Вернувшись в Нью-Йорк, Бронсон с азартом окунулся в работу. Миллионер из Киото немедленно выслал ему расчеты по задуманному совместному проекту, объединявшему в себе самое лучшее из американского и японского опыта, и Дэниела так увлекла работа, что он едва заметил окончание зимы и наступление теплых дней. Деловые встречи. Мозговые штурмы до полуночи. Бесконечные переговоры с правительственными чиновниками о целесообразности разработки этого проекта. Так прошла вся весна.

Те, кто побывал в знойном и душном Нью-Йорке летом, могут считать, что знакомы теперь с замыслом дьявола, создававшего преисподнюю. Понятно, почему Дэниел выбрал для визита в Японию именно лето, на которое он наметил несколько деловых встреч с Тоширо Умеки и его партнерами. Готовясь к поездке, Бронсон прошел ускоренный курс обучения тонкостям японского этикета и во время семидневной поездки ухитрился ни разу не омрачить впечатления о себе, с честью пройдя через все муки невыносимо вежливых деловых переговоров.

Хуже было с досугом, когда один из его партнеров предложил совершить горное восхождение; при одной мысли об этом Дэниел побелел как бумага. Покуда он стоял на грешной земле, мало что могло смутить или напугать его, но, поднявшись над ней хотя бы на несколько метров, он чувствовал себя жалким и потерянным.

Иногда в минуты короткого досуга он вспоминал Изабель, думал, удалось ли ей смириться в конце концов с браком своей сестры. По слухам, Джулиана была беременна. Подобный факт должен был отрезвить маленькую упрямицу.

— Значит, этот брак все-таки состоялся, — заметил Бронсон-отец во время партии в «Золотом кие». — Ничто лучше детей не крепит семейные узы.

— Дети не решают всех проблем, — нагибаясь над столом, заметил Дэниел.

— Твоя сестра Кэтрин снова беременна.

— Ужас какой.

— Должна родить через месяц.

— Прекрасно.

— И твой кузен Стив…

— Только не говори мне, — вынимая шары из лузы, перебил Дэниел, — что он тоже беременный.

— Ты болван, Дэнни, — покачав головой, отозвался отец. — Жизнь уходит, а ты, видишь ли, слишком занят, чтобы заняться своей судьбой.

— Не каждый жаждет пополнить армию нянек, меняющих детишкам подгузники, отец. В нашей семье этого добра и так навалом, сам знаешь.

— Однажды ты поймешь, Дэнни, о чем я говорю. Семья — это все. Остальное весьма и весьма второстепенно.

Несколько раз Дэниел видел фото Изабель в популярных журналах, которые читала его референт Филлис. «Принцесса из Перро возглавляет венценосную компашку», — прокричали заголовки желтых газет, когда Изабель вместе со Стефанией, принцессой Монако, организовали большой прием в Монте-Карло. Ее видели то рядом с итальянским предпринимателем, то об руку с русским поэтом-эмигрантом, то с каким-то второстепенным членом английской королевской семьи. «Неужели она спала со всеми этими типами?» — ужаснулся Дэниел, но тут же обругал себя за эти мысли.

Его постоянно угнетало какое-то странное одиночество, от которого он не находил спасения ни в одной компании. Гнетущее чувство тоски по чему-то неопределенному. Казалось, он потерял часть своей души и не знал, где ее искать.

Любому мало-мальски знакомому с ним человеку было ясно — Дэниел взволнован. Его состояние заметили и сестры, но тактично воздерживались от назойливых расспросов. Братья сочли, что это происходит с ним от безвылазного сидения за рабочим столом; а родители же вообще подумали, что сердце сына разбито новой моделью «форда», которую он видел на Манхэттене в прошлом году.

Он понимал, что во время ежегодного летнего семейного съезда на вилле в Монтоке ему не миновать серьезного разговора, но когда Конни Бронсон затевала такие мероприятия, сопротивление было бесполезным. Она желала видеть всех своих детей и внуков — от мала до велика.

Как всегда, на скоростном шоссе Лонг-Айленда образовалась глухая пробка, и Дэниел смог добраться до места лишь к шести часам вечера. Все семейство уже давно вышло на пляж. Мэтти колдовал над бараньими ребрышками, хот-догами, цыплятами и шашлыками из филе, а Конни хлопотала, переживая, хватит ли всем картофельного и капустного салата.

Дэниел не пошел на пляж, оставшись в доме. Не то чтобы он не любил этих семейных встреч. В другое время он с удовольствием провел бы время на волейбольной площадке, внося в игру столько же энергии и напора, сколько в самое бурное совещание в нью-йоркском офисе, но сегодня вся эта семейная возня действовала ему на нервы.

Случилось так, что его шестилетняя племянница Кэти безошибочно попала прямо в яблочко, случайно докопавшись до причины его неважного настроения.

— Что ты делаешь? — спросила она, неожиданно появившись в дверях библиотеки. На ней были ярко-розовый купальник с рюшами и огромные, в пол-личика, солнцезащитные очки в пятнистой оправе. Яркая резинка стягивала на макушке соломенные волосы девочки. Кэти была очень мила, как все дети в этом возрасте, и прекрасно знала об этом.

— Читаю, — отозвался Дэниел, улыбаясь племяннице.

— Дедушка велел позвать тебя к столу. — Кэти уперлась руками в бока, передразнивая Мэтти, выдвинула вперед нижнюю челюсть и грозно зарычала. — Если его не будет через две минуты, я сам съем его порцию!

Дэниел легонько дернул ее за хвостик.

— Скажи деду, что я сейчас приду.

— А дед велел без тебя не возвращаться.

Перед Дэниелом на столе лежал экземпляр журнала «Пипл». Меньше всего ему хотелось, чтобы девочка заметила его, но именно этим она заинтересовалась в первую очередь.

— О-о! — Большие голубые глаза подобно губке, мигом вобрали в себя изображение на развороте издания и сразу же подернулись мечтательной поволокой. — Принцесса!

Дэнни схватил журнал и поскорее захлопнул его.

— Идем-ка к деду, Кэт. Ты же не хочешь, чтобы он объелся хот-догами?

— Я хочу посмотреть принцессу. — Теперь глаза девочки наполнились слезами.

Дэнни понимал, что это чистый шантаж, но какая разница?! Он ведь прекрасно знал, где его ахиллесова пята. Поэтому снова раскрыл журнал и вручил его племяннице.

— Только один взгляд, и уходим.

— Она такая красивая! — простонала Кэти, глядя на фото Изабель, помещенное рядом со статьей о самых маленьких европейских монархиях. — Посмотри, дядя Дэнни! Это ведь ты!

Он проворчал что-то невнятное о свадьбе Джулианы.

— Так ты видел сразу двух принцесс?! — Было очевидно, что в глазах малышки ее дядюшка вырос сразу на целую голову. — А ты танцевал с ними?

Дэнни не удержался от улыбки.

— Да, с обеими.

— О-о! — Голосок девочки стал медовым от восхищения. — А они были в коронах?

— Нет, в тот день не были, Кэти.

— Принцессы не такие, как все, — заявила девочка чрезвычайно серьезным и авторитетным тоном. — Они всегда женятся на принцах.

— Не всегда. Иногда — на лягушках.

— Нет! — рассмеялась племянница, явно радуясь вторжению сказки. — Принцессы целуют лягушек, и тогда они превращаются в прекрасных принцев, а потом они живут долго и счастливо.

— Ты уверена в этом?

— Это всем известно, — торжественно заключила она. — А тебе бы хотелось пожениться с принцессой?

— Нет, я вообще не хочу жениться, Кэт. Во всяком случае, пока.

Девочка с любопытством оглядела дядю с ног до головы. — Мама говорит, ты упустил все шансы.

— Наверное, твоя мама права.

Кэти ткнула пальчиком в портрет Изабель.

— Но может, ты женишься на ней?

Дэниел предпочитал не лгать детям, но на сей раз ему захотелось почему-то сделать исключение из правила. Жизнь слишком быстро расправляется с иллюзиями. Так что не стоит отнимать у Кэти хотя бы до следующего дня рождения эту безоговорочную веру в сказки. Он по крайней мере не хотел брать на себя неприятную миссию. Пусть кто-нибудь другой объясняет малышке, что шанс счастливого конца этой сказки про двух принцесс — один к миллиону.


Джанни Вителли представлял собой шесть футов два дюйма потрясающего пустозвонства. Его кругозор ограничивался футболом, вином и разговорами о погоде, к тому же говорил он преимущественно по-итальянски. Однако Изабель это не беспокоило. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас содержательной беседы. Ей нужно было другое — много ярких огней, громкая музыка, красивые люди вокруг и… много-много вина.

— Будем пить шампанское? — спросил Джанни, когда к ним подошел официант.

— Ну конечно, дорогой! — Изабель протянула руку через стол и похлопала своего спутника по руке. — Для меня шампанское — как материнское молоко.

Джанни принялся щебетать что-то о футболе. А может, и о прекрасной летней погоде. Какая разница? Изабель только время от времени улыбалась или бормотала что-то в знак согласия. Джанни тоже не вникал в смысл ее слов. Они использовали друг друга с одной и той же целью: немного оживить серые, тоскливые дни. Иногда Изабель думала: а не является ли это, в сущности, смыслом всякого брака?

В последнее время она стала внимательнее присматриваться к окружающим, и ее наблюдения показали, что любовь, как ни странно, не имеет такого уж непосредственного отношения к супружеской жизни. Например, к жизни Джулианы и Эрика. За полгода, прошедших после свадьбы, не меньше трех месяцев Эрик провел в командировках, а когда возвращался в замок, Джулиана накрепко привязывала его к своему трону и не отпускала от себя буквально ни на шаг.

— Кара.

Изабель моргнула, выныривая из своих размышлений и снова сосредоточивая взгляд на красивом лице Джанни.

— Прости, — молвила она с самой обаятельной улыбкой, — что ты говоришь?

Он указал в сторону дальнего столика у выхода на террасу.

— Там муж твоей сестры? Нет?

Изабель оглянулась. Сердце остановилось в груди. Эрик был поглощен оживленной беседой с Мирей Дюбуа, смазливой певичкой из кабаре, более, впрочем, известной своими будуарными упражнениями, чем вокальными данными. Поминутно подрагивая крашеными рыжими кудрями, висевшими вокруг лица и по плечам, Мирей зачарованно слушала Эрика.