Подоспела еще одна чашка кофе, на этот раз он уже не лапал Кори, а прижался к ней сзади.

Девушка резко выпрямилась, едва не сбив его с ног.

— Пожалуйста, никогда больше не делайте этого! — возмущенно воскликнула она.

Ноздри Алана раздулись.

— Не делать чего?

— Не прижимайтесь ко мне.

Кровь прилила к его вискам.

— Ты слишком высокого мнения о себе, дорогая, — прошипел он, брызгая слюной. — Позволь заметить — с твоей-то внешностью надо сказать спасибо, если кто-то вообще захочет тебя. — И прежде чем Кори смогла что-то ответить, его уже и след простыл.

Кори хотелось плакать. Почему все так враждебно настроены? Но она тотчас овладела собой.

В тот день Аннализы больше она не видела и в шесть часов совершенно разбитая и ошеломленная тем, что к ней относятся как к прокаженной, засобиралась домой.

— Куда это ты? — поинтересовался кто-то.

Кори подняла глаза на Перкина, сидевшего через комнату.

— Ну я подумала… — она выразительно посмотрела на пустые столы секретарш. — Но если я нужна вам…

— Перепиши закадровый текст на компьютере. — Перкин протянул ей стопку исписанных от руки листков. — Завтра утром Люку понадобятся копии.

— Конечно, — ответила девушка.

К девяти часам она осталась в офисе одна — разбирала почерк Перкина. Столько страниц на получасовой комментарий! Но по крайней мере Кори освоилась с компьютером. Сходила за кофе, налила себе и снова взялась за текст.

Примерно в час ночи глаза уже лезли на лоб, но она закончила. Кори встала положить работу Перкина ему на стол, и в этот момент компьютер неожиданно отключился. Через несколько секунд питание восстановилось, но этого времени ей хватило, чтобы понять: она забыла сохранить текст. Ей хотелось рыдать, вопить, орать что есть мочи, выбросить этот чертов компьютер в окно, но, тяжело вздохнув, Кори начала все сначала. Из офиса она ушла после трех. Освальд, ночной охранник, вызвал ей такси.

Утром, в девять тридцать, она уже была на рабочем месте. Перкин орал на секретаршу, ибо та никак не могла найти в компьютере закадровый текст. Внутри у Кори все похолодело, она кинулась к секретарше, намереваясь сообщить имя файла.

— Что? — завопила секретарша. — Кто тебе разрешил там писать?

— Я думала, что… — начала было Кори.

Секретарша повернулась к Перкину.

Кори так и не поняла, что она натворила, потому что вошел Люк Фитцпатрик, и Перкин приказал секретарше напечатать все заново.

Секретарша бросила уничтожающий взгляд на Кори, и та направилась к своему столу.

Второй день прошел еще хуже, видимо, сказывалась усталость, объясняла она себе. Но в конце дня все собрались в бар опрокинуть стаканчик-другой перед передачей, а ее не пригласили. Кори вынуждена была признать, что трудности только начинаются, но решила не расстраиваться, ибо все равно не смогла бы пойти — ее ждал агент по недвижимости. Надо съездить на новую квартиру, вымерить размер занавесей.

Кори появилась, когда Николас уже подтаскивал стремянку к двери, и она очень обрадовалась. Во время их первой встречи он был очень приветлив, а она так сейчас нуждалась в дружеском расположении! Но Николас как назло куда-то торопился, нервничал, что она слишком долго раскручивает рулетку, отвечал односложно, явно погрузившись в какие-то свои мысли. Кори предложила ему выпить, но он отказался, и ей ничего не оставалось, как отправиться восвояси. Она смотрела на сосредоточенные лица в метро, воображая уютные дома, семейные вечера лондонцев, и чувствовала себя страшно одиноко.

Дома, включив телевизор, Кори нашла Ти-ви-дабл-ю. Потом позвонила Поле и в радужном свете поведала обо всем подруге. Ни к чему волновать Полу, да и гордость не позволяла признаться, что ее вот-вот ожидает полное фиаско.

Пола поинтересовалась, довелось ли Кори хоть словечком перекинуться с Люком Фитцпатриком. Пока нет, Кори смогла лишь подтвердить слова Аннализы, что Люк в жизни еще шикарнее, чем на экране. Похоже, Пола осталась довольна; Бет уже заходилась от крика, и она повесила трубку.

Утром на производственном совещании Кори села в задний ряд: она внимательно слушала и делала пометки. После собрания Боб, исполнительный директор, вызвал ее к себе.

Кори резко повернулась, вставая со стула, и, нечаянно наткнувшись на Алана Фокса, облила его горячим кофе.

— Дерьмо, — прошипел он сквозь зубы.

Кори открыла рот, чтобы извиниться, но секретарши злорадно захихикали.

Ладно. Черта с два она будет перед ним извиняться.

— Кори, у нас принято оставаться и смотреть передачу всей командой, — начал Боб. — Говорят, вчера вечером тебя не было.

Кори тотчас вспыхнула:

— Извините, — пробормотала она, — я не знала. Больше такого не случится. Я могу идти? — спросила она, когда директор замолчал.

Боб вздохнул:

— Нет, постойте.

Сердце Кори оборвалось, стало ясно, что ничего хорошего он не скажет.

— Ты у нас всего лишь пару дней, но кое-кто уже заметил твою заносчивость. Ты, конечно же, много делаешь, понятно, что ладить с этими эгоистами нелегко. Но постарайся не забываться, проявляй к другим больше уважения.

Кипя от негодования, Кори сумела обуздать себя и вежливо ответила:

— Конечно.

6

Прошло уже полтора месяца, но все обстояло по-прежнему. Одна лишь Аннализа не помыкала Кори, но она слишком редко забегала в офис — то где-то снимала, то, запершись, сидела в монтажной, то валялась дома с похмелья.

Правда, удалось выяснить причину враждебности секретарш. Оказывается, каждая из них претендовала на должность помощника и Кори перебежала им дорогу. Иногда ей прямо-таки хотелось заорать: да заберите вы себе эту проклятую работу! Но она усмиряла себя и делала все, что ей велели. Весь офис плясал под дудку Алана Фокса. Он и постарше других, и считался своего рода Ромео, ведь в отсутствие Люка именно он представлял программу — такая важная шишка! То ли возраст, то ли ехидное остроумие давали право Алану крутить режиссерами, ассистентами, репортерами как ему заблагорассудится. Вечером Алан приглашал коллег в бар, и никто никогда не отказывался. Впрочем, ее он не приглашал никогда.

Вообще Кори стала главной мишенью его едких шуточек, очень тонких и потому болезненных. Она даже не всегда понимала, в чем суть. Без него ее оставляли в покое.

Но ужаснее всего было слоняться без дела. Без Аннализы с ней никто не заговаривал, она отсиживалась в своем изолированном мирке, смотрела в окно на возвышающуюся башню на углу, разглядывала крыши домов, Темзу. Иногда Кори пыталась уткнуться в газету, но почему-то именно этот номер тут же оказывался кому-нибудь нужен. Кори с улыбкой протягивала его. Ни на минуту не расслаблялась и не подавала виду, как ей больно и как она их всех презирает — надо же, ни один не способен противостоять Алану! Однако она держалась подчеркнуто вежливо, каждый вечер в одиночестве возвращалась на Риджент-парк и плакала, пока не засыпала.

Впрочем, и при Аннализе было немногим лучше. Просто центром внимания становилась она, Аннализа. Энергичная, жизнерадостная — все просто обожали ее. Еще бы — она так и искрила юмором и остроумием и, кроме того, позволяла подшучивать над собой. Каждый, с кем она общалась, чувствовал себя особенным.

Довольно странно, но она словно не замечала издевательств над Кори, делала вид, что все в порядке. Об ее отношениях с Люком знали все, Кори же в сплетни не вникала. Темные круги под глазами Аннализа объясняла вечерними возлияниями, иногда ее ликование и жизнерадостность казались девушке поддельными. Похоже, все это из-за Люка. И на самом деле отношения у них не такие радужные, как рисует Аннализа.

Кори ни разу не представилась возможность поговорить с Фитцпатриком, кажется, он вообще ее не заметил. Кабинеты Люка и Боба располагались в стороне от их производственного отдела, но в отличие от Боба у него не было стеклянной перегородки, чтобы наблюдать за коллективом — куда кто ходит, как работает. Люк появлялся нечасто, но сразу же заявлял о себе какой-нибудь шуткой или оригинальной идеей. Ей нравилось его умение поддерживать собственную популярность у зрителей. Оказывается, некоторые обожатели посылали ему свои фотографии в голом виде, описывали шокирующие подробности своих интимных грез о нем. Снимки эти ходили по рукам, но лишь по хохоту и из комментариев она улавливала кое-какие подробности. Джулия, секретарша Люка, выполняя неблагодарную обязанность, отвечала всем поклонникам и рассылала его портреты с автографом. Кори же никак не могла осмелиться попросить такой для Полы.

Она держалась сама по себе, словно глядя на все со стороны, из преисподней. Но Кори скорее согласилась бы умереть, чем сдаться, и, чтобы чему-то научиться, использовала каждую минуту. Глотала любую информацию, наблюдала, как делаются телевизионные программы, чем заняты ассистенты, режиссеры… Она внимательно слушала на совещаниях, пытаясь уяснить, почему одно смотрится хорошо на экране, а другое плохо. Кори глотала газеты, желая поднатаскаться и как следует уяснить, что происходит в мире, дабы когда пробьет ее час, послать всех их к черту вместе с Ти-ви-дабл-ю и подыскать себе работу в другой компании. Там, где она сумеет отличиться, вскарабкаться наверх. И где, даст Бог, станет человеком, который вправе решать судьбу этого лизоблюда, Алана Фокса. Они еще пожалеют!

— Ну, тебе долго не вынести подобной враждебности, — вздохнула Пола, когда Кори наконец открылась ей.

— Ошибаешься, — отрезала Кори.

— Нет. Я знаю тебя. Ты не способна на ненависть и месть.

— Я изменилась.

— Ну не настолько же. Ладно, тебе, конечно, трудно, и как знать, может, следует измениться. Но это вовсе не значит стать грубой и наглой, просто надо всем показать, что ты лучше их. И уж самое последнее — а похоже, именно этого ты и добиваешься — стать похожей на них, опуститься до их уровня.