Она откинулась на своих подушках, нашпигованных микробами. Жалость к себе была безмерной. И как он вообще может говорить об этой дурацкой поездке, когда она чувствует себя такой несчастной? Ну просто все вокруг идет наперекосяк! И мысли роятся в голове, как пчелы в растревоженном улье. У Изабель было такое чувство, будто чья-то вражеская армия начисто сокрушила все ее бастионы, а защитники их бежали.

— Тебе надо находиться со своей семьей, Бронсон, а не торчать тут со мной, в этой ужасной квартире.

Он бросил взгляд на часы, висевшие на противоположной стене.

— Ты права. Если я сейчас выеду, то как раз к обеду попаду в Монток.

— Вот и отлично, — огрызнулась Изабель, хотя и поняла, что он пытается подшутить над ней. Но ей не хотелось шуток. — Брось меня тут одну. В самом деле, чего тебе стесняться? Ведь Мэксин оставила меня, и вот теперь ты собираешься сбежать.

— Мэксин тебя не оставляла. Ты сама велела ей уходить.

— Да, но я и не думала, что она воспользуется моим предложением. — Изабель прекрасно знала, что Мэксин с Иваном собирались на обед к его дочери. Всю предыдущую неделю ирландка кормила босса и его семейство всякими деликатесами собственного приготовления, и теперь Наталья решила отблагодарить ее, устроив рождественский пир.

— Не предлагай то, чего не можешь дать людям, принцесса. Это первое правило бизнеса.

— Я не занимаюсь бизнесом, — бросила Изабель, доставая новый платок.

— Ну и вредина же ты, когда болеешь! Глаза ее моментально наполнились слезами.

— Ну вот, ты уже сердишься. Так я и знала. Наверное, вся твоя семья злится на меня сейчас.

Дэниел присел на край ее кровати.

— Знаешь, одно из преимуществ большого клана? Никто не замечает твоего отсутствия.

Изабель махнула платочком в сторону гостиной:

— Я успела все купить. Там, на столе, в упаковке. И вот на тебе! Даже некому подарить. — Она разрыдалась.

— Черт возьми, принцесса, прекрати реветь. — Дэниел терпеть не мог, когда она плакала. В эти минуты он становился неуклюж и вся его мужская удаль куда-то исчезла. — Денька через два ты пойдешь на поправку, и мы отправимся к предкам в Монток.

— Т-ты сделаешь это ради меня?

— Конечно, — сказал Дэниел. — Хочешь лично вручить свои презенты, так и сделаешь это сама.

— Ах, Бронсон… — И она снова залилась слезами, отчего Дэниел готов был рвать на себе волосы. Несколько последних дней беседы с ней казались ему подобием американских горок: то медленно вверх, то камнем вниз. Он чувствовал себя пассажиром хлипкой, стремительно мчащейся по рельсам тележки без пристежного ремня.

— Ну и что? — спросил он, меряя шагами комнату. — Что такого случилось? Я понимаю, конечно, как неприятно болеть под Рождество, но это же еще не конец света!

Принцесса заплакала еще сильнее.

— Все, я вызываю доктора, — заявил Дэниел, направляясь к телефону. — У тебя просто приступ лихорадки. — Ничем иным он не мог объяснить происходящего. Либо лихорадка, либо знаменитое на весь свет проклятие княжеского рода Перро.

— Бронсон, не надо доктора! — всхлипывая, попросила Изабель. — Я плачу оттого, что заболела, так и не успев найти для тебя подходящий подарок. А я так долго искала, искала что-нибудь большое и хорошее. Я даже у Кэтрин спрашивала совета. Я думала, что у меня есть еще несколько дней, чтобы выбрать настоящий подарок, но тут заболела и… — Так и не сумев сказать больше ни слова, Изабель махнула рукой.

Бронсон посмотрел на медальон, висевший у него на шее.

— Я всегда полагал, что к Святому Кристоферу относятся несправедливо. Когда я учился в школе, у меня было его изображение. Просто здорово, что он снова у меня.

— Это покровитель путешественников.

— Знаю. — Ему и в самом деле понравился медальон. Он значил для Дэниела гораздо больше, чем любой самый дорогой свитер или кожаный кейс, которые Изабель могла бы купить в модном, но похожем на все прочие магазине. Как жаль, что сама она не понимает этого!

— Я подумала, он поможет тебе справиться с твоей проблемой.

— Ну, для того, чтобы помочь мне, нужен святой Иуда.

Изабель нахмурилась:

— Святой Иуда?

— Да. Покровитель безнадежно больных.

— А я ничего не боюсь, — промолвила она, то и дело всхлипывая. — Могу летать на чем угодно. На «конкорде», на «кукурузнике», даже на вертолете. — В конце концов слова ее стали совершенно неразличимы за всхлипываниями, и она откинулась на подушки, снова хватаясь за платки.

— Вот спасибо тебе, принцесса! — съехидничал Дэниел. — Ты просто редкая эгоистка.

Она посмотрела на него удивленно.

— Наверное, тебе тоже пришлось немало побегать по магазинам. Ведь у тебя столько родственников, и вообще…

— Да, — ответил он. — Я не умею быстро делать покупки.

Изабель ждала, нетерпеливо постукивая ногой об ногу под одеялом. Дэниел тупо смотрел на нее.

— Если ты нарочно решил помучить меня, Бронсон, то у тебя это отлично получается.

Он хлопнул себя по лбу ладонью:

— Черт! Ты же ждешь подарка!

Изабель гневно сверкнула глазами:

— Да, разумеется, особенно если учесть, что ты забыл поздравить меня с днем рождения.

— Я не забыл, принцесса. Я даже не знал, что это твой день рождения, пока ты мне не сказала.

Она ненавидела логику. В особенности хваленую мужскую логику.

— Но если у тебя нет подарка для меня, то почему ты просто об этом не скажешь? Я не стану сердиться.

Вероятно, его смех можно было услышать даже в Перро.

— Меня не проведешь, принцесса, — сказал он, продолжая смеяться. — Сейчас ты подумала о подземных темницах, правда?

— Нет, — оборвала она его. — Я подумала о гильотине.

Дэниел запустил руку во внутренний карман куртки и достал квадратную коробочку, завернутую в блестящую серебристую бумагу и перевязанную большим красным атласным бантом.

— Должно быть, тут есть твое имя.

Она в восторге потянулась за подарком. «Украшение, — думала Изабель, развязывая бант. — Кольцо. Определенно кольцо… С бриллиантами… Или с сапфирами. Боже правый, а вдруг там обручальное кольцо?! Ну не странный ли поворот судьбы: получить обручальное кольцо как раз в тот момент, когда ты не уверена даже, хочешь ли вообще выходить замуж? Однако как это романтично… и как прекрасно, и как…»

— О! — сказала Изабель, подняв крышку коробочки. — Это браслет.

Браслет был очень красив: толстая тяжелая золотая цепочка с вкраплениями маленьких бриллиантов и свисающей золотой короной на застежке.

— Посмотри внутрь.

— Тут гравировка. — Она всмотрелась в замысловатые буквы. Дата. Его инициалы. Ее инициалы. — Как трогательно. Странно, что ты не добавил номер своей страховой карточки.

— И что это должно значить?

Изабель захлопала на него ресницами:

— Что ты имеешь в виду, задавая этот вопрос? Это повествовательное предложение, достаточно внятно произнесенное, даже невзирая на мой акцент.

— Если не нравится браслет, ты так и скажи.

— Почему же, Бронсон, мне очень нравится браслет, — процедила принцесса сквозь зубы. — Я только сомневаюсь насчет диадемы.

— Это корона, — поправил ее Бронсон.

— Это диадема, — возразила она.

— Ювелир сказал, что это корона.

— Разве твой ювелир — принцесса? — вкрадчиво молвила Изабель.

— Но если он тебе нравится, то почему не надеваешь?

— Не уверена, что он пойдет к пижаме. — Она надела украшение на левое запястье. — Видишь? Даже Шанель не может сделать лучше. — Она понимала, что ведет себя как испорченный ребенок, но просто не в силах была остановиться. То ли грипп так повлиял на извилины, то ли что-то еще. «Ты идиотка! — ругала себя Изабель. — Ты же не хотела, чтобы он подарил тебе кольцо. И он не дал тебе его. Ты не желала обручения, и его не случилось. Ты должна быть счастлива!»

— Напомни мне, чтобы на День Святого Валентина я вручил тебе сертификат на этот браслет, принцесса.

С этими словами Бронсон развернулся и исчез за дверью. Откуда-то с верхнего этажа донеслась мелодия «Джингл беллз».

— О, ради Бога, заткнитесь! — простонала Изабель и снова разрыдалась.

Через час он вернулся с пакетом еды из китайского ресторана, ванильным мороженым и огромным красным тропическим цветком.

— Ах, Бронсон, — сказала Изабель, просияв. — Ты не должен был…

— Ну-ну, — отозвался он, — должен был.

— Ты намекаешь, что меня надо задабривать подарками?

— Похоже, это правда, а?

И они снова принялись спорить — то о блюдах, то об экзотической флоре.

И все-таки, несмотря ни на что, это было самое лучшее Рождество в жизни каждого из них.


Джулиана спустилась по потертым ступеням старинной лестницы и прошла в библиотеку, плотно запахивая халат, чтобы не замерзнуть. На улице завывал свирепый ветер, настойчиво толкаясь в стены замка в поисках малейшей трещинки, хотя бы самого крохотного отверстия. Казалось, что ночью, подобной нынешней, замок проиграет битву. Пронизывающие сквозняки, цепко обвиваясь вокруг колен его хозяйки, проникали под кремовый кашемировый подол, заставляя ее дрожать.

Умирающие язычки пламени еще трепетали в библиотечном камине. Придвинув любимое кресло отца поближе к теплу, Джулиана свернулась калачиком, насколько ей позволял живот. Гром музыки, смех и бесконечные разговоры сводили ее с ума, и к тому времени, когда гости замка наконец разошлись по покоям, нервы Джулианы были до такой степени напряжены, что она едва сдерживала рыдания. А как хорошо было бы сейчас поплакать всласть! Это хоть как-то разрядило бы жуткое напряжение, растущее в ее груди.

Оноре настоял на том, чтобы непременно устроить в замке рождественский бал.