— Я почту за честь, сэр, — ответила я.

Он порывисто вскочил с места, пересек комнату взял какую-то одежду со спинки стула. Повернувшись ко мне лицом, Николас расправил плащ, подбитый мехом. Я нерешительно смотрела на него.

— Думаю, вы в нем не озябнете. Я все еще не знала, что сказать.

— Возможно, он велик вам, но зато много теплее, чем то, во что вы были одеты вчера вечером. Идите сюда и примерьте его.

Я спустила Кевина на пол и медленно подошла.

— Сэр, он слишком роскошен.

— Чепуха. Той, что покоится в гробу, он уже не нужен.

— Он принадлежал вашей жене?

— Матери. Но она его никогда не носила. Не надевала ни разу. По правде говоря, его привезли из Лондона уже после ее смерти. Мне будет приятно, если носить его будете вы. Он ваш.

— Мой? О, нет, сэр! Я никогда бы не приняла такого дорогого подарка. Принять его было бы ошибкой с моей стороны.

Заметив разочарование на его лице, я почувствовала себя виноватой. Но он все же подошел ко мне и закутал мои плечи. Потом повертел меня, разглядывая, как я в нем выгляжу.

— А вы знаете, он вам очень идет. Если вы не хотите его принять в подарок как знак моего уважения, считайте, что вам его одолжили на то время, что вы будете здесь жить.

Он застегнул плащ у меня под подбородком, и я ощутила прикосновение к лицу пушистого меха. Руки Ника задержались на моей шее. А его полный мольбы взгляд будто околдовал меня, и я не находила в себе сил заговорить с ним. Наконец он отстранился и сказал:

— Будьте готовы через час, мисс Рашдон.

— С нетерпением жду прогулки, милорд.

Мы весь день провели в бухточке, выходившей одной стороной на выгон Малхэм-Ист. Николас писал портрет, а Кевин ерзал у меня на коленях.

На следующей неделе мы устроили пикник в маленькой бухте в Грей-Джилл за Коуденом и позволили Кевину играть на берегу протоки, вытекавшей из чистого горного озера. Я наслаждалась, видя радость сына и слыша его восторженный щебет. Беззаботный смех Ника наполнял меня счастьем и надеждой, потому что, казалось, сознание его с каждым днем становилось все более ясным. Теперь он очень редко прибегал к помощи шерри. Передо мной был не безумец, не мрачный демон, но нежный и любящий человек, не желавший ничего, кроме простых житейских радостей. Это был тот самый человек, что когда-то гулял рука об руку со мной по вересковым пустошам, который лежал рядом со мной среди душистых цветов и который любил меня, говорил столько нежных слов и дарил самые горячие ласки.

Я вспоминала пламя желания в его глазах, и вот оно снова зажглось. Он хотел меня. Я не сомневалась, что Николас заговорит об этом со мной, — и это только вопрос времени.

…Но вот погода испортилась: бушевали и завывали яростные ветры и клубились снеговые тучи, и все это вынудило нас оставаться в доме. Николас снова выбрал затворничество и только изредка отваживался присоединиться к своей семье. И главным образом делал эти вылазки ради пополнения запасов шерри.

Однажды вечером на пути в кухню после того, как Кевина уложили спать, я подслушала разговор милорда с его братом в приемной Тревора. Любопытство вынудило меня замедлить шаги в темном коридоре и прислушаться.

— Где ты был вчера вечером, Ник? Ведь мы договорились встретиться за картами в десять часов.

Молчание.

— Ты забыл? — спросил его Тревор.

Сердце мое зачастило в ожидании ответа милорда. В последнюю неделю Николас так радовался и гордился, что память больше его не подводит.

— Ну? Я ждал тебя в зале до половины одиннадцатого.

Наконец Ник ответил:

— По правде говоря, Тревор, я почувствовал какую-то странную усталость и сразу лег.

— Лег? Послушай, Ник, признайся, что ты по своему обыкновению бражничал с Джимом. Ты не появился в назначенное время, и я поднялся в твою комнату и постучал в дверь. Не получив ответа, я вошел и убедился, что комната пуста.

— Пуста. — Голос милорда звучал равнодушно. — И в котором часу это было?

— В половине одиннадцатого.

Дальше я не стала слушать и поспешила на кухню. Тилли была занята: она готовила любимый Адриенной сдобный хлеб. Я села на стул у очага и принялась внимательно наблюдать, как она месила тесто, разделывала его, а потом сажала его в духовку печься.

— Тилли, — обратилась я к ней наконец, — вы были дома вчера вечером?

Ее круглые щеки пылали от усердия в жарко натопленной комнате. Она улыбнулась и отерла лоб рукавом платья.

— Ах, дорогуша, я была здесь до полуночи. Мисс Адриенна вдруг захотела печенья, и я пекла его. Но к тому времени, когда оно было готово, она уже уснула.

— Я сама легла рано, — сказала я. — Скажите мне, вы видели вчера вечером его светлость?

Руки Тилли перестали ритмично двигаться, взбивая и раскатывая тесто, пока она раздумывала.

— Он был до девяти с мастером Кевином. Да. Потом выпил несколько рюмок шерри с мисс Адриенной. Вот и все. Я слышал, как они толковали о ее поездке во Францию. Она что-то сказала о том, что и вы тоже, может быть, поедете. Что вы раздумываете, принять ли ее предложение.

— Да? И что же ответил лорд Малхэм?

— Ну, по правде говоря, мисс, он не очень-то этому обрадовался. Из-за этого у них вышла размолвка. В последнее время у них все было мирно. Но, как вы знаете, мисс Адриенна не стесняется высказать его светлости все, что думает. Потом их разговор как-то перешел на вопрос о ее замужестве и о том, есть ли у нее шансы выйти замуж. Милорд вышел из комнаты мрачный, как туча, и с графином шерри. Сказал, что идет спать и чтобы его не беспокоили.

— И он пошел прямо в свою комнату?

— Понятия не имею, дорогуша. Он поднимался по черной лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки. И больше я его не видела до сегодняшнего утра. — А каким он вам показался утром?

— Да не очень-то веселым. Правда, он оживился, когда пришли вы. В этом я готова поклясться.

Она лукаво улыбнулась мне, будто поддразнивая.

— Он к вам неравнодушен, мисс, мы все это заметили. Он стал совсем другим с тех пор, как вы здесь появились. Стал больше похож на себя прежнего, ну до того, как здесь появилась леди Джейн. Я попыталась не обращать внимания на то, что сердце мое пропустило один удар, но румянец меня выдал. Тилли только хихикнула и снова занялась своим тестом.

Я покинула кухню и отправилась прямо в зал, где нашла Адриенну, стоящую у столика с графином шерри в руке. Услышав мое приветствие, она испуганно вздрогнула и резко обернулась ко мне.

— Вы меня до смерти испугали, Ариэль.

Она перевела дух и улыбнулась мне нервной и неуверенной улыбкой.

Я смотрела на доверху наполненный напитком стакан на столе.

— Это для вас?

— Нет, — ответила она. — Я не могу пить много шерри. У меня от него нарушается сон, а наутро болит голова. Нет, я собиралась пойти мириться с братом и смягчить его этим подношением. Вчера мы повздорили и…

— Я знаю.

Улыбка ее стала еще более неуверенной.

— Он жаловался на головную боль сегодня за ужином и попросил Кейт принести ему графин, но я подумала, что после вчерашнего это будет слишком.

— Я как раз иду наверх, — сказала я. — Отнести ему?

Прошло довольно много времени, прежде чем она ответила.

— Хорошо, — Адриенна посмотрела на стакан, — конечно, отнесите, Ариэль.

Она дрожащими руками протянула стакан с шерри мне, расплескав немного и испачкав пальцы. Я посмотрела ей прямо в глаза и сказала:

— Доброй ночи, миледи, — и ушла, а она смотрела мне вслед.

Я осторожно поднималась по лестнице. Миновав холодные темные коридоры и добравшись до комнаты Николаса, я некоторое время простояла, прислушиваясь к тишине и вспоминая очевидную нервозность Адриенны, когда я застала ее со стаканом шерри в руке. Со всевозрастающим подозрением я смотрела на стакан, слушая, как Николас шагает туда-сюда за закрытой дверью.

Наконец, очутившись в своей комнате, я подняла стакан и сказала:

— Может быть, сегодня ночью вы увидите приятные сны, милорд. — Поднеся стакан к губам, я выпила шерри сама.

Бэнг! Бэнг! Бэнг! Что за ужасный звук!

— Уходите! — крикнула я. — Пожалуйста, пожалуйста, уходите!

— Бэнг! Бэнг! Бэнг!

Я села на постели. Удушливая темнота цепко держала меня в своих объятиях, и, пытаясь преодолеть оцепенение, я была готова закричать.

— Ариэль! Ариэль, вы дома? Ради Бога, ответьте мне! Черт возьми, Ариэль, вы в комнате?

Снова стук в дверь — бэнг, бэнг, бэнг!

— Ариэль, откройте дверь!

Встав на колени, я прислонилась спиной к стене и закрыла руками уши.

— Уходите! Оставьте меня в покое! Я не шлюха! Нет! Перестаньте меня так называть!

— Ариэль, это Ник, — послышался знакомый голос. — Пожалуйста, дорогая, откройте дверь!

Ник? Это имя надорвало мне сердце.

— Я вам не верю! — рыдала я. — Ник не пришел за мной. Вы лжете! Лжете! Он не пришел! Не пришел!

— Откройте, Ариэль! Обещаю, что вы увидите меня, Ника. Откройте дверь и убедитесь сами!

Прижав руки к груди, я уставилась на дверь. Тело мое дрожало от холода, но, как ни странно, кожа была влажна от испарины. Осторожно я соскользнула с постели и двинулась к двери. Я закрыла глаза, пытаясь отогнать все еще державший меня в своей власти кошмар. Я снова была в Оуксе, в этой злополучной дыре, где незнакомые люди глазели на меня сквозь решетки в стене. Они называли меня шлюхой и говорили, что ребенок в моем чреве — дьявольское семя. Я согрешила и должна гореть в аду после смерти. Так они говорили. О Боже, помоги мне!

— Откройте дверь, я хочу вам помочь.

— Не могу. Она, она заперта на ключ.

— Возьмите ключ и откройте, дорогая. Пятясь, я приблизилась к туалетному столику, пошарила рукой. Потом с ключом в руке деревянной, скованной походкой двинулась к двери, нашла замок, потом отступила. Я уже переживала это прежде!