Эту песню Аня очень любила. Захотелось, чтобы это был добрый знак. И она заснула уже на втором Непале. На третьем — спала очень крепко. Таксист не стал её будить — позвал администратора и охранника. Аню отнесли в номер. И она проспала почти сутки, просыпаясь только от звонков Майи. Всё шло хорошо.

Когда, наконец, проснулась, было ощущение, что прошло не два дня, а полжизни. Пошла в сауну. Потом гулять в горы. Завтрак совместила с обедом. Потом опять спала днем. И, проснувшись, поняла, что её отпустило. Выпила за ужином для храбрости и пошла читать свой опус. Понравится ли он ей сейчас?

Стало очевидно, чего не хватает в тексте. Начала дописывать и переписывать по ходу. Но в целом — работа последнего месяца продолжала нравиться.

К утру следующего дня Аня выключила бук. Отправила sms-ку Александру Дмитриевичу: «Ложусь спать по случаю завершения книги». Выключила телефон и заснула, ещё не закрыв глаза.


Александр Дмитриевич не смог дозвониться ни на Анин телефон, ни в номер, поэтому решил лететь и к ужину был в гостинице. Аня пришла в ресторан, когда он уже ел десерт. По её виду было понятно, что говорить она не может. Он забрал текст на флешке и ушел в номер читать.

— Аннушка, я Вам позвоню, как только прочту.

Аня сидела на балконе в пледе, тянула глинтвейн и смотрела на ночное небо. И звезды. И вспомнился вид из окна офиса юродтела строительной компании. И огни столичных улиц. И удобное кресло. И вкус кофе. И джаз, и танец. Принесли новый глинтвейн. Вспомнился ночной Рим, и как Славка таскал её бесконечно на руках, потому что она натирала ноги туфлями, которые бесконечно покупала. Вспомнился ещё один итальянский эпизод. Они со Славкой завтракали на какой-то площади. Аню посетила неожиданная мысль:

— Слав, у тебя зрение хорошее?

— Стопроцентное, а что? — Славка ещё не учуял подвоха.

— А друзья очкарики есть?

— До фига, а что? — Славка решил всё-таки посмотреть на спутницу.

— Слава, а почему все очкарики снимают очки уже на стадии поцелуев? И никогда не занимаются сексом в очках?

— Не знаю… а что? — Слава перестал жевать и уставился на Аню.

— Слава, это же так прикольно! Голый человек и в очках! А если два голых человека в очках и ещё сексом занимаются — это ж просто ухохочешься!

— А если яснее? Что ты опять задумала?

— Слава, ты же адреналин любишь?

— И?

— Нам нужны очки для секса! Это, прикинь, какой адреналин! — Аня надела очки и закусила губу.

— Ань, ты — гений! Ты — перпетуум мобиле адреналиновый! Пошли за очками.

— Я вот только не знаю, надо темные или нет? Ты как думаешь?

Поставив магазин модной оптики на уши, они остановились на темных. Купили две одинаковые пары. Это было действительно смешно. Настолько смешно, что иногда мешало делу. Зато до сих пор эта модель темных очков вызывала у Ани какое-то волнение в районе диафрагмы. Возникла сильная зависимость от определенного вида оптики, точнее, устойчивый условный рефлекс. Радовало, что встречались такие очки нечасто, а то дергалась бы летом почти непрерывно, как собака Павлова.

Опять принесли глинтвейн! Стало жалко, что она не захватила сюда ни одну из картин Петра. С каждым глотком картинки в голове сменялись всё быстрее. Логики в их движении не было никакой. На пятом глинтвейне раздался звонок.

— Я готов финансировать издание Вашей книги.

— Александр Дмитриевич, это уже слишком. Даже после пяти глинтвейнов я не могу настолько злоупотреблять Вашим расположением. Тем более, что, возможно, мне придется обратиться к Вам за деньгами в связи с другим поводом.

— Предлагаю обсудить эти вопросы не по телефону.

— Приходите ко мне на балкон. Дело в том, что я двигаться уже практически не могу. Или перенесем разговор на завтра.

— Сейчас зайду.

— Захватите, пожалуйста, плед. Мой уже задействован.

— Спасибо за заботу.

— Это такая малость, милый Александр Дмитриевич.

Аня рассказала про сделанную ей инвестицию в здоровье Вали, и что, возможно, потребуются дополнительные инвестиции, которые в полном объеме она обеспечить не сможет. И, что греха таить, очень рассчитывала именно на доброту Александра Дмитриевича. А этот проект является приоритетным. Поэтому финансирование книги лучше отложить.

— Могу я задать вопрос про деньги? От Вашего ответа не будет зависеть мое решение финансировать лечение Вашего мальчика. Я дам денег, сколько нужно, по первому Вашему требованию.

— Спасибо, Александр Дмитриевич. Не зависимо от Вашего решения, я готова ответить на любой вопрос про деньги.

— Что это был за счет?

— «НЗ». Это почти всё мое состояние.

— Сколько у Вас всего их было на счете?

— Семьдесят пять.

— Вы их дали на определенный срок и под расписку?

— Без расписки и не оговаривая срок. Зачем?

— Это довольно большие деньги, учитывая Вашу ситуацию.

— К чему эти вопросы, Александр Дмитриевич? Мне в состоянии приличного алкогольного опьянения трудно дается думать.

— Я считал Вас прагматичной женщиной.

— Почему в прошедшем времени?

— Прагматичные люди так не распоряжаются своими деньгами.

— Вы — прагматичный человек?

— У Вас есть какие-то сомнения?

— И небезосновательные… Прагматичный человек не оплачивает первой встречной, причем нелюбовнице, две недели отдыха и не предлагает финансировать издание книжки автора с непонятным будущим — Вы не находите?

— Вы не понимаете, — Александр Дмитриевич допивал второй бокал глинтвейна, — я рассматриваю Вашу книгу как чисто коммерческий проект. Я осознаю, что денег, точнее того, что по моим понятиям является деньгами, он мне не принесет, но дивиденды для имиджа просматриваются весьма привлекательные. Предлагаю отметить это и прямо сейчас.

— Очень своевременное предложение! — Аня попыталась вылезти из пледа, но чуть не выпала из кресла. — С удовольствием выпью с Вами какой-нибудь апперитивчик! Вот только в ресторан Вам придется меня нести вместе с креслом — мы с ним сроднились!

— Аннушка, — занося внимательно слушающее тело в комнату и укладывая его на кровать, говорил Александр Дмитриевич, — пожалуй, мы перенесем наше торжество на завтра.

Он направился к двери:

— Спокойной ночи.

— Александр Дмитриевич, даже если Вы мне льстите по поводу книги — спасибо. И за все остальное — искренне Вас благодарю.

— Аннушка, Вы меня поражали в трезвом виде, но я не думал, что и в совершенно пьяном состоянии женщина может оставаться столь очаровательной.

— Стараюсь Вам соответствовать!


В столицу Аня вернулась другим человеком. В последний день отпуска был подписан договор с издательством. Боясь, что это сон, она не решалась написать заявление, чтобы уволиться из дворников. А вдруг это всё связано с её метлой, и этой её комнатухой, и работой с полпятого до полседьмого утра? И если отказаться от этого, то всё остальное рассыплется, как замок из песка.

В родном московском дворе у кого-то шла вечеринка. Шумная и полным ходом.

— Девушка, давайте познакомимся?

Аня вздрогнула.

— Не могу. При исполнении я, — выдала на автомате.

— Не понял?

— Я — дворник местный.

— И Вы меня уже один раз поцеловали.

— Не поняла?!

— Помните вечер, когда Вы попросили поесть, а потом мой друг Борис чуть не подавился Вашей стодолларовой купюрой?

— Смутно. Надеюсь, Вы здесь случайно?

— Надежды юношей питают. А Вы — как минимум девушка.

— Повезло опять не мне.

— Чаем не угостите?

— Ваша фамилия не Раскольников случайно?

— Мрачно шутите, Аня. Или Мария?

— Зовите меня просто Луизой или Эсмеральдой. Идемте, только мне слабо верится, что цель Вашего визита — чаю попить.

Они зашли в комнату. Аня стала готовить чай. Молодой человек оглядывал комнату.

— Славно у Вас. Меня, кстати, Владислав зовут.

— Не могу согласиться, что это кстати. Тем более, учитывая щекотливость моей ситуации с именами. Ну, Владислав — так Владислав. Пусть будет!

— Вы очень добры.

Аня разлила чай.

— Пейте и говорите, зачем пришли. Я у вас тогда ничего не скрала — честное слово!

— Заметьте, я пришел без претензий и без милиции, — Владислав смотрел испытующе.

— Хорошо, я слушаю Вас внимательно, — Аня поставила чашку, закинула ногу на ногу и обхватила колено.

— У меня есть четыре друга, — интонация Владислава говорила, что рассказ коротким не будет, — мы с детства вместе. Сейчас часто общаться не получается. Жизнь сильно развела, ну, да это не важно.

— Примите мои искренние поздравления! Только я больше этими глупостями не занимаюсь! Развлекать Ваших друзей — поищите кого-нибудь другого! Прощайте, Владислав, очень жаль, что уже уходите! — Аня выпалила это на одном дыхании и даже повеселела, что всё так счастливо и прямо сейчас закончится.

— Вы меня неправильно поняли, Аня! Я совсем не о том, дослушайте меня, пожалуйста.

— Жаль, мне очень жаль, что всё не так. Вы хотя бы про детские годы не во всех подробностях излагайте, ладно?

— Постараюсь. Так вот, Борис, Виктор, Петр и Славка — так зовут моих друзей. Вам эти имена ни о чем не говорят?

— Это мужские имена. Значит, Ваши друзья — мужчины. Угадала?

— Абсолютно! Но и это еще не все чудесные факты, — Владислав изобразил дробь и достал фотографию, — нам здесь по восемнадцать. Сейчас изменились, конечно, но узнать можно. Вот этот — Виктор. Он тогда учился на первом курсе юридического.

Аня молчала. Она помнила совет одного умного человека — всё отрицать! Даже если тебя схватили за руку.

— Это — Петр, он провалил экзамены в художественный, но поступил на следующий год. Узнаете?