Филипп тоже неуверенно улыбнулся. Он боялся, что она его оттолкнет. Кори потихоньку оттаивала.

— Я слабый человек, — искренне признался он. — Я знаю. У меня масса других недостатков, но я умею любить и хочу, чтобы ты знала, Кори, я очень любил твою мать, больше всех на свете.

«Так почему же ты избавился от нее?» — хотелось крикнуть Кори. Потом она вдруг решила сказать ему, что Эдвина тоже любила только его до самой смерти, но испугалась все испортить и передумала. Сосредоточилась на деле, ради которого пришла. Боже, с чего начать?

В общем, Кори все-таки стала рассказывать, с чего начала, и сама не помнит, пока наконец не заметила — отец слушает очень внимательно. Он, затаив дыхание, ловил каждое ее слово, Кори от неожиданности осеклась. На его лице отразилась такая сила и такая ярость, что казалось, сейчас он способен на все.

Кори ничего не утаила, рассказав и о вчерашней угрозе Люка. Филипп напрягся, не понятно, о чем он сейчас думает. Впрочем, вскоре все прояснилось, и если бы не трагический пафос его слов, они звучали бы нелепым фарсом.

— Только скажи мне, что делать, — мрачно проговорил он. — Просто скажи, и я все сделаю.

Кори раздраженно стиснула зубы. Итак, решение снова за ней. Боже, она так устала от свалившейся на ее голову ответственности. Он как ребенок и точно так же говорил то, что думает. Он действительно сделает все, о чем она попросит. Но сам он не в состоянии взвалить на себя этот груз.

— Ну, можно начать, — осторожно проговорила Кори, — скажем, с рассказа о том, что Люк Фитцпатрик имеет против тебя.

— О, это связано с моей женой, — вздохнул он. Он обличал Октавию страстным тоном, искренне и столь трогательно, что Кори чуть не прослезилась.

— Но есть что-то еще, так ведь? Должна быть причина подобного поведения с Аннализой и со мной.

— Я действительно понятия не имею, — беспомощно развел руками Филипп. — Бог знает, как бы я сам хотел выяснить.

Кори, стараясь придать голосу жесткость и уверенность, произнесла:

— До какой степени надо тебя ненавидеть, чтобы так мучить. Ведь в конце концов мы твои дочери. Пожалуйста, скажи: в чем дело?

— Я ничего не делал, Кори. Клянусь! Ничего. Я знаю только, что он всячески терроризирует мою семью. С того самого момента, как мы стали партнерами. Я не хотел вовлекать тебя в эти дела, боялся, что, прознав, кто ты, он начнет преследовать и тебя.

— Но вот сейчас ты здесь, — заметила Кори, — ты пришел. Что изменилось?

Филипп наклонился, и Кори приготовилась услышать еще одно душераздирающее признание.

Он помолчал, потом спросил разрешения взять ее за руку. Кори потянулась к нему, и прежде, чем Филипп успел ей что-либо сказать, их увидела Октавия.

Последствия были столь ошеломляющи и внезапны, что Кори застыла на месте как вкопанная. Никогда раньше Кори не слышала такой отборной брани. И ни разу не сталкивалась со звериной злобой. Октавия набросилась на Филиппа с кулаками, и, сбросив с себя оцепенение, Кори кинулась на его защиту.

— Убери свои руки, сучка! — зарычала Октавия. — Убери от меня свои грязные руки. Проститутка! — вопила она приближающимся официантам. — Проститутка в «Ритце»! Почему вы позволяете таким мерзавкам переступать порог?! Выгоните эту суку…

— Заткнись, — прошипела Кори. — Закрой рот, пока я тебе не двинула!

— Она угрожает! — завизжала Октавия. — Угрожает насилием! Она имеет наглость угрожать мне, а сама пытается вытянуть из моего мужа деньги…

Филипп вскочил.

— Октавия! — рявкнул он. — Немедленно возьми себя в руки!

К удивлению Кори, он потащил Октавию к выходу.

Совершенно ошарашенная, Кори смотрела им вслед: внезапная напористость Филиппа поразила ее больше, чем взрыв Октавии. Подошел официант и, тронув Кори за руку, спросил, чем может быть полезен. Кори огляделась, увидела устремленные на нее взгляды, в ушах вновь зазвенел голос Октавии. Кори поспешно расплатилась и заторопилась домой.

Рано утром без ведома Кори Филипп пошел в полицию и все выложил о Люке. Весьма довольный собой, он покинул участок, но знал бы он, как путано и сумбурно все изложил! После его ухода инспектор Радклиф и детектив Арчер решили, что отец как-то замешан в любовных проблемах двух дочерей и Фитцпатрика. Тем не менее позвонили Люку и попросили явиться.

— Не могу поверить! — бушевал Люк, узнав о заявлении Филиппа Дэнби. — Я вам уже говорил, что ничего не знаю о Бобби Мак-Ивере и об убитых, кроме того, что вы мне сами сообщили. А не рассказывал о Дэнби я только потому, что он отец одной из девушек, которую я люблю…

— Интересно, которая? — поддел Радклиф.

— Аннализа Капсакис.

— Но если у вас были подозрения, Люк, — продолжил Радклиф, — надо было заявить. Это преступление — скрывать информацию.

— Я же пытался сделать все возможное, чтобы человек сам пришел с повинной. И он пришел, не так ли? Благодаря мне, учтите!

Радклиф ждал продолжения.

— Слушайте, — Люк быстро откинул волосы со лба. — Я не хотел ничего говорить, но похоже, семья в самом деле ненормальная. Если бы не Аннализа, я бы вообще порвал с ними. Черт, ведь из-за них я просто могу рехнуться. Знали бы вы хотя бы половину…

— У нас есть время, — с готовностью откликнулся Радклиф.

— О’кей. Ну тогда слушайте.

Люк поведал им не только об Октавии, но и о том, что у Филиппа есть еще одна дочь, о которой ни жена, ни Аннализа понятия не имеют.

— Более того, — добавил он, — эта сволочь всю жизнь избивает младшую дочь до полусмерти, вот почему она в основном проводит все время со мной. Я пытаюсь и Кори держать от него подальше. Так что если кого-то спрашивать, то начать надо, конечно же, с него.

— Но у нас нет доказательств, — напомнил ему Радклиф.

— Это ваши проблемы — кому и чему верить. Лично я уже сыт по горло. И пока с этой сволочью что-нибудь не сделают, я готов действовать сам.

— Так вы что, просите нас о помощи? — уточнила Арчер.

— Помощи, вмешательства, называйте, как хотите. — Люк вдруг горько рассмеялся. — Такие дела вы вроде бы называете «бытовухой». И не хотите вмешиваться, так ведь?

— Разве? — переспросил Радклиф.

— Ну что ж, я все рассказал, а там — дело ваше. — В душе Люк ликовал. Они, конечно, никогда не найдут доказательств, и Дэнби сколько угодно может указывать на него пальцем, но ничего не добьется, если Аннализа не подтвердит. А этого она никогда не сделает. Во всяком случае, пока Люк обещает жениться на ней. Конечно, он не женится, он собирается взять в жены Кори, но сейчас очень важно, чтобы Аннализа была за него.

На улице он вдохнул полной грудью. Да, Кори голыми руками не возьмешь. Но черт побери, он поработает. Он уже кое-что придумал и точно рассчитал, как ему добраться до Кори. Только надо быть очень осторожным, поскольку Кори-то дурой никак не назовешь. Нет, держать Кори занятой Беннати — не слишком хорошая идея. Он сам жаждет заполучить Кори, она нужна ему. Вспомнив, что Беннати прилетает в Англию, Люк ощутил, как демон ярости вновь вцепился ему в горло. Он очень сожалел, что не может забрать Кори сейчас, немедленно — чертова полиция дышит ему прямо в затылок. В конце концов он ее получит, но сперва следует разобраться с Аннализой. Аннализа… Его дорогая Аннализа, так похожая на Сиобан, что сердце разрывается на части от одного только взгляда на нее. И все, что эта сволочь сделала с Сиобан, он, Люк Фитцпатрик, сделает с Аннализой… Вот единственный путь, он даже удивился, почему не видел его раньше. Все время боролся с собой, желая уняться. Все, хватит, больше нет сил. Только когда он изгонит своего беса, можно будет обратиться к Кори. Кори — его спасение. Совершенная мать для его детей. Единственный человек, которому он никогда не причинит боль… Если только Беннати не встанет у него на пути.

А пока надо подождать, когда это не ко времени возникшее дело с полицией утихнет. Он не спустит глаз с Кори. В конце концов она будет его. Без сомнений.


Люк как раз возвращался на работу, когда в монтажной наконец раздался телефонный звонок.

— Мама, мама! — закричала Аннализа. — Нет-нет, это бесполезно. Сейчас я перейду к себе в кабинет, и ты мне перезвонишь. Пока. — Она положила трубку и резко повернулась к Кори: — Мама чем-то ужасно взволнована. Ты не против пока поработать без меня?

Кори молча покачала головой и повернулась к монитору. Через некоторое время Аннализа вернулась в монтажную, и как только дверь открылась, Кори стала внутренне собираться. Совершенно ясно, Октавия изобразила все в наихудшем свете. И дело не в том, что Кори хоть на минуту допускала, что та этого не сделает, и не потому, что надеялась с легкостью объясниться с Аннализой — без разрешения отца она не могла сказать ей, кто она, Кори просто впервые осознала — все бесполезно.

— Колин, — обратилась Аннализа к редактору, — ты не оставишь нас ненадолго?

Колин пожал плечами, нажал пару кнопок и вышел. Атмосфера уже раскалилась настолько, что ему самому не хотелось оставаться.

Аннализа, пылая гневом, повернулась к Кори:

— Ты, двуличная сучка, я…

— Аннализа, пожалуйста, послушай…

— Не хочу ничего слушать. Ни слова! Я дала тебе эту работу, Кори Браун, без меня ты бы продолжала копаться в сточной канаве, где тебе и место! И чем ты отплатила? Что…

— Ради Бога, Аннализа…

— Заткнись! Заткнись немедленно! Какая же я была дура все это время! Я-то думала, ты моя подруга, я тебе, суке, доверяла. А ты все это время плела интриги у меня за спиной. Ты не только хотела увести у меня работу, ты все время пыталась встать между мной и Люком. А теперь добралась и до моего отца. До каких еще пор…

— Аннализа. Ты не поняла…

— Не знаю, как тебе еще хватает наглости, черт побери, являться сюда каждое утро, встречаться со мной, когда ты спишь не только с моим мужчиной, но и с моим отцом.