанию.

Сьюзен с презрением смотрит на меня:

– Правда? Что ж, удачи. – Отвернувшись к компьютеру, она принимается что-то печатать.

– Сьюзен, – делаю я очередную попытку, – я надеялась, что ты за меня порадуешься.

Не отрывая глаз от экрана, она говорит:

– Почему я должна радоваться? Ты бросаешь меня в тот момент, когда я в тебе больше всего нуждаюсь. Твой уход очень осложнит мою жизнь. Но, мне кажется, тебя это не волнует.

– Я остаюсь еще на месяц. Гонорара от «Куэйкер иншуренс» хватит, чтобы платить зарплату мне, Майку и Мишель в ближайшие шесть недель.

– Я увольняю Мишель.

– Мне жаль это слышать. Но последнее слово всегда за тобой.

– Именно так. – Сьюзен косится на меня, и я с удивлением замечаю злость на ее лице. – Ты подготовишь мне информацию о клиентах и закончишь отчет о работе компании за текущий квартал, чтобы я сразу смогла войти в курс дела?

– Да, конечно.

Сьюзен разворачивается к шкафу с документами, и теперь я вижу только ее спину. Продолжаю сидеть, размышляя, что делать: уйти или все же задать последний вопрос. Сьюзен оглядывается через плечо:

– Еще что-нибудь, Лекси?

– Да. – Вдох, выдох. – Я бы хотела сообщить сотрудникам, что…

Она резко разворачивается и перебивает меня:

– Я сама скажу им об этом, когда сочту нужным. После увольнения Мишель всем будет морально тяжело. Так что потерпи. – Сьюзен снова отворачивается от меня.

– Хорошо, – говорю я ей в спину. Не важно, что именно она скажет коллегам. Они спросят, что я думаю по этому поводу, и поверят мне. И, надеюсь, пожелают мне удачи.

Я встаю. Нужно ли сейчас сказать Сьюзен что-то приятное? Поблагодарить за все годы, что я проработала в «Голд груп»? Но она так рассержена, что я, пожалуй, подумаю о прощальных словах позже. Еще есть время.

Чувство вины

Дни летят быстро. Даже быстрее, чем раньше. В офисе я готовлюсь к уходу из «Голд груп». Отчеты, документы, сводки. А ночью я занята подготовкой к открытию своего дела. Планы, задачи, бюджет. Засыпаю без сил. Голова пухнет от обилия информации.

Сьюзен пока не уволила Мишель и не сообщила сотрудникам о моем уходе, поэтому у меня такое чувство, что я веду двойную жизнь. Но мне все равно – ведь это как солгать.

Мама звонит мне в офис, что для нее крайне необычно. Подняв трубку, я спрашиваю:

– Кто-то умер?

– Нет, – говорит она, – но ты так и не рассказала отцу о своих планах.

– Черт! Как я могла забыть!

– Я видела Лео на ярмарке в Коллингсвуде, о которой ты, кстати, тоже забыла. Ладно, как бы там ни было, я поинтересовалась, что он думает о твоем новом деле, и оказалось, что он не в курсе, – объясняет мама. – Думаю, ему было неприятно узнать эту новость от меня. Он ведь твой отец.

– Да, конечно. Я позвоню ему прямо сейчас. Спасибо, мам.

– Мебельный магазин «Джеймс», – раздается в трубке низкий мужской голос.

– Папа? – осторожно спрашиваю я.

– Да. – Он отвечает резко, что для него необычно. Сразу перехожу к делу и извиняюсь, что не сообщила новости раньше.

– Мама очень расстроилась, узнав, что я хочу открыть свое дело, поэтому мне не хотелось волновать тебя. Собиралась проработать все детали, чтобы ты знал, что у меня все под контролем.

Я понимаю, что неправильно настраивать их друг против друга. Это прерогатива детей разведенных родителей. Но у меня большая свобода действий, потому что они никогда не были женаты.

Мы в деталях обсуждаем мою затею, и отец дает мне много полезных советов относительно бухгалтеров и юристов. Если коротко, он предлагает выслушивать их мнения, но все решения принимать самой.

– Ты должна доверять своей интуиции, – заключает папа. Он прав, и, совершенно очевидно, уже простил меня за то, что я так поздно сообщила ему новость.

Отношения налажены, я вешаю трубку, но все равно чувствую себя виноватой. Измотанной и виноватой. Скорее измотанной, чем виноватой. Ужасно измотанной.

Элли возвращается

В одну из жарких пятниц июня я жду Элли в зале выдачи багажа в международном аэропорту Филадельфии. Теперь запрещено встречать друзей прямо у выхода, и работникам аэропорта приходится мириться с нашим присутствием в зале. Конечно, это менее романтично, но такова реальность. И все же очень приятно, когда кто-то ждет тебя дома!

Элли не было почти целый месяц, и я ужасно скучала. Мы переписывались по электронной почте, но этого мало. Я с нетерпением жду того момента, когда моя подруга сойдет с эскалатора. Наконец Элли появляется, и, чтобы привлечь ее внимание, я принимаюсь размахивать руками. Меня поражает, насколько она похорошела.

Элли улыбается, но не мне – она еще не заметила меня. Она просто улыбается. Безо всякой причины. Ее радует все вокруг. Опустив руки, я наблюдаю за подругой. Она изменилась, и я понимаю, что не знаю такой Элли. Она переживает что-то, что мне неведомо. Она позволила себе влюбиться.

Теперь какая-то часть жизни Элли проходит без моего участия. Я снова чувствую, что мы уже не так близки, и от этого становится грустно.

– Bonjour! Comment sa va?[55] – спрашивает Элли, трижды, по-дружески, целует меня и делает шаг назад.

Ну вот, теперь между нами в буквальном смысле образовалась дистанция. Невыносимо. Сумочка падает на пол, и я крепко обнимаю подругу. Она не вырывается, а шепчет мне на ухо:

– Очень устала на работе? – Элли говорит с легким акцентом.

– Да, – отвечаю я и отстраняюсь, не желая разубеждать ее в том, что мои эмоции вызваны стрессом. Она грустно улыбается и обнимает меня за плечи.

– Все будет хорошо.

Мы направляемся за багажом. Элли внимательно смотрит на меня:

– Как мой акцент? Забавный?

– Немного. Добро пожаловать в Америку!

– Такое впечатление, что ты разводишься, – замечает Элли, когда мы грузим ее вещи в «ягуар» Лолы. Я рассказала ей о том, как прошли последние недели в «Голд груп» и как я сначала переживала потерю, а потом почувствовала себя свободной.

– Сколько ты там проработала? Десять лет? И нельзя сказать, что вы окончательно расстались, потому что ты еще не ушла. Как будто юридически вы разведены, но еще продолжаете жить в одном доме. Ничего удивительного, что твои коллеги чувствуют напряжение. Это как реакция детей на развод родителей.

– Хочешь сказать, что я замужем за Сьюзен?

Элли хохочет. Мы садимся в машину. Прежде чем включить зажигание, я смотрю на подругу:

– У меня было такое ощущение, что мы плохо расстались. Помнишь тот день, когда мы завтракали вместе? Перед твоим отъездом в Париж? Все эти сравнения с библиотечными книгами… А потом, когда мы обсуждали мои планы, мне показалось, что ты недовольна мной. Из-за книги. Не библиотечной, а кулинарной. Потому что я не смогла поддержать вас в этом деле.

Элли молча кивает, задумавшись о чем-то.

– Лекс, это так странно. Когда ты рассказала совету подружек о своих планах, я подумала: «Это такая грандиозная затея! Почему она сначала не поделилась со мной?» Теперь я понимаю, что ты чувствовала в тот момент, когда я появилась в китайском квартале с Жаном-Франсуа и сообщила всем о нашей помолвке. В такую минуту кажется, что ты упустила что-то в жизни подруги. – Элли улыбается мне. – Кошмар.

Я тоже улыбаюсь Элли.

– Я не пыталась отомстить тебе. Такое даже не могло прийти мне в голову.

– Знаю, – кивает Элли, – так иногда случается.

Мы снова молчим, а потом я говорю:

– Мне действительно нравится Жан-Франсуа. И ты отлично выглядишь. Влюблена, судя по всему.

– А может, причина – сыр, вино и хлеб, которыми я питалась во Франции.

– Что ж, тогда это поможет тебе быстро адаптироваться. – Я достаю из сумочки упаковку «Кэнди кейкс», арахисовое масло и шоколадные «Тэсти кейкс».

Элли радостно смеется:

– Merci beaucoup. Et toi?[56]

Я показываю ей шоколадные «Баттерскотч кримпетс».

– Voila![57]

Мадемуазель Арчер