Оноре встал с колен и медленно, упрямо, осторожно, как будто дрессировщик, подходящий к строптивому пони, надвинулся на нее.

— Ты многого не знаешь, Изабель, например, о том, что в последний год мы с Соней были любовниками и что она избавилась от моего ребенка, как от ненужной тряпки, которую вышвыривают на помойку. А для меня семья — все, — сказал он, и эти сентиментальные слова в его устах прозвучали как шутовская насмешка над человеческими чувствами. — Но она заплатила мне за это преступление, за то, что отняла у меня моего сына!

Дождливая ночь, крутой поворот… «Мазерати» с неисправными тормозами, вылетевший с края скалы прямо в небытие и увлекший с собой принцессу Соню.

— Боже мой! — воскликнула Изабель. Значит, это он убил маму! За то, что она якобы предала его. А потом убил ее сестру за то, что встала на его пути к заветной цели. И обязательно убьет ее саму, как только она родит.

Руки его принялись гладить живот Изабель.

— Но ты, дорогое мое дитя, возместишь мне все сторицей. Сын, которого ты скоро родишь, продолжит мой род и твой род и воспримет трон Перро, чтобы сохранить его для законных владельцев.

— Нет! — Изабель с трудом совладала с голосом. — Я хочу сказать, что мой ребенок не унаследует престол, Оноре. На него взойдет Виктория. Ведь она — первая дочь моей старшей сестры Джулианы.

— О, как плохо тебе объясняли здешние законы! Наследником является первый отпрыск мужского рода, Изабель, не важно, твой это будет сын или сын Джулианы. Ей не удалось исполнить свой долг. Но ты, дорогое мое дитя, меня никогда не разочаруешь.

Потом он объяснил, что если два поколения подряд так и не дадут потомка мужского рода, то княжество просто перейдет под франко-швейцарский протекторат. Так установлено договором, подписанным триста лет назад первым правителем Перро. Тем временем руки его непрестанно гладили живот Изабель. Вдруг он положил ладони на ее полную, уже отяжелевшую грудь.

— У Сони она тоже была роскошной, — протянул он. — И соски — как два темных, идеально очерченных круга. — При этом Оноре вытащил рубашку Изабель из-за пояса и запустил под нее свои жадные руки. Его прикосновения так и обжигали ей кожу. Она чувствовала себя изнасилованной и грязной.

— Не надо, — прошептала принцесса, и глаза ее наполнились слезами. — Пожалуйста, не надо.

Пальцы его продолжали свой путь, протискиваясь под резинку специального плотного лифчика для беременных.

— Уже полны молока, — одобрительно сказал Оноре. — А вот моя жена так и не сумела выкормить Эрика. Но ты и тут не подведешь нас.

Что-то внутри у нее резко всколыхнулось, и Изабель удалось встать с кресла. Она двинулась к выходу, но Оноре сгреб ее в охапку и швырнул на диван. Она неуклюже упала, наполовину на бок, наполовмну на грудь, и тут же ее пронзила боль новой схватки.

— Это для твоей же безопасности, — сказал Малро, связывая ей руки за спиной телефонным шнуром. Потом он стянул колени Изабель своим шелковым галстуком. — Ведь нельзя же тебе прыгать по скалам, в особенности теперь, когда ты рожаешь моего внука.

Поняв, что терять больше нечего, принцесса отчаянно завизжала. Оноре отвесил ей звонкую пощечину, и от боли она смолкла. Тогда он затолкал ей в рот вместо кляпа шелковый платок. Ей стало дурно от запаха его одеколона.

— Я не причиню тебе боли, дорогое дитя, — сказал Оноре. Руки его снова потянулись к ее груди. — Ты еще слишком необходима мне, чтобы я поступил так неблагоразумно.


Дэниел старался не думать о том, что парит в воздухе на головокружительной высоте над долиной. Прижавшись всем телом к скале и последним рывком подтянувшись на руках, он вскарабкался на террасу. Не вставая, распластавшись на животе, чтобы его не увидели изнутри, Бронсон пополз к окну. «Единственное мое преимущество — это внезапность нападения, — снова напомнил он себе. — И это единственное мое оружие».

Из дома доносились звуки речи, но кто и о чем говорил, Дэниел не мог разобрать. Он подполз ближе, но по пути вынужден был остановиться, потому что доска под ним скрипнула. Откуда-то снизу, со склона горы, уже слышались звуки автомобильных моторов. Оставалось молиться, чтобы они не спугнули Малро. Конечно, Дэниелу хотелось бы, чтобы Интерпол подоспел вовремя, но, с другой стороны, он понимал, что Оноре не моргнув использует Изабель как заложницу.

«Только продержись еще немного, принцесса. Скоро мы преодолеем все это, и тогда я скажу тебе все слова, которые должен был сказать очень и очень давно».

Вдруг ее крик пронзил тишину Альп и, ударившись о скалы, эхом вернулся к Бронсону. От этого звука все внутри у него перевернулось, в груди вспыхнуло пламя ярости. Взглянув в окно, он увидел, как Малро лапает Изабель за грудь, и все тысячелетия человеческой эволюции мигом превратились в дым — Дэниел понял, что он готов убить этого человека.


А руки у Оноре были жадными, властными. Он трогал ее грудь так, словно имел на это право, словно и она сама, и ее ребенок действительно принадлежали ему. Изабель снова попыталась закричать, но кляп во рту мешал ей. А горло разрывалось от страха и ярости.

«О, Бронсон!.. — подумала она, пытаясь хотя бы мысленно перенестись в его надежные, теплые объятия. — Ну почему я тебе ни разу не сказала, как я люблю тебя!»

Оноре все время что-то говорил, но смысла его слов она не понимала. Она вообще была не здесь. Не в этой ужасной реальности. Это все происходило не с ней. Не было этих грязных рук на ее теле. Не было родовых схваток. Не было лица Дэниела в окне. Похоже, она просто теряет сознание, вот почему ей все это мерещится. Она сама вызвала его образ из самой глубины своего сердца.

Вместе с брызгами разбитого стекла Бронсон, рыча, вломился в окно. Оноре оглянулся на звук, но Дэниел оказался проворнее. Он обрушился на Малро, как наведенная на цель ракета. Противник был ошеломлен, и тут Бронсон нанес ему такой удар в челюсть, от которого пожилому человеку оставалось лишь рухнуть на пол.

Так он и остался лежать, словно мертвый.

Дэниел обернулся к Изабель. В его глазах было все. Все, что она мечтала там увидеть, все, что хотела услышать от него.

Бронсон вытащил кляп у нее изо рта. Тем временем Оноре пришел в себя и поднялся на ноги у него за спиной.

Пуля просвистела возле щеки Дэниела и врезалась в деревянную стену у самой головы Изабель. Она вскрикнула и окаменела от ужаса. Нужно во что бы то ни стало вытащить Малро из шале. Когда наконец сюда доберутся парни из Интерпола, Изабель вовсе не к чему видеть развязку, и потом, уж лучше пусть Малро ранит его, а не принцессу. Необходимо как-то вызвать огонь на себя.

— Ну все. Тебе крышка, ублюдок, — сказал Бронсон, надвигаясь на противника. — Заказывай панихиду.

Малро снова выстрелил. На сей раз пуля прошла в миллиметре от головы Дэниела.

— Промазал, дружок. Что с тобой? Ведь ты без проблем расправился с Джулианой. — Бронсон начал медленно отступать к выходу. — Ты прав в одном: остановить меня ты сможешь, только если убьешь, но и тогда ты от меня не избавишься. Я доберусь до тебя даже из преисподней.

Малро явно клюнул на наживку.

— Наглый выродок. — С этими словами он снова выстрелил, и на правом плече Дэниела проступила кровь. — До сих пор я лишь играл с тобой, но теперь я устал от этой игры.

«Держись! — сказал себе Дэниел. — А теперь выходи на улицу». Дотянувшись левой рукой до замка, он отпер дверь. Надо было не только увести Малро подальше от принцессы, но и вытащить его на открытое место, чтобы полицейские могли свободно взять на мушку этого сукина сына.

Малро продолжал следовать за ним, наступая на кровавые следы Дэниела, и вышел наконец на террасу.

— Ты, ничтожество, — заговорил он вновь. — На тебя даже пули жалко.

Дэниел рассмеялся ему в лицо.

— Так в чем же дело, Малро? Не хватает духу нажать на спусковой крючок?

Малро поднял пистолет и прицелился — прямо в сердце.


Изабель отчаянно вырывалась из своих пут, но родовые схватки отнимали у нее много сил. Она знала, что должна добраться до Дэниела, встать с ним рядом, помочь ему! Оноре был отличным стрелком. Умение владеть оружием принесло ему славу на всем континенте. Сейчас он просто играл с Бронсоном, оттягивая неизбежное. Что могло остановить это кровожадное чудовище? Ведь он уже давно стал настоящим убийцей. И теперь, несомненно, с радостью совершил бы новое преступление.

А Дэниел просто шел к нему в руки. Изабель разгадала его хитрый замысел: он выманивал Оноре на террасу, чтобы спасти ее и ребенка. «Черт тебя возьми, Бронсон! — Она продолжала отчаянно выпутывать руки из телефонного шнура. — Не нужен мне мертвый герой! Радостный или разгневанный, уверенный в себе или встревоженный чем-то, или даже все вместе, но только не мертвый!»

Она слышала доносившееся с террасы шарканье ног и последовавший вскоре за этим выстрел. Потом все стихло.

«Ты жив, Бронсон? — в отчаянии вопрошала она. — Ты не позволишь, чтобы с тобой что-нибудь случилось теперь, когда мы в тебе так нуждаемся!» Ей казалось, что она может одним лишь усилием воли уберечь его от опасности, окружить таким плотным кольцом любви и надежды на будущее, которое не пробьет ни одна пуля.

Минуты тащились одна за другой. Наконец тишину прорвал рев мотора — какая-то машина въезжала наверх, к шале. Двое мужчин в темной одежде ворвались в дом.

— Интерпол, — сказал один из них, наводя автомат на Изабель. — Куда?

— На террасу, — ответила принцесса, молясь только, чтобы они оказались теми, за кого себя выдают. — Оноре вооружен.

Полицейские достали пистолеты и двинулись к выходу. Изабель ждала. Страх, как живая, дышащая масса, навалился ей на грудь. Она зажмурилась, напрягая все душевные силы, чтобы быть с ним, помогать ему, защищать его.