Девушка посмотрела на оператора, услышала себя как бы со стороны, она бормотала какие-то слова сожаления, она бы хотела что-то изменить, но ничем не может помочь Кори как ошпаренная выскочила из здания.

Она взяла такси и поехала домой. Унизительный, полный провал. Нельзя даже позвонить Поле и рассказать о случившемся.

Наутро Кори огромным усилием воли заставила себя выйти на работу, надо признать ошибку и посмотреть коллегам прямо в глаза. Конечно, ее уволят, и шансов на работу никаких.

Девушку встретила мертвая тишина. На нее смотрели десятки глаз, из-за стола поднялась Аннализа. Обе молчали, Кори чувствовала себя отвратительно, но стало еще хуже, когда из кабинета вышел Люк. Видимо, вернулся из поездки. Он посмотрел на нее, она попыталась что-то вымолвить, но все было бесполезно. И прежде чем Кори что-то сообразила, Аннализа, широко раскинув руки, обняла ее и, давясь со смеху, начала извиняться.

В суматохе Кори наконец сумела разобрать, что ее подставили. Телефонный звонок из Телекома — всего лишь розыгрыш. Пленка, которую ей дала Аннализа, была пустая. И даже работники передающего центра участвовали в розыгрыше. Настоящую пленку послали по линии через несколько минут после того, как Кори выбежала из офиса.

Кори словно бы погрузилась во мрак, она не могла ничего ответить. Хохотали все, даже Люк, но как она ни пыталась найти в ситуации что-то смешное, у нее ничего не получалось. Хотелось просто придушить Аннализу. В конце концов Кори молча направилась к двери.

— Эй! — окликнула ее Аннализа. — Где же твое чувство юмора?

Кори резко повернулась.

— Не знаю. Может быть, стерлось вчера в метро. Но что я точно знаю — с меня хватит. Вы — ты и все остальные — смеялись надо мной, унижали, оскорбляли. А вы даже приставали ко мне, — она зло посмотрела на Алана Фокса. — Я больше не могу. У меня тоже есть чувства, верите вы или нет. И откровенно говоря, я никогда бы не вела себя так ни с кем из вас. — С этими словами Кори выскочила из комнаты.

Аннализа догнала ее на улице.

— Кори, ну пожалуйста, подожди, — крикнула она, схватив ее за руку.

— Все кончено, все! — выпалила Кори, вырываясь.

— Кори, ну не надо так, пожалуйста. Прости, ты права, это очень низко с моей стороны. Мне очень жаль, ну правда.

— Слишком поздно, — отрезала Кори.

— Нет. Не поздно. Я плохо поступила. Ну ладно, ужасно, — поправилась она, когда Кори взглянула на нее в упор. — Но я хочу с тобой помириться. Ну пожалуйста, прости. Пожалуйста.

Кори не ответила, Аннализа снова схватила ее за руку и заставила остановиться на Баттерси-Бридж.

Кори, тяжело вздохнув, смотрела сквозь Аннализу на скученные дома Челси Эмбанкмент.

— А вообще-то надо тебя поздравить, — проговорила Аннализа, — ты сдала свой вступительный экзамен.

— То есть? — не глядя спросила Кори.

— Это значит, искренне веря в чрезвычайность происшедшего, ты повела себя хладнокровно и ответственно, желая исправить положение дел. Немногие из нас могли бы в такой кризисной ситуации сохранить холодную голову и здравый смысл. Ты вела себя блестяще.

— Но ничего чрезвычайного не было.

— Я знаю. Но я не о том. Я про то, как ты хорошо работаешь. Понимаешь?

А понимает ли Аннализа, хоть отчасти, каково это для нее, подумала Кори.

— И я должна перед тобой извиниться за те ужасные слова, что наговорила, ворвавшись к тебе. Но знаешь, я не думаю так на самом деле. Я схожу с ума от ревности. Когда дело касается Люка, ничего не могу с собой поделать. Вряд ли это меня извиняет, но правда, из-за него я теряю разум. Никогда ничего подобного я не чувствовала ни к одному мужчине, у меня вообще не было таких проблем.

Кори посмотрела на нее, и Аннализа улыбнулась.

— Он так быстро вернулся из Лос-Анджелеса, потому что соскучился. По крайней мере мне так сказал. На самом деле я не очень-то верю, но все равно приятно. Вчера вечером он рассказывал, о чем вы с ним говорили, поэтому вчера из-за Люка у меня все напрочь вылетело из головы.

Кори не издала ни звука. Аннализа заглянула ей в глаза, в каждой черточке ее милого лица отразилось нервное напряжение.

— Кори, я не вынесу, если ты уйдешь, — тихо проговорила она. — Скажи, что прощаешь меня, пожалуйста. Я знаю, я не заслуживаю этого, но…

— Очень хорошо. Я прощаю тебя, — вздохнула Кори. — По крайней мере за розыгрыш. Тебе правда надо что-то делать со своей ревностью, Аннализа.

— Знаю, — вдруг улыбнулась Аннализа. — Ты прямо как мама, она мне говорит то же самое.

— Ох, — сказала Кори, — это мне нравится меньше всего. Пусть уж я лучше буду вульгарной. Спасибо.

— Ну пожалуйста, — застонала Аннализа. — Разве нельзя забыть все, что я тогда наговорила, и начать все сначала?

— Пожалуй, можно, — засмеялась Кори.

Аннализа улыбнулась, потом, опустив глаза, оперлась о перила моста. Кори встала рядом. Она не видела лица Аннализы, пышные волосы, как занавес, разделяли их. Наконец Кори оттянула Аннализу от парапета и с удивлением увидела слезы на ее щеках.

— Хочешь мне что-нибудь сказать? — ласково спросила Кори.

Аннализа покачала головой:

— Нет. Все будет хорошо. — Потом добавила: — Я рада, что ты со мной, — прошептала она.

Кори улыбнулась:

— Я тоже.

Когда они вернулись в офис, все пошло как всегда, утренние события забылись. Но в шесть часов, когда все засобирались домой, Алан Фокс подошел к Кори и пригласил вместе со всеми в бар пропустить по стаканчику.

9

Филипп Дэнби подался вперед и велел таксисту остановиться возле Дорчестера. Половина четвертого. Встреча назначена на четыре.

Обычно на эти свидания он приходил чуть раньше, а свободное время проводил за кофе в Дорчестере. В эти полчаса он наслаждался одиночеством, наблюдая за кипением жизни и думая об отвратительной цели своего визита. Сегодняшний день не был исключением. Он взял кофе, вынул из кейса газету и якобы с головой ушел в чтение.

Филипп приходил сюда, когда у них с Октавией дела были особенно плохи, как накануне вечером.

Она решила, как случалось время от времени, заняться с ним любовью. Ну если то, чего требовала Октавия, можно было так назвать. Он не только возмущался тем, что жена бесстыдно наслаждается садомазохизмом, но все его существо протестовало против того, как это на него действовало. Он достигал состояния, которого не мог добиться при других обстоятельствах.

В кейсе у него лежали духи Октавии и ее фотография, на нее он будет смотреть в постели безымянной и безликой женщины, воображая, что это его жена. Он не принес с собой веревку — подобное у проституток всегда наготове, и они не протестовали, когда он привязывал их ничком к кровати.

Если бы Филипп попросил Пэм так сделать, она бы согласилась. Для него она готова на все. Но он не хотел запятнать свое чувство к Пэм ненавистью к Октавии. И свои гнусные инстинкты насильника он выплескивал на проституток. Итак, скоро четыре. Филипп подозвал официанта, оплатил счет. Выходя на яркий солнечный свет, направляясь в район Центрального Лондона с красными фонарями, Филипп смотрел прямо перед собой, никого не видя и не узнавая. Он не делает ничего предосудительного, он тем самым защищает свою жену. Как и должен поступать муж.

Из окна кафе «Виллидж», где он пил кофе с Бобом Черчиллом и другими репортерами, Люк Фитцпатрик наблюдал за банкиром Филиппом Дэнби — Кори утверждала, что он ее отец. Филипп позвонил в дверь напротив.

Люк удивленно смотрел в окно, пока Филипп не скрылся в доме. Человек в статусе Дэнби должен вести себя осторожнее, подумал Фитцпатрик. Посещение известной проститутки ни в коей мере не будет способствовать его карьере, не говоря уж о репутации. Он не мог себе представить, что было бы с Кори, скажи он ей об этом. Впрочем, судя по ее рассказу, Дэнби вряд ли стал бы переживать. А может, стал?

Всю неделю по телевидению транслировали футбольные европейские матчи, поэтому их передачи во вторник не было. Боб воспользовался моментом и утром собрал всех на производственное совещание. Рейтинг программы упал, следовало пораскинуть мозгами и придумать, как поправить дело.

Пожалуй, впервые собралась вся команда. Предупрежденные о собрании накануне, репортеры так и фонтанировали идеями: они обсуждались, отбрасывались, вносились в список. Кори нравились споры — умные, с юмором, с серьезными лицами. Она с радостью обнаружила, что знает о событиях в мире ничуть не меньше других.

Ее наконец приняли в команду, посадили между Синди Томпсон и Перкином. Конечно, Кори не осмелилась высказываться, но так внимательно слушала репортера Ричарда Тэйлора, что лишь когда заглянула секретарша, поняла — звонил телефон.

Оказалось, Лорна вместе с Биллом, охранником, пытаются сдержать разъяренных женщин, требующих встречи с кем-нибудь из Ти-ви-дабл-ю.

— Там, кажется, намечается потасовка, — добавила Прю.


Боб посмотрел на Кори, она кивнула, вырвала чистый лист из блокнота и спустилась к женщинам.

Она едва могла поверить собственным глазам. Волосы всех цветов радуги, толстый слой косметики на лицах, а юбки такие короткие, что кажется, их нет вовсе. Они оглушительно орали и ругались.

— Кто они такие? — шепотом спросила она у Лорны.

— Проститутки, кто же еще? Не видишь, что ли?

Кори смотрела на них широко открытыми глазами.

— А что они хотят?

— Да тюрьма по ним плачет, — ответил Билл и погнался за одной, юркнувшей к лифту. — Ну-ка, вон отсюда! Туда, где тебе и место! — рычал он, оттаскивая ее за волосы.

Женщина вопила и колотила его изо всех сил. Товарки подбадривали такими сальными и грязными замечаниями, что Кори сперва хотела уйти, а потом рассмеялась.