- Скоро будут,  - отключает связь Дмитрий и смотрит на меня. – По какой-то причине функция эвакуатора не сработала. Нас переключат на резервный источник питания и запустят лифт.

- Спасибо, - с облегчением благодарю я.

Дмитрий опускает взгляд на мои руки и слегка хмурится. Тогда же я осознаю, как сильно сжимаю поручни, чтобы не разволноваться. Попытка ослабить хватку с треском проваливается. Уверенности в себе поубавилось. Пальцы вновь впиваются в поручни.

- Впредь буду передвигаться только по лестнице, - выдыхаю я.

- Ты раньше застревала в лифте?

- Ни разу... Я живу на первом этаже, и чаще всего пользуюсь окном вместо двери. И раньше у меня в доме не было лифта...

Дмитрий оглядывается и отходит вглубь кабины, пристроив телефон на внутренний угол поручни. Легкое колыхание воздуха доносит до меня мягкий аромат его одеколона, и я вдруг четко осознаю, что мне нужно для спокойствия. Ощущать его запах. Неосознанно я тянусь к нему и застываю, сделав всего один шаг. Не смей даже думать об этом.

- Заряда аккумулятора должно хватить хотя бы на час. Но надеюсь, нас вытащат отсюда гораздо раньше. Или же дадут электричество.

- На час, - поражённо повторяю я.

- Расскажи лучше, как ты вчера отметила защиту диплома? Ты отлично играешь, подумать не мог что мне так понравится…

- Поговори лучше с Оксаной, - огрызаюсь я на его похвалу, и тут же жалею об этом.

Дмитрий поднимает одну бровь, его глаза внимательно изучают меня. Пристально и оценивающе. Кожа на спине покрывается мурашками. В тусклом свете фонаря, его лицо кажется жёстче и менее благородным, но я не могу отвести зачарованного взгляда.

- Ты словно ревнивая жена. Забавно.

- Ах, забавно... - фыркаю я, не в силах сдерживаться. - Много чести ревновать такого донжуана как ты!

Дмитрий тихо смеётся. Он даже не пытается оправдаться  и это беспредельно злит.

- Тогда давай оставим Оксану в покое, - мягко говорит он. - Пока твой острый язычок опять всё не испортил.

Я скриплю зубами и отворачиваюсь. Некоторое время отчаянно прислушиваюсь к шуму снаружи. Посторонние голоса в коридорах этажей звучат приглушенно. Те, кто работает в здании вечером, высказывают своё возмущение отключенному свету. Как я завидую тем, кто снаружи! Может механик уже приехал и подключает нас? Интересно, в соседнем лифте тоже кто-то застрял? Я не могу держаться долго, как бы ни храбрилась. Угол со стороны двери кажется жутким и мрачным, я чуть переступаю с ноги на ногу, поближе к бело-синему свету. А внимательный взгляд карих глаз изводит меня, будто ожидая, когда я сорвусь и дам волю своим страхам.

- Почему ты так боишься запертых дверей? - в голосе Дмитрия отчётливо слышатся требовательные нотки.

Я закрываю глаза, образ разозлённого моим непослушанием Олега всплывает в памяти. «Даже не вздумай попытаться снова, я привяжу тебя, обещаю!»

- Сейчас не время и не место задавать подобные вопросы, - как можно спокойнее говорю я, нервно сглатывая.

- Ты обращалась за помощью к психологу?

- Разумеется, - огрызаюсь. - Раньше всё было гораздо хуже! Сейчас я вполне справляюсь со своими страхами!

- Хуже? - низко переспрашивает он и шумно втягивает воздух.

Я ёрзаю, сдвинувшись ещё чуть ближе к Диме.

- Подойди уже, - требует он.

Я упрямо сжимаю рот в тонкую линию и продолжаю разглядывать тёмный угол. Дмитрий издаёт торопливый звук, похожий на утробный низкий рык и стремительно шагает ко мне. В одно мгновение он привлекает меня к себе, не давая опомниться. С губ срывается судорожный всхлип, я носом зарываюсь в гладкий мягкий материал его пиджака и отчаянно вдыхаю. Одна рука скользит ему под пиджак, обхватывая крепкий сильный торс, вторая находит его ладонь на своей талии и сжимает её, словно оружие против страха. Я очутилась в раю, защищённая от всех бед и напастей.

Его длинные пальцы скользят мне в волосы, мягко поглаживая. Напряжение исчезает, голова мякнет на его плече. Весь мир исчезает вокруг – будто снаружи все стихло, никто не спускается по лестницам, не произносит громкие реплики и не смеётся. Не остаётся ничего более ценного, чем его крепкое объятие.

- В ночь дня рождения Светы, ты сказала, что встречалась со мной раньше, - шепчет он мне в волосы, его щека греет мне макушку. - Ты это помнишь?

- Да, - расслаблено киваю я.

- Расскажи, что ты имела в виду.

- Это было давно. Почти четыре года назад. Ты приехал вместе с семьёй в наш город, в тот день, когда я сбежала от… него… - я глубоко вдыхаю любимый аромат и крепче обвиваюсь вокруг Димы. – Идти было некуда, мать с радостью вернула бы меня обратно. Нужно было переждать где-то ночь, чтобы уехать. В отеле меня не захотели заселять из-за того что я была несовершеннолетняя.

Рука Дмитрия застывает в моих волосах.

- Ты ругалась с охранниками в фойе,  - тихо говорит он. – И упала на меня, когда один из них грубо тебя толкнул…

Я улыбаюсь и киваю.

- С тобой была девушка, беременная…

Он напрягается. Становится жестким и отстраненным. Я не сдаюсь, решив узнать, кто это:

- Именно она уговорила тебя помочь мне. Кто она?

- Поэтому в «Айрисе» ты расспрашивала меня про жену и детей?

Я снова киваю и повторяю вопрос:

- Кто она?

- Она была женой моего брата.

- Что? У тебя есть брат?

- Есть, - как-то грустно отвечает он.

- Почему была? Они развелись?

- Настя умерла, - помедлив, отвечает Дмитрий.

- Ох, прости! – шепчу я, чуть отстраняясь.

Наши взгляды встречаются. Его лицо непривычно бледное, взгляд печальный и тусклый. Сердце непроизвольно сжимается, и я жалею, что завожу этот разговор.

- Мне очень жаль!

Мы молчим некоторое время, глядя вдруг другу в глаза. Дмитрий бережно убирает у меня с лица непослушную прядь волос, его ладонь так и остаётся на моей щеке. Перестаю дышать, стараясь впечатать в память это мгновение.

- Скажи мне… Тот от кого ты сбежала… Это он запирал тебя?

- Да, - выдавливаю я спустя вечность, опуская взгляд.

Тишину прорывает его резкий вздох, объятие становится крепче.

- И как долго это длилось?

- Почти три месяца. Сразу после моего школьного бала и до середины августа. Пока я не сбежала в другой город.

- Кто он?

- Бывший одноклассник. Первое время он больше всех издевался надо мной, потом как-то резко полюбил. Ну а что чувствую я, меня уже никто не спрашивал. Мать сыграла не малую роль в истории с моим заточением. Она так хотела породниться с богатенькой семейкой, что с легкостью плюнула на мои чувства. Его семья была очень влиятельной, имела связи везде! Я бы ни за что не выбралась, если бы его мать не помогла мне сбежать.

Темные глаза ожесточаются, челюсти сжимаются. Воздух вокруг пропитывается холодной яростью, что излучает его застывшее тело. Созданный в моём воображении рай медленно рассыпается вокруг нас, погружая в полумрак кабины.

- Не пугай меня… - шепчу я.

Дима натянуто улыбается и медленно прижимает мою голову к своему плечу.

 - Я должен знать больше. Что это за семья, чем они занимались в то время.

- Зачем?

- Просто скажи, что знаешь.

- А я смотрю, ты привык командовать!

- А ты спорить! – терпеливо парирует он, поднимая мне лицо и заставляя снова заглянуть в его глаза. – Говори, Катя. Я все равно узнаю, но с твоей помощью это будет гораздо быстрее.

- Я никогда не вникала в состояние своих одноклассников! – бурчу я. - Его звали Синицын Олег. Кажется, его отец владел сетью местных супермаркетов или магазинов продуктов. Больше ничего не знаю.

- Хорошо.

Дима поднимает руку, которую я отчаянно сжимаю. Я послушно отпускаю его и позволяю перехватить мою ладонь. Большим пальцем он медленно проводит по твердому поперечному шраму под кистью моей руки.

- Теперь я хочу знать об этом, - низко говорит он.

- Я не пыталась вскрыть себе вены, если ты хоть на минуту подумал об этом!

- Мне уже легче… Так откуда же такой глубокий порез?

- Просто неудачная попытка вскрыть наручники…

- Что? – Дмитрий удивленно вскидывает брови и моментально отстраняется.

Я отворачиваюсь, не выдержав его пытливого взгляда, и лепечу:

- У меня не было проблем с законом, честное слово! Из-за постоянных попыток сбежать, Олег частенько привязывал меня, особенно если уходил из дома! Я стащила нож с кухни и когда осталась одна, попыталась вскрыть наручники. Ничего не вышло! Нож сорвался, и я сильно повредила руку…

- Привязывал! – яростно шипит Дмитрий и совсем отпускает меня. Одной рукой он накрывает лоб, второй упирается в бок.

Я вздрагиваю, осиротевшая без его тепла и шокированная такой реакцией. Он мерит темную кабину нервным большим шагом, словно запертый в клетке голодный зверь, что рвётся за добычей, гуляющей у него перед глазами по другую сторону решетки.

- Что этот ублюдок ещё с тобой делал?

Я молчу, снова вцепившись в перила. Его беспокойство ошеломляет. Мне сложно допустить даже мысль, что моё прошлое доставляет этому человеку хотя бы незначительное волнение. А видеть это собственными глазами кажется безумной иллюзией. Я решаю говорить ещё, не в силах бороться с внутренним желанием видеть в его глазах беспокойство… беспокойство за себя.

- Он тебя бил? – требовательно спрашивает Дмитрий.

- Почти нет…

- Как так - почти?

- Только когда сильно злился. Я не очень послушная девушка!

Он закрывает глаза и ругается безобразно и неприлично.

- И твоя мать спокойно смотрела на это?

- Она считала, что я сама наживаю себе проблемы. Просила меня уступить и жить в своё удовольствие!