— Думаю, тебе будет это интересно.

Он пододвинул ко мне папку.

— Досье на Одри Пренье. Очередной человек, которого я не знаю. Слишком много их последнее время, боюсь, оперативки не хватит всех запомнить.

Отодвинула досье, не открыв.

— Знаешь, Одет, тебе будет интересно.

Курт вернул досье мне, даже открыл его. Немного они насобирали на эту Пренье. Стандартная заучка, только вот приводы в полицию не вязались с прекрасными оценками в школе, колледж, математика. Старые фотографии, школьные, стандартные на документы, копия пропуска, Анкеты — рост, вес, ответы на вопросы, эссе на тему «что я сделаю для страны». Аналитик ЦРУ, подготовка операций, обработка данных, прошение о зачислении на оперативную работу, курсы переквалификации, характеристика, экзамены, стреляла эта Одри лучше меня во много раз, рапорт об увольнении, заключение о смерти, протокол вскрытия, заключение по оружию, копии протоколов допросов, осмотра места происшествия, приказ о награждении прижизненный и посмертный, знакомые газетные вырезки. Пролистала еще раз, Курт даже не стал скрывать, что его порадовала моя заинтересованность. Пожелтевшие напоминания о том, что и так не удалось забыть. Всего один раз ее оставила одну.

— Чушь. Моя мать не могла работать на вас.

— Работала. Она была лучшим аналитиком, но ей захотелось большего. Авантюрность заставила ее уйти в оперативники, но после обучения она решила уйти.

— Почему?

— Никто не знает.

— Так уж и никто?

— Я думаю из-за тебя, оперативная работа и беременность не сочетаются. Она прекрасно знала, что будет, ее бы заставили сделать аборт или организовали выкидыш.

— Так ей и дали уйти, хм

— Без связей не обошлось, думаю, твой отец поспособствовал ее исчезновению, получению новых документов.

— У меня нет отца.

«Единственный раз, когда должна была с ним встретиться, в тот день и осталась без семьи».

— Все это чушь.

— Твоя мать сама на нас вышла, лет десять назад, через банк, в котором она работала, проводилось много странных операций, часть денег уходила на Ближний Восток. Потом вы переехали по программе защиты свидетелей.

— Хороша программа, переехали из одного захолустья в другое и все в пределах одного штата, что ж не в Нью-Йорк?

— Решение твоей матери. Ее хоронили с воинскими почестями, весь город.

— Ее хоронили с воинскими почестями, потому что лет за двести это единственное что прославило их город, даже на федеральных каналах показали. Мэр рыдал о потери такой замечательной горожанки, управляющий банком читал речь, директор школы давал интервью. Твари.


«— Я не хочу никуда ехать.

— Одет, ты должна с ним встретиться.

— Почему? Он не появлялся столько лет, а я теперь должна бежать к нему на всех парусах.

— Милая, прошу тебя, всего на три дня.

— Три дня, оставить тебя на три дня, мам, ну зачем он мне нужен.

— Пожалуйста.

— Ладно, встречусь, но любезной быть не обещаю. И схожу в кино, куплю билеты на концерт, и ты хоть раз выберешься из этой дыры, наденешь красивое платье, мы будем гулять целый день.

— Договорились, милая. Только ты не попадай в полицейский участок по привычке.

— Обещаю.

Сначала до Колумбуса, потом ночь до Нью-Йорка, никакой встречи не было, в назначенное время никто не пришел. Купила билет в Мет, погуляла в парке, поглазела на витрины, что казались такими недоступными. Обменяла билет, вернулась домой поздно вечером. Обычно сонный городишко был взбудоражен, десятки репортеров со всех крупных каналов и наши местные брали интервью у жителей, те со слезами на глазах рассказывали, как хорошо знали мою мать, как дружили с ней. С трудом мне удалось попасть в собственный дом. Мисс Афнот, соседка ждала меня, чтоб рассказать что случилось. Ограбление, как из дурного вестерна, захват заложников, мама отвлекла их на себя, и дала возможность полиции ликвидировать их, а сама, сама погибла от шальной пули, выпушенной охранником, запись из банка мне потом в полицейском участке показывали. Мисс Афнот стала моим опекуном, больше желающих не нашлось, весь город убивался по погибшей, но взять ее ребенка к себе ни у кого не хватило смелости. Город лицемеров. Пышные похороны, интервью, заготовленные речи. Твари!».

— Ненавижу! — чашка разлетелась, залив остатками кофе стол. Курт успел отскочить, а я все продолжала бить стулом по столу.

— Ненавижу! Ненавижу этот город! Лицемеры! Ненавижу!

Ярость, боль, что все эти годы была во мне, нашла выход. Крушила допросную с остервенением пока были силы.


Мне принесли новый стул.

— Ты как?

— Замечательно. Надо было вместо психолога сразу в застенки идти, столько бы денег сэкономила.

Сесть, положить руки на покореженную столешницу, не увидеть осколки, не заметить порезы. Замереть на мгновение, взгляд в никуда. Очнуться, вздрогнуть.

— Продолжим? Ты в состоянии?

— Я-то, да, а вот ты, дорогой?

Осторожно вытерла кровь с его щеки, хотя не столько вытерла, сколько размазала, перемешивая со своей. А вот не надо было пытаться утешить даму в неврастеническом припадке, целей был бы фейс. Хоть какое-то развлечение, так пальцы должны еще немного дрожать, периодически хлюпать носом, жаль, что не курю, трясущаяся сигарета дополнила бы картину.

— У меня через два дня вылет в Милан, мы можем закончить все это быстрей?

Заметить кровь на пальцах, вытереть о блузку.

— Билеты у тебя на сегодня, дорогая. И в этот раз Милан обойдется без тебя.

— Как и я без него. То есть я уже в вашей честной компании неделю, как незаметно время летит.

— В приятной компании.

Принесли ноут, в запале я разбила и плазму, крепкий стул оказался, хоть и легкий. Курт включил запись.

— Мне ее раз десять уже показывали.

— Смотри, Одет.

Мать выхватывает пистолет у одного из грабителей. Опять тот же момент, только увеличен, еще раз еще крупней и замедленно.

— Это профессиональный прием, нас такому учат.

Меня тоже ему учили, на всякий случай, так изящно он у меня не получался никогда, обычно при повороте ломала пальцы нападавшему, со мной потом никто тренироваться не хотел, и мне приходилось слушать приятный голос Мила, исполняющий похабные песенки.

Захлопнуть крышку, несколько нервных глубоких вдохов, словно воздуха не хватает.

— Ну, допустим, когда-то она работала на вас, и даже мы были в программе защиты свидетелей, мне что с этого? — криво усмехнуться, втянуть воздух со свистом, словно пытаюсь успокоиться.

— Она была хорошей женщиной, Одет.

— Ага, сейчас будет получасовая речь о том какой гражданкой она была, уволь, наслушалась однажды, до сих пор тошнит.

Встать, пройтись по комнате, непереиграть с руками, несколько нервных взмахов.

— Как ты жила после ее смерти?

Прислониться в стене ближе к углу, скрестить руки на груди, словно защищаюсь, принять скучающий вид.

— Ты у нас все знаешь, ты и расскажи, — немного усталости в голосе.

— Горе заставило тебя пойти не по тому пути.

— Неа, милый, я всегда была трудным подростком.

— Приводы в полицию, кражи, взлом, антиобщественное поведение, тебя чуть не посадили, милая.

— Ага, сам мэр об этом просил, после того, как с его машины слезла вся краска.

— Доказательств не хватило.

— Неа, милый, не «не хватило», а их просто не было. Обвинить меня в этом только из-за того, что у меня было отлично по химии и нелады с мэром, глупость.

— Так же как и обвинить тебя во взломе системы безопасности банка. Битые стекла, угоны машин, это для других, тебе же надо что-то поинтересней.

— Да, и что же?

— Убийства, это же так весело. Идет человек и не знает, что сегодня его последний день, а ты вместо бога.

— Что ж я до такого не додумалась, действительно весело. А я-то в уличных драках стала участвовать и алкоголь в больших количествах употреблять. О, милый, мне есть в чем сознаться, я подделала документы и приписала себе несколько лет, чтоб пить и напиваться.

— Про эту мелочь даже упоминать не стоит, кто из нас не проделывал подобное.

— Ты тоже подделывал документы? О, так тебя за это и поймали злые дядьки и заставили работать на них. Курт, какая жалость, ты совсем не умеешь считать, три месяца общественных работ и двадцать лет стажа для пенсии, ты прогадал, старина.

— Милая, я выбрал работу на благо своей страны.

— Молодец, а у меня страны нет, я родилась в нейтральных водах, на небольшой яхте. Наверное, поэтому я так люблю путешествовать.

— Любишь, эти путешествия привели тебя в Нью-Йорк, там ты открыла небольшое детективное агентство. Только вот где ты была почти два года? Откуда деньги?

— Путешествовала, объехала почти все бары юга, дегустировала ром, в Техасе не советую покупать, пойло. Деньги? Компенсация от муниципалитета за смерть матери.

— И их хватило?

— Нет. Но у меня были спонсоры.

— Продавала себя?

— Нет, ну нет же, Курт. Мне просто нравятся мужчины, им нравлюсь я, некоторым нравилась до такой степени, что они дарили неплохие суммы, на ром столько денег не надо, оставались. Мне нравятся мужчины, очень, толпу только не люблю, два, максимум три для развлечения. Но все же лучше один, такой как ты, Курт.

— Почему детективное агентство?

— Измены вечны, заработать на них не грех. Все изменяют, даже ты. Даже если ради родины ты спал со мной, это все равно измена. Сколько истеричных дамочек с радостью отдают деньги за слежку, сколько плюгавых мужей пытаются уличить своих благоверных в измене, чтоб потом выкинуть их с голым задом из своей жизни. Стоит признать…

— Что стоит признать?