Anne Dar - Один год жизни

После волшебного слова «Кембридж», все присутствующие за столом мгновенно замолчали и только Дин продолжал панически икать. По-видимому, для семьи тот факт, что перед ними сидит не просто выпускник Кембриджа, но сам магистр, был стрелой в самое сердце. Для Рика было обычным делом рассказать кусочек из своей биографии — ничего особенного или сверхъестественного, но для нашей семьи Кембридж ассоциировался со словами «корона», «победа» и «успех». С минуту все молчали и это постепенно начинало напрягать. Все были шокированы ученостью Рика, я же только его возрастом. Выходит, что ему, как и Роланду, двадцать шесть, но при этом он выглядит на два-три года старше Олдриджа. Уйдя глубоко в свои размышления о возрасте Рика, я запоздало поняла, что его пора спасать. Молчание за столом затянулось настолько, что Рик выпрямился в струнку, смотря в выпученные глаза отца и явно прокручивая в мыслях только что сказанные собой слова, ища в них непроизвольную ошибку.

— Значит ты магистр, — невпопад ляпнула я, что выглядело еще более нелепо из-за неподвижности моей шеи.

— Ой, как это здорово, — заулыбалась мама.

— Мальчик умён, — пробубнил себе под нос дед, после чего встретил понимающий вздох от бабушки.

— Он что, болен? — поинтересовалась с детской непосредственностью Элис, явно не до конца понимая значения слова «магистр».

— А у меня понос, — вдруг ляпнул Дин, то ли из гордости, то ли из рано развитой мужской солидарности, и я сразу же захотела провалиться под землю. Рик из последних сил пытался сдержать свой смех, за что сейчас я была ему искренне благодарна.

— Дин, прекрати, — нахмурилась мама, после чего обратилась к Элис. — Нет, дорогая, магистр — это умный человек.

— Значит я магистр? — изогнув брови в удивлении, поинтересовалась девочка. — Бабушка сказала, что я весьма неглупая, только плохо управляемая.

— Ты тираннозавр, — вмешался Дин, брызнув смехом.

— Сам ты динозавр, — возмутилась Элис, и за столом снова начался хаос, наконец позволивший Рику с облегчением выдохнуть и вернуться к своей картошке.

— А кем работают Ваши родители? — не унималась мама и, когда словила на себе мой неодобрительный взгляд, она, словно оправдываясь, красноречиво изогнула свою левую бровь: «А что я такого сказала?».

— Отец кардиохирург, а мать кандидат лингвистических наук.

И снова тишина.

— А братья или сёстра у Вас есть? — Поинтересовалась бабушка.

— Я единственный ребенок в семье.

— И где живут Ваши родители? — встрял отец.

— В основном в Лондоне.

— В основном? — не отставала папа.

— Иногда они проживают в Нью-Йорке, — ответил Рик, явно начиная подозревать, что говорит что-то совершенно из ряда вон выходящее. Наверное поэтому он сделал хитрый ход и решил перевести всё внимание с себя на собеседника. — А Вы чем занимаетесь?

И понеслось! Сначала Рик узнал все подробности того, как работают вальцовщики стана горячей прокатки, потом все прелести работы радиомеханика. Затем начался десятиминутный рассказ мамы о хлопотах домохозяйки, бабушка с дедушкой вдавались в подробности жизни среднестатистических пенсионеров Англии, Эмилия рассказывала о суровых буднях секретарши, а дети хвастались достижениями в садике. На вопрос же о том, чьи это дети, отец ответил, что старшего сына и хорошо, что как раз в этот момент Дин подавился морковным соком. Все отвлеклись на закашлявшегося и забрызгавшего стол ребенка, и забыли рассказать о тяжелой травме семьи.

Во время ужина я постоянно на кого-нибудь косилась и пыталась отдернуть неловкие моменты, например папино любимое слово «хрень» и дедушкины смешки по поводу застрявшей в зубах Эми зелени. Это было тяжелое застолье. Конкретно для меня.

Все уже давно отужинали, когда папа по новой начал рассказ о металлургическом заводе, на котором он трудился в годы своей молодости, и всё понеслось заново, словно хорошо заевшая пленка. И только Тэмми молчала. В момент же, когда все отвлеклись на чихнувшую недажеванной печенькой Элис, Рик вдруг обратился к нашей тихоне:

— А Вы чем занимаетесь?

У младшей сестры неожиданно загорелись глаза — к ней еще никто не обращался на Вы, тем более магистр! Я вдруг обрадовалась ожившей сестре, которая даже позволила себе скромно улыбнуться и готова уже была дать ответ, когда Эмилия всё испортила.

— Она у нас уборщица в местном отеле, — надменно произнесла старшая сестра.

— Не уборщица, а горничная, — с вызовом вступилась за младшую я.

— Какая разница, ведь это одно и то же, — снова потускнела Тэмми.

— Замечательная работа, — неожиданно произнес Рик, обращаясь к смотрящей в свою тарелку Тэмми. Сестра от удивления подняла на него взгляд. — Здесь есть несколько знаковых достопримечательностей, из-за чего этот городок весьма популярен среди туристов. Вы наверняка контактируете с людьми из разных стран.

— Да-да, — подхватила я, изо всех сил пытаясь поддержать Тэмми. — Тэмми за прошедший год самостоятельно изучила испанский язык, лишь из-за знакомства с одной интересной особой из провинции Валенсии.

— Правда? — заинтересованно спросил Рик у Тэмми.

— La sonrisa es la ilusión ideal. Nadie nunca sabrá, que es lo que realmente se esconde debajo de ella[10], — улыбнувшись произнесла Тэмми, словно пытаясь доказать, что она не обманщица и на самом деле хорошо владеет языком.

— Cree en ti mismo con tanta fuerza, que el mundo no pueda evitar creer en ti también[11], — неожиданно ответил Рик, и Тэмми сразу же порозовела от осознания того, что её поняли.

— О чем вы говорите? — не выдержала Эмилия.

— Вы тоже знаете испанский? — восхитился отец, обратившись к Рику.

— Чуть хуже, чем французский.

— Это восхитительно! Глория несколько лет углубленно занималась французским в университете, но так и не смогла достичь того уровня, которого в домашних условиях добилась Тэмми с испанским всего за год, — загордился своей младшей дочерью папа, а у меня в голове сразу же зазвучал довольный голос Мартина, констатирующий тот факт, что я действительно являюсь тупицей, отчего мне вдруг стало стыдно перед Риком за свои скромные успехи в французском. — Честно говоря, ни у кого в нашей семье нет такого одаренного разума, как у моей малютки Тэмми, — убедительно продолжал отец. — Вы бы видели, как она рисует!

— Папа, прекрати, — окончательно смущенная, Тэмми явно хотела провалиться под землю.

— Ой, кажется, мне нужно какать, — заявил Дин, и я поняла, что мой корабль самоуважения только что потерпел крушение. Как оказалось, Рик является другом Олдриджа, так что теперь мой работодатель узнает всю подноготную о моей семье и заставит Джонатана обрабатывать комнаты освежителем воздуха сразу после окончания каждого моего рабочего дня.

Самыми мучительными, после мелкого столкновения с машиной, для тела являются первые сутки, когда всю ночь спишь в неудобной позе, чтобы лишний раз не вызывать боли в определенных частях тела, а с утра не понимаешь, почему ты пингвин. Бандаж так сильно мне мешал, что уже на третий день я запротестовала и, вопреки протестам бабушки, освободила свою шею от удавки. Каждое утро и каждый вечер я обрабатывала синяки и мелкие царапины маминой настойкой, так что уже к концу недели у меня остался лишь один единственный шрам от укуса на ноге, который обещал исчезнуть минимум к концу месяца, и мелкая ссадина на нижней губе справа. Папа утверждал, что раны на мне всегда заживали как на собаке, но я скорее чувствовала себя кошкой, имеющей девять жизней за пазухой.

* * *

— Только не любезничайте с этой тётей, — давала инструкции двойняшкам мама, параллельно причесывая короткие волосы Элис. Сегодня была первая суббота, во время которой Джудит без нашего присмотра проведет время с нашими детьми. Вся семья была как на иголках, а Эмилия даже выдвинула теорию, согласно которой двойняшки по ДНК принадлежат больше к семейству Пейдж, нежели Фейн, так как дети точно скопировали основные черты Пейджей, унаследовав шоколадный цвет волос, овальную форму лица и красивый тип пальцев. Они и вправду были больше похожи на Дэниела, нежели на белокурую Линду, однако они не переставали быть частью своей матери.

Ровно в одиннадцать часов в нашу дверь раздался короткий звонок, барахлящий уже вторую неделю к ряду. Дверь открыл папа, после чего мужественно передал двойняшек нашей новой родственнице, которую мы упорно отказывались признавать. На сей раз, мама была рада тому факту, что с Джудит пришел судебный пристав. Естественно он пришел, чтобы констатировать факт бесконфликтной передачи детей из рук в руки «на временное пользование», как выразился отец. Однако мама была убеждена в том, что он приставлен не к нам, а именно к Джудит, чтобы проследить за тем, что эта женщина не навредит детям и не будет их настраивать против нас.

Следующие полчаса мама металась на кухне, перемывая то, что было вымыто еще вчера вечером, папа молча читал утреннюю газету, сидя в своем кресле, Эмилия, Эмметт и Тэмми отправились за покупкой нового платья для Эми (Эмметт иногда баловал свою возлюбленную подобными штучками, а Тэмми любила наблюдать за примерками сестры, поэтому зачастую соглашалась пройтись с Эми по супермаркетам), а я с бабушкой и дедушкой смотрели повтор «Голос Британии».

Ровно в половину двенадцатого дверной звонок снова прохрипел и мама, громко кинув свою любимую кастрюлю в раковину, буквально бросилась к двери.

— Наверняка эта маразматичка уже успела что-то натворить, — разгоряченно выпалила взбудораженная женщина, и я сразу же побежала за ней, оставив на диване в гостиной стариков, не успевших отреагировать на произошедшее.

— Приве-е-ет! — улыбаясь до ушей, прокричала тётя Сэм, увешанная разнообразными дорожными сумками, после чего широко раскинула свои руки для объятий.