Дэвид Николс - Один день

— Где папочка? — спрашивает Жасмин, по-прежнему уткнувшись Эмме в шею.

— На работе, но очень скоро вернется.

Эмма и Сильви снова улыбаются.

— Ну и как там дела? — наконец выдавливает из себя Сильви. — В магазине?

— Очень хорошо, просто замечательно.

— Что ж, жаль, что мы с ним не повидались. Передавай привет.

Снова молчание. Кэллум заводит мотор, давая понять, что пора ехать.

— Не хочешь зайти? — спрашивает Эмма у Сильви, заранее зная ответ.

— Нет, нам пора.

— Куда на этот раз?

— В Мексику.

— Мексика. Замечательно.

— Ты там не была?

— Нет, но когда-то работала в мексиканском ресторане.

Сильви прищелкивает языком, а Кэллум ревет с водительского сиденья:

— Поехали! Или хочешь в пробке торчать?

Жасмин снова сажают в машину, чтобы попрощаться, — «Будь хорошей девочкой, не смотри телевизор», — Эмма же тем временем относит в дом ее вещи: светло-розовый виниловый чемоданчик на колесиках и рюкзак в виде панды. Когда Эмма возвращается, Жасмин ждет ее на тротуаре, выпрямившись, как школьница, и прижав к груди стопку книг с картинками. Красивая, модненькая, безупречная, немного печальная, она каждой клеточкой напоминает свою мать и ничем не напоминает Эмму.

— Нам пора. Не представляешь, что там творится на регистрации. — Сильви забрасывает свои длинные ноги обратно в машину, точно лезвие складного ножа. Кэллум смотрит прямо перед собой.

— Что ж. Приятно вам отдохнуть в Мексике. Поплавать с маской…

— Не с маской, с аквалангом. Маски для детей малых, — неожиданно огрызается Сильви.

Эмма вздрагивает:

— Извините. Значит, с аквалангом. Ну, не утоните там!

Сильви вскидывает брови, губы складываются в букву «о» — но что Эмма может сказать? «Я серьезно, Сильви, не утоните. Я действительно не хочу, чтобы вы утонули!» К тому же слишком поздно: слов назад не взять, иллюзия дружбы рассыпалась в прах. Сильви, подозвав Жасмин, отпечатывает на лбу дочери поцелуй, с треском захлопывает дверь, и черный джип уезжает.

Эмма и Жасмин стоят на тротуаре; Жасмин машет вслед машине ручкой.

— Ну что, Мин, твой папа только в шесть вернется. Чем хочешь заняться?

— Не знаю.

— У нас много времени. Можем сходить в зоопарк.

Жасмин обрадованно кивает. У них семейный абонемент, и Эмма идет в дом, готовясь к очередному вечеру с чужой дочерью.

* * *

В большой черной машине бывшая миссис Мэйхью сидит, сложив руки на коленях, поджав ноги и прислонив голову к тонированному стеклу. Кэллум переругивается с другими водителями на Юстон-роуд. В последнее время он и она нормально почти не разговаривают, только кричат и шипят друг на друга, и, как и все остальные отпуска, этот отпуск — очередная попытка все наладить.

Последний год в ее жизни был неудачным. При ближайшем рассмотрении Кэллум оказался грубым увальнем. То, что она поначалу приняла за амбициозность и жизненную силу, превратилось в нежелание приходить домой по вечерам. Она подозревает, что у него есть любовница, и не одна. Ему словно ненавистно само присутствие Сильви в его доме, не говоря уж о Жасмин; он кричит на нее лишь за то, что та ведет себя как обычный ребенок, и намеренно избегает ее общества. Рявкает на нее, выкрикивая абсурдные выражения: «Quid pro quo, Жасмин, quid pro quo».[58] Ей два с половиной года, черт возьми! Декстер, несмотря на всю свою никчемность и безответственность, хоть любит малышку, пожалуй даже слишком. А Кэллум относится к Жасмин как к какому-то нерадивому сотруднику своей компании! А ее родные, настороженно отнесшиеся к Декстеру, Кэллума открыто презирают.

К тому же каждый раз, когда она теперь видит своего бывшего мужа, тот улыбается во весь рот, так и лучась счастьем, как… как участник какой-то секты! Он подбрасывает Жасмин в воздух, катает ее на спине, при каждой возможности демонстрируя, каким хорошим стал отцом. И эта его Эмма… Жасмин только и говорит, что об Эмме: Эмма то, Эмма сё, Эмма самая ее лучшая подружка. Она приносит домой какие-то макароны, наклеенные на цветной картон, а когда Сильви спрашивает, что это, отвечает, что это Эмма, а потом взахлеб принимается рассказывать о том, как они ходили в зоопарк. Оказывается, у них имеется семейный абонемент! Боже, как невыносимо смотреть на эту самодовольную парочку — Декс и Эм, Эм и Декс — и их убогий маленький магазинчик на углу, — у Кэллума, между прочим, уже сорок восемь ресторанов! Эмма с ее дурацким велосипедом и толстым животом, повадками студенточки и нестереотипными взглядами! Сильви считает, что превращение Эммы из крестной матери в мачеху — зловещий продуманный ход; Эмма всегда подкарауливала момент, ходила вокруг них кругами и ждала случая, чтобы нанести удар. «Не утоните!» Наглая корова.

Кэллум перекрикивается с водителями на Марлибоун-роуд, и при мысли о чужом счастье Сильви охватывает отчаянное негодование. Она чувствует себя несчастной оттого, что впервые в жизни оказалась в команде проигравших. И еще ей грустно оттого, как отвратительны, некрасивы и злы ее мысли. Ведь как-никак, это она бросила Декстера и разбила ему сердце.

Кэллум нецензурно ругает водителей на Вествей. Сильви хочется завести второго ребенка, но как? Впереди их ждет целая неделя дайвинга, роскошный мексиканский отель, но ей почему-то кажется, что этого будет мало.

Вторник, 15 июля 2003 года Северный Йоркшир

Летний коттедж был маленьким, темным и совсем не похожим на себя на фотографиях. И пахло там освежителем воздуха и пустыми кухонными шкафами — как обычно пахнет в летних коттеджах, а толстые каменные стены так промерзли с зимы, что даже в жаркий июльский день внутри было прохладно и сыро.

Но им было все равно. В коттедже имелось все необходимое, он стоял в стороне от других домов, и вид на вересковые поля открывался просто потрясающий, даже через крошечные оконца. Обычно они гуляли или катались по побережью, заезжая в застывшие во времени курортные городки, которые Эмма помнила еще с детства. Сегодня, в четвертый день отпуска, они приехали в Файли и решили пройтись по широкому променаду с видом на бескрайний пляж, где во вторник было еще немного народу, так как школьные каникулы еще не начались.

— Видишь вон то место? Там мою сестру укусила собака.

— Любопытно. А что за собака?

— Извини, я, наверное, тебе уже надоела?

— Немного.

— Не повезло тебе. Еще целых четыре дня.

После обеда была запланирована весьма претенциозная прогулка к водопаду: Эмма наметила ее еще вчера. Однако час спустя они все еще стояли посреди верескового поля, растерянно разглядывая карту, а вскоре попросту сдались, легли на сухой вереск и уснули на солнце. Эмма взяла с собой книжку про птиц и огромный армейский бинокль размером и весом с дизельный двигатель, и вот теперь она не без усилий поднесла бинокль к глазам:

— Смотри, там наверху. Кажется, это лунь.

— Угу.

— Да посмотри же! Он прямо над нами.

— Неинтересно. Я сплю.

— Как тебе может быть неинтересно? Лунь — такая красивая птица.

— Я слишком молод, чтобы наблюдать за птицами.

Эмма рассмеялась:

— Ты просто дурак.

— Мало мне прогулок по полям. В следующий раз заставишь меня слушать классику?

— Я слишком крутой, чтобы наблюдать за птицами…

— Настроишь все приемники на «Классик-Эф-Эм». Потом займешься садоводством, начнешь покупать джинсы в «Маркс энд Спенсер», захочешь переехать за город. Мы будем называть друг друга «дорогой» и «дорогая». Я знаю, как это бывает, Эм. Стоит только начать, и дальше по наклонной.

Она оперлась на локоть, наклонилась и поцеловала Декстера:

— Напомни, почему я выхожу за тебя?

— Еще не поздно все отменить.

— А деньги вернут?

— Сомневаюсь.

— Ну, тогда ладно. — Она снова поцеловала его. — Но я еще подумаю.

* * *

Свадьба была назначена на ноябрь — скромная и тихая церемония в мэрии, а потом небольшое скромное празднование для самых близких друзей и родственников в их любимом ресторане недалеко от дома. Они говорили, что это будет даже не свадьба, а просто повод собраться. Никаких церковных обетов и сентиментальностей; клятвы в верности им предстояло написать самим, и они испытывали неловкость при мысли, что придется сесть напротив друг друга и сочинить эти обещания.

— А можно просто использовать твои обеты с прошлой свадьбы?

— Да, но ты все равно должна пообещать слушаться меня во всем.

— Только если ты поклянешься, что никогда, никогда не займешься гольфом.

— И ты возьмешь мою фамилию?

— Эмма Мэйхью. Пожалуй, могло быть и хуже.

— А можно двойную.

— Морли-Мэйхью. Звучит как название деревни в Котсуолдсе. «Мы сняли чудесный маленький коттедж неподалеку от Морли-Мэйхью».

Так они и ждали свадьбы — притворялись, что ничего особенного не будет, но в глубине души, втайне ото всех, конечно, волновались.

Эта неделя в Йоркшире была их последним отпуском перед скромным и незатейливым праздником. У Эммы близился срок сдачи в издательство рукописи романа, Декстер боялся оставить кафе на целую неделю, зато у них появилась возможность заехать к родителям Эммы, что для ее матери было равноценно визиту королевской четы. Сью Морли накрыла стол льняными салфетками, а не кухонными полотенцами из рулона, как делала обычно, приготовила пудинг и даже приберегла в холодильнике бутылку «Перье». После того как Эмма рассталась с Иэном, Сью, казалось, утратила всякую надежду обрести новую любовь, поэтому на Декстера она накинулась с удвоенным пылом, флиртуя с ним странным голосом, подчеркнуто отчетливо выговаривая слова, что делало ее похожей на кокетливые говорящие часы. Декстер послушно флиртовал в ответ, а остальные члены семейства Морли молча разглядывали керамическую плитку на полу и усиленно старались не смеяться. А Сью было все равно, потому что сбылась самая заветная ее мечта — ее дочь наконец выходила замуж за принца Эндрю.