Джанет Чарльз - Одесское счастье

– Чай – просто улет! – похвалил Тристан. Джейн тоже употребляла слово «улет». Должно быть, американцы часто им пользуются. – За мной никогда так не ухаживали...

– Теперь ты в Одессе. В самом гостеприимном городе мира.

– И всей галактики, – поддержал Тристан. – Прекрасное место, как мне кажется.

– Так и есть. Я люблю Одессу. Мне здесь очень нравится. Но...

– Но?

«Одесса никуда не денется. Разве ее не называют Одесса-мама? Она всегда будет здесь, будет тебя ждать, если захочешь вернуться. Ты молода, тебе самое время путешествовать, пробовать новое, жить полной жизнью».

– Я боюсь, не упускаю ли чего-то большего.

– Большего?

– Я хочу... хочу...

Мне никак не удавалось свести свои мечтания к словам, и я опустила взгляд на руки.

– Все в порядке, – подбодрил меня Тристан. – Иногда у меня тоже не получается подобрать слова.

Я благодарно ему улыбнулась.

– Ты красивая, – произнес он по-русски, а потом также по-русски добавил «здравствуйте» и «спасибо».

– Замечательно! Но как? – изумилась я.

– Решил выучить несколько слов на твоем языке и слушал записи в машине. Вчера собирался поздороваться с твоей бабушкой по-русски, но переволновался.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Тебе удалось сделать мне приятный сюрприз.

Что-то неуловимо изменилось. Воздух как будто слегка накалился. Тристан наклонился ко мне. Я наклонилась к нему. Наши губы соприкоснулись, и я ощутила вкус теплой малины.

А через миг он уже отстранился.

– Не хочу тебя заразить.

– Я была бы не против, – робко улыбнулась я.

Мы протерендели весь день, и я раскопала промеж нас много общего. Мы оба в охотку слушали «Битлз». Оба хотели двоих детей. Оба мечтали смотаться в Париж. И оба любили море. Тристану нравилось разглядывать мои фотографии, а мне нравилось фотографироваться. Ни он, ни я не могли взять в толк, что хорошего люди находят в футболе. А между счастьем и богатством мы хором выбрали счастье.

И двадцать лет – не такая уж большая разница, верно? Я прекрасно ладила с бабулей и сдружилась с той же тетей Валей, обогнавшей меня лет на тридцать. Да большинство женщин выбирают для замужества мужчин старше себя. Со школы известно, что девочки созревают раньше мальчиков. За свои годы Тристан поднакопил жизненного опыта. Разве это не плюс в его пользу?

На ужин я подала ему картофельное пюре и сочное куриное бедрышко – бабулиного приготовления.

 – Ты не должна мне прислуживать, – сказал Тристан. – И сама весь день почти ничего не ела. Сначала женщины. – Одесскому мужчине такая крамольная мысль никогда не забилась бы в голову и уж тем более не сорвалась бы с языка. – Ты отлично готовишь, – добавил он.

По совести, следовало не фуфлить, а сознаться, что я неспособна даже притронуться к мертвой курице, не говоря уж о том, чтобы зажарить ее так же мастерски, как бабуля. Но я хотела произвести наилучшее впечатление и потому ограничилась русским:

– Спасибо.

– Ничего, – ответил Тристан тоже по-русски.

– Приятно просто посидеть с тобой вот так вот. Обычно у меня столько работы, что не удается попасть домой раньше семи. Друзья считают, что я взвалила на себя слишком большую нагрузку, потому что имею слишком большие запросы.

– Ну, мы с тобой не сидели бы здесь, не будь ты такой трудолюбивой и не возьмись за вторую работу. Нет ничего плохого в том, чтобы мечтать о большем. У нас в Америке говорят: стремись на луну и, даже если не попадешь, окажешься среди звезд.

– В Одессе говорят: не считай звезды – гляди под ноги.

– Звучит депрессивно. Обязательно нужно делать попытки. Разве нет? Вот если бы я не написал в «Совет да любовь», так и сидел бы один в Эмерсоне, а не рядом с тобой в этом улетном городе.

Через два дня Тристан объявил, что «привык к новому времени», и мы отправились на прогулку.

– Очень милый город. А вот здесь не мешало бы убраться получше, – делился он дорожными впечатлениями. – И соляркой почему-то пахнет.

Я почти не слушала, что он там бакланил, а озиралась по сторонам, остерегаясь наткнуться на знакомых.

Catch-caught-caught.

Я ни c кем пока не делилась про Тристана, чтобы не сглазить. Мало ли что. Он мог с легкостью испариться, как тот же Уилл. Хитрованши Вита и Вера могли его склеить и увести или, хуже того, донести Дэвиду. Я шагала и вертела головой во все стороны. Одесса – большая деревня. Здесь двух кварталов не пройдешь, чтобы не встретить знакомое лицо. Но сегодня удача была на моей стороне.

– Ни одной надписи на английском.

– Ты же в Одессе, – едко среагировала я. – Много ли надписей на русском в Сан-Франциско?

– У нас есть целый русский район, называется Рашн-Хилл, там все на русском, – сообщил Тристан.

Мне так загорелось увидеть это чудо, что раздражение улетучилось. Мне не терпелось увидеть всю Америку, и Тристан мог исполнить мою мечту. Но пока он только нудел за неприятные запахи. Таки да, Одесса имеет свои недостатки – через это столько людей и стремятся из-под нее утечь.

Когда мы свернули на Пушкинскую, Тристан встал как вкопанный, вытаращившись на золотистого цвета брусчатку. Казалось, будто улица вымощена голдовыми слитками.

– Это же настоящая дорога из желтого кирпича, дорога к Изумрудному городу! – воскликнул он. – Разве такое возможно?!

Наконец-то мой родной город хоть чем-то вольтанул американца. Я процитировала текст из путеводителя:

– Камни сделаны из глины, доведенной в печи до остекления.

Тристан взял меня за руку и воодушевлено сказал:

– Настоящая дорога из желтого кирпича! Мы далеко от Канзаса, Дороти!

Порой я переставала понимать, что он такое говорил. Как не поняла на просмотре мой первый чисто американский фильм – «Манхэттен» Вуди Аллена. Я задолго купила билет и не расставалась с ним несколько недель. Чтобы не отвлекаться на шутки и комментарии перед лицом настоящих носителей языка, я отправилась на сеанс в одиночестве. Свет в зале погас, и я заняла низкий старт в кресле, готовясь рвануть за горизонт. Но где сидела – в темноте, – так там же и осталась. Чтобы да, так нет, я разбирала все слова по отдельности, но суть реплик от меня ускользала. Обиднейший облом – понимать все и не понять ничего. И обратно, ну при чем тут Канзас? И почему Тристан вдруг назвал меня Дороти?

Я провела для него ту же экскурсию, что и для клиентов брачного агентства, припася на сладенькое дискотеку на пляже. В баре продавали казенку-водовку, типа коньяк и шампанское. Здесь не было заграничных напитков (и заграничных цен), как в прибитых заведениях навроде «Бешеной лошади». Раздвинутые стеклянные двери впускали вечерний воздух. Половина посетителей пригасали на танцполе, а остальные припухали в ресторане за столиками, накрытыми длинными белыми скатертями.

Зыркнув на джинсы и футболку Тристана, швейцар неодобрительно покачал головой. Я подкинула ему наличмана и сказала пароль:

– Мой друг иностранец.

Нас нехотя пропустили.

Тристан оглядел молодых плясунов.

– Они идеальные, как с журнальной картинки. Идеальная кожа, идеальные волосы, идеальные тела.

Окинув взглядом публику, я не заметила чего-то особенного. Наша молодежь вызвала у Тристана куда больший интерес, чем наша многовековая архитектура. Он спросил, сколько им лет и сколько стоит посещение такого клуба. И чему тут удивляться? Самое обычное место, самые обычные ребята. В Одессе таких навалом.

– У нас в Штатах почти у всех есть проблема с лишним весом, – пояснил он. – К тому же многие подростки усыпаны прыщами. Я тоже от них страдал в свою пору. Вот приедешь в Америку и сама увидишь.

Америка! Тристан уверенно и на полном серьезе обещал мне не абы что, а Америку. Оставалось надеяться, что он не исчезнет, как Уилл. Или как Влад.

– Все выглядят так... замечательно. Красивая одежда, я бы даже сказал, нарядная, – продолжал изумляться мой фирмач, разглядывая паренька в рубашке и брюках, танцевавшего со стройной девушкой в легком летнем платье, открывавшем загорелые ноги.

– Что же тут удивительного? – спросила я, заинтригованная его острым интересом. Неужто он в Калифорнии себе думал, что мы тут ходим в обносках? Ха! Мы имеем гордость. И наш внешний вид любому покажет – пусть мы не шибко богатые, зато никак не отсталые.

– Возможно, это нескромно, но мы, американцы, всегда и во всем считаем себя самыми преуспевшими и самыми умными. Но сейчас я смотрю на этих ребят, и мне кажется, они лучше знают, как следует жить.

Таки нет, я его обратно не поняла.

Проведя пальцем по моему нахмуренному лбу, Тристан попытался растолковать свой взгляд на культуру общения.

– В Америке, когда детишки тусуются... – Сбитый моим обескураженным видом, он начал заново. – Цель молодежных вечеринок в Америке: проверить, сколько каждый участник сможет выпить и как быстро отключится.

– Странно, – заметила я.

– Но здесь я наблюдаю, как подростки танцуют и отлично проводят время безо всяких излишеств. Не напиваются в стельку, а чередуют еду с танцами. Это же замечательно. В их возрасте мы с приятелем тупо надирались, сидя в моем пикапе под мостом.

Чтоб мне сдохнуть, а какой, на минуточку, в этом цимес, чтобы надираться под мостом?

Заиграла медленная песня, и Тристан пригласил меня танцевать.

Я невесомо обняла его за плечи, а он провел руками по моей спине почти до ягодиц. Парни вокруг косились на меня с немым вопросом на лицах: «Зачем тебе этот старикашка?»