За песней последовал скетч, затем еще одна песня, и вскоре свадьба стала напоминать варьете. Декстер почувствовал, что его клонит в сон. Краснощекая племянница Тилли зачитывала сонет — что-то о соединении двух сердец и о том, может ли измена положить любви конец,[44] что бы это ни значило. Декстер тщетно пытался сосредоточиться на смысле строк и соотнести романтическое содержание с собственными чувствами к Сильви, но потом решил переключиться на публику и посчитать, со сколькими гостьями он спал. Не для того, чтобы потешить самолюбие, нет, скорее ностальгии ради. «Пускай идут недели и часы, любовь та неизменна», — читала племянница невесты, а Декстер к тому времени насчитал уже пятерых. Пять его бывших любовниц на всю маленькую часовню. Кажется, он побил собственный рекорд. А за невесту полагаются дополнительные баллы? Правда, Эмма Морли пока не приехала. С Эммой Морли будет пять с половиной.

С задних рядов Эмма наблюдала, как Декстер загибает пальцы. Интересно, что это он делает? На нем был черный костюм и узкий черный галстук; как и все ее знакомые парни, он пытался походить на гангстера. Если смотреть в профиль, линия его подбородка немного потеряла четкость, но в целом он был по-прежнему красив. Красив на зависть, и куда менее опухший и бледный, чем до знакомства с Сильви. С тех пор как Эмма с ним поссорилась, она видела его трижды, и все три раза на свадьбах. Каждый раз он обнимал ее и целовал, будто ничего не случилось, и говорил: «Нам надо встретиться, обязательно надо встретиться», — но этого так и не произошло. Рядом с ним всегда была Сильви, и эта парочка вечно была озабочена тем, чтобы выглядеть красиво. Сильви и сейчас сидела рядом с Декстером, вытянув шею, чтобы ничего не пропустить, что делало ее голову похожей на бутон цветка на длинном стебле.

Настало время читать свадебные обеты. Эмма посмотрела на Декстера и увидела, что Сильви протянула руку и сжала все его пять пальцев в знак солидарности со счастливой парой. Она прошептала что-то ему на ухо, и Декстер посмотрел на нее и улыбнулся широко и немного глупо, как показалось Эмме. Он прошептал что-то в ответ; хотя Эмма не слишком хорошо читала по губам, все указывало на то, что он сказал: «И я тебя тоже люблю». Декстер смущенно огляделся и поймал ее взгляд, улыбнувшись, точно его застали за тем, чего делать не следовало.

Представление закончилось. Осталось лишь немного времени на исполнение сомнительной версии «Все, что вам нужно, это — любовь».[45] Толпа с трудом поспевала за ритмом. Затем гости проследовали за молодоженами на улицу, и праздник начался. Протискиваясь сквозь толпу и по пути обнимая других знакомых, обмениваясь с ними приветствиями и рукопожатиями, Декстер и Эмма наконец отыскали друг друга.

— Привет, — сказал он.

— Привет.

— Мы знакомы?

— Я вас точно где-то видела.

— И я вас. Но вы изменились.

— О да. Я единственная насквозь пропотевшая женщина на этой свадьбе, — проговорила Эмма, подергав ткань платья под мышками.

— Легкая испарина?

— О нет, это настоящий пот! Как будто из озера вылезла. Вот тебе и натуральный шелк!

— Ударилась в восточный колорит?

— Я называю этот стиль «Взятие Сайгона». Хотя это китайское платье. Проблема с этими платьями в том, что через сорок минут жалеешь, что не взяла другое! — Уже на середине этой фразы у Эммы возникло ощущение, что зря она вообще это сказала. Ей показалось — или он и вправду раздраженно поднял глаза? — Извини.

— Да ничего. И платье мне нравится. Просто отпадное платье.

Настал ее черед закатывать глаза.

— Ну вот, теперь мы квиты.

— Я серьезно, ты классно выглядишь. — Он разглядывал что-то у нее на голове. — Это что?..

— Где?

— Это случайно не прическа в стиле Дженнифер Энистон?

— Декс, не нарывайся, — процедила она сквозь зубы и взъерошила волосы пальцами. Невдалеке Тилли и ее новый муж позировали фотографу; Тилли кокетливо обмахивалась веером. — К сожалению, меня не предупредили, что сегодняшняя свадьба тематическая и посвящена французской революции.

— А, ты про Марию Антуанетту, — проговорил Декстер. — Ну, по крайней мере, мы можем быть уверены, что будут пирожные.

— А на свадебный прием она поедет в крытой двуколке?

— Что такое двуколка?

Они переглянулись.

— Ты ни капли не изменился, верно?

Декстер разбрасывал камушки ногой.

— Изменился. Немного.

— Я заинтригована.

— Я тебе потом расскажу. Смотри!

Тилли стояла на подножке «роллс-ройса», который должен был провезти новобрачных до находившегося в ста ярдах от часовни места проведения свадебного приема, и держала обеими руках букет, который приготовилась бросить, как бревно на соревнованиях по метанию ствола.[46]

— Не хочешь попытать счастья, Эм?

— Все равно не поймаю, — ответила она и завела руки за спину.

Букет полетел в толпу, и его поймала тощая престарелая тетушка; остальные присутствующие разозлились, точно они упустили свой последний шанс на счастье. Эмма кивнула в сторону смущенной женщины, крепко державшей букет.

— Вот такой я стану через сорок лет, — сказала она.

— Неужели? А почему через сорок? — Декстер прыснул со смеху, и Эмма наступила каблуком ему на ногу. Взглянув поверх ее плеча, Декстер заметил Сильви; та озиралась по сторонам и искала его. — Пойду-ка я. Сильви тут никого не знает. Строго приказала мне не отходить от нее. Ты подходи, поздороваешься с ней, ладно?

— Попозже. Пойду поболтаю со счастливой невестой.

— Ты ей напомни про те пятьсот фунтов.

— Думаешь, стоит? В такой день?

— Ну, до скорого. Может, на приеме нас рядом посадят? — Он скрестил пальцы, и она тоже.

Хмурое утро сменилось солнечным днем; высоко в бескрайнем голубом небе плыли облака, и гости засеменили вслед за «роллс-ройсом» на большую лужайку, где их ждали шампанское и канапе. Там Тилли наконец и увидела Эмму, издав при этом радостный возглас. Они обнялись, насколько это позволял кринолин.

— Я так рада, что ты пришла, Эм!

— Я тоже, Тилли. Ты выглядишь невероятно.

Тилли обмахнулась веером:

— Не слишком перестаралась?

— Нет, что ты. Ты просто красотка. — Глаза Эммы невольно остановились на мушке, которая выглядела так, будто на губу Тилли села настоящая муха. — И какая красивая церемония.

— Просто ммм… верно? — У Тилли появилась новая привычка — предварять все предложения умильным «ммм…», точно Эмма была котенком с раненой лапкой. — Ты не прослезилась?

— Плакала как ребенок.

— Ммм!.. Я очень, очень рада, что ты пришла! — Она снисходительно похлопала Эмму веером. — И с нетерпением ожидаю знакомства с твоим бойфрендом!

— Я тоже, но, к сожалению, у меня его нет.

— Ммм!..

— Нет, уже давно ни с кем не встречаюсь.

— Правда? Ты уверена?

— Я бы заметила, Тилли.

— Ммм!.. Бедняжка. Ну, так мы тебе кого-нибудь найдем! Мигом!!! Нет, правда, бойфренд — это так здорово! А муж еще лучше! Надо найти тебе кого-нибудь! — царственным тоном произнесла она. — Сегодня же! Сейчас подберем тебе парочку! — Эмма почти физически ощущала ее снисходительность. — Ммм!.. А Декстера уже видела?

— Так, поболтали немножко.

— Видела его подружку? С пушком на лбу? Правда, хорошенькая? Похожа на Одри Хепберн. Или Кэтрин Хепберн? Никак не могу запомнить, кто из них кто.

— Одри. Она Одри, совершенно точно.

* * *

Шампанское лилось рекой, и над лужайкой витали воспоминания: встречались старые друзья. Однако постепенно все разговоры свелись к тому, кто сколько зарабатывает и кто чего добился.

— Сэндвичи. Вот в чем будущее, — вещал Кэллум О'Нил, с точки зрения заработка и достижений перещеголявший всех остальных. — Высококачественный экологичный фаст-фуд — вот где сила, друзья мои. Еда — это новый рок-н-ролл!

— Я думал, комедия — новый рок-н-ролл.

— Значит, сначала была комедия, а теперь еда. Отстал от жизни, Декс! — В течение пары последних лет бывший сосед Декстера изменился почти до неузнаваемости. Процветающий, энергичный, располневший, он прекратил заниматься компьютерами, продал бизнес с большой выгодой и основал сеть кафе «Натуральная пища». Кэллум поправил запонки; он был в дорогом, сшитом на заказ костюме, и Декстер невольно подумал: неужели это тот самый худосочный ирландец, что носил одни и те же брюки три года кряду? — У нас все органическое, все свежее, свежевыжатые соки и смузи на заказ, кофе, выращенный по принципу честной торговли. У нас четыре филиала, и все четыре максимально заполнены, причем постоянно. Приходится закрываться в три, потому что продуктов не остается. Говорю тебе, Декс, гастрономическая культура в этой стране меняется, люди хотят только лучшее. Никому уже не нужны чипсы с соком из пакета. Люди просят хумус в пшеничной лепешке, свежевыжатый сок папайи, лангустинов…

— Лангустинов?

— В пшеничной лепешке с руколой. Без шуток. Лангустины — гамбургер нашего времени, а рукола — новый салат айсберг. Лангустинов легко разводить, они плодятся, как хомяки, и вкусные, не поверишь, — их называют лобстерами для бедных. Надо нам как-нибудь встретиться и все обсудить.

— Лангустинов?

— Нет, бизнес. Мне кажется, у тебя большие перспективы.

— Кэллум, ты что, предлагаешь мне работу? — спросил Декстер, ковыряя каблуком лужайку.

— Нет, просто предлагаю как-нибудь встретиться и…

— Поверить не могу — мой приятель предлагает мне работу!

— Да ты просто заходи, пообедаем! Только не в этой тошниловке с лангустинами, а в нормальном ресторане. Я угощаю. — Он обнял Декстера за плечи своей медвежьей лапой и, чуть понизив голос, добавил: — В последнее время что-то не вижу тебя по ящику.