— Вы спросите лучше, как я решила уйти! — Марина смеялась.

Она не говорила, а пела. Ее бархатный голос можно было слушать, не вслушиваясь в слова.

— Петр мне рассказал, как он стены снес.

— Честный, — Марина с любовью погладила мужа по голове.

— Мы уже почти всё варенье съели, — Аня смотрела на чету Хлебовых и умилялась — удивительнее пары она в жизни не встречала.

— Вот! Потому и вернулась! — Марина налила себе чай. — Он же без меня питается чем? Батонами с вареньем. Если, конечно, кто-нибудь в гости не придет с едой. Друзья его, тоже оболтусы — ты это, Анна, учти, подкармливают его без меня. А тут мне сказали, что девушка какая-то к нему часто ходит.

— Это про меня что ли?

— Ага, — Марина улыбнулась, — я шибко не взволновалась: кому это счастье, кроме меня, нужно? Но решила, что пора вертаться.

Иногда деревенские корни в Марине говорили. Мощно говорили. Петр на самом деле и не заметил, что доедал последнюю банку. А Марина прекрасно знала, что варенье у него заканчивается. Более того, она знала, что закончится оно через неделю. Она и так уже начала переживать, что такой грех, как голодная смерть мужа, она на себя взять не может, так тут еще донесли про девушку. Она быстро собрала гостинцы деревенские и пришла домой жарить котлеты. Петр пришел вечером с Арбата. По запаху котлет он понял, что Марина вернулась. Он тихо зашел на кухню. Тихо сел на край табуретки и стал с благоговением смотреть на жену.

— Марин, может, мне в честь тебя маринистом стать?

— Хлебов, ты только нашу квартиру в море превратишь или на всю Москву уже замахнешься?

— Марин, я, глядя на тебя, буду морские пейзажи писать: и штиль, и бурю, и грозу тоже можно…


Окончательно Аня стала своей для Марины после одной истории. Аня с Петром шли привычным путем с Арбата к Петру домой. Петр сманил Аню фирменными пирожками фамилии Хлебовых. Рецепт этих прославленных пирожков мама Петра торжественно передала Марине в знак принятия её в семью. Марина оценила этот жест по достоинству и пекла пирожки при любом удобном случае. В семье под ритуальное поедание пирожков были заведены два больших алюминиевых таза. Счет шел на десятки пирожков, а иногда их пеклось больше сотни. Повседневный вариант — это два сорта: с мясом и с капустой. Праздничный вариант — от пяти начинок несладких и обязательно одну сладкую — яблоки.

Была годовщина свадьбы Петра и Марины — само собой понятно, что начинок было не две. Гостей не ждали, так что приглашение было знаком того, насколько «своей» Аню считает Петр. Оставалось уточнить: совпадает ли его мнение с Марининым. Аня почему-то сомневалась. Петру она об этом не сказала, чтобы его не расстраивать. Но сама старалась придумать повод, чтобы ускользнуть от подъезда Петра. И вот они уже в одном квартале от цели. Идут через двор. И вдруг Аня видит: под деревом сидит котенок.

— Петь, смотри какой котейка!

— Рыжий.

— Марина кошек любит?

— Конечно, любит! Она знаешь как всех животных любит! Она все передачи про животных смотрит.

— А ты ей подарок купил?

Петр застыл. Он так ждал и готовился к этому дню, что забыл купить подарок. Он придумал поздравление и рано утром сходил за цветами, а про подарок совсем забыл. И сейчас он понял, что идет домой с пустыми руками, а Маринка там нарядная и пирожков напекла… пять праздничных видов…

— Аня, а котейка — хороший подарок на пятнадцать лет совместной жизни?

— Я бы так не стала рисковать, Петь… Лучше бы кольцо…

— Так магазины закрыты уже! Подарю котейку, а если не убьет, то завтра куплю кольцо.

Аня взяла котенка на руки. Ему было месяца полтора: рыжий, а глаза серые. Очень красивый. Петр косился на котенка, пытаясь вычислить, достаточно ли он очаровательный, чтобы Марина простила его рассеянность. Сомнения оставались, но выбора не было.

И вот святая троица звонит в дверь. У Ани внутри всё сжалось. Она представила, как изменится в лице Марина, когда поймет, что значит этот рыжий пушистый очаровашка. Но предать друга в такую минуту она не могла. Поэтому, собрав всё мужество в кулак, нажала на кнопку звонка. Взяла все картины, а Петру отдала Пятнашку — так по дороге они окрестили котейку. Имя универсальное, окажись приемыш хоть котом, хоть кошкой, да и символичное в некотором смысле: пятнадцать лет — потому и Пятнашка.

Марина открыла дверь. Она была действительно нарядная: белоснежная блузка и красные бусы. Юбку рассмотреть было невозможно, потому как ее основательно закрывал праздничный передник.

— Мариночка, я тебя очень люблю и хочу тебе подарить в честь юбилея нашей с тобой свадьбы, Мариночка, хочу тебе сделать подарок!

— А чего с порога? Вы заходите, а то как-то через порог — не по-людски это, — Марина светилась от счастья.

В квартире пахло праздничными пирожками.

— Я боюсь, Мариночка, что ты меня убьешь, поэтому и через порог, — Петр чуть не плакал. Ему было так плохо, что он никак не мог набраться мужества и переступить порог родного дома.

Возникла пауза. Улыбка сошла с лица Марины. Аня поняла, что надо вмешаться, иначе Петр окончательно всё испортит.

— Марина, Петр очень долго выбирал Вам подарок. Он выбрал кольцо и даже потащил меня, чтобы посоветоваться. Но мы так и не решились без Вас его купить. И он так расстроился, что протянул время, что сюрприз хотел сделать и не повел Вас сегодня в магазин за кольцом, что еле дошел до дома. А мне сегодня посчастливилось найти котенка. И вот мы его принесли. И зная, как Вы любите животных, мы решили его подарить как предварительный подарок.

Марина молчала. Она всё поняла. Удивления на её лице не было — она была замужем за своим мужем пятнадцать лет и знала про него всё. Но людям свойственно иногда наивно ждать чуда. И она сегодня ждала чего-то большего, чем котенок. Марина посмотрела на мужа. Он всем своим видом выражал скорбь. Котенка в его руках было практически не видно.

— Котейка где? — Марина спросила сердитым голосом.

Петр молча протянул Пятнашку. Марина взяла его на руки и пошла в комнату. Аня с Петром зашли в прихожую, но дальше продвинуться не решались.

— А сливок Вы ему купили? — голос Марины прозвучал уже не так воинственно.

Петр моментально поставил картины, скинул обувь и побежал в комнату, махнув Ане рукой, что «пронесло».

— Нет, Мариночка, не купили, — он осекся, — пока…

— Ему ж сливки нужны! Ты что, собираешься его жидким молоком кормить? — Марина опять начала бушевать, но эта буря была для Петра праздником.

— Я завтра прямо утром куплю, Мариночка! Я ж не знал, чем котят кормят.

Марина гладила котейку, он мурлыкал и лизал ей руки.

— Какие глазищи-то у него серые, ой, а что это у него на лапке? — в голосе Марины прозвучал испуг.

— Где? — Петр и Аня склонились над рыжим спасением.

— Помыть его надо будет сегодня, — это Марина командовала Петру, — ну, это попозже, а сейчас пошли пироги есть — стынут давно.

Марина не спускала Пятнашку с рук. Аня с Петром трескали пироги. Аню всё время подмывало спросить, что такое Марина в них подсыпала, чтобы они стали такими вкусными. Но сдерживалась изо всех сил. Марина опять была в прекрасном расположении духа.

— Звать-то как его будем?

— Пятнашка, — Петр на секунду прекратил жевать.

— Символично, — сказала Марина, — то есть кольца мне не светит? — Марина спросила без злости, просто уточнила.

— Будет, Мариночка! Завтра куплю сливок и пойдем тебе за кольцом — Аня свидетель!

— Да, Петруша, Аннушка тебя сегодня трижды спасла, — Марина продолжала чесать Пятнашку за ухом.

— Это почему, Мариночка?

— Она тебе и котенка нашла, и про кольцо подсказала, и не побоялась мне под горячую руку попасться. Только не отрицай!

— Не буду, Мариночка.

Аня перестала жевать — такого поворота она не ожидала.

— Марина, ты преувеличиваешь. Мне пока не нужен орден. Я согласна на медаль.

Марина пристально посмотрела на Аню. Подумала несколько секунд.

— Аня, я тебя научу пирожки печь. Никому этот рецепт не открывала, но тебя научу!

— Марина, спасибо, меня просто распирает от гордости, — Аня не лукавила. Она поняла, что теперь и Марине она окончательно и бесповоротно «своя, родная». Рецепт она, конечно, выслушала, но забыла через несколько дней. Хотя Марине врала, что печет пирожки регулярно. У каждого свой конек: у кого пельмени, у кого утка с яблоками, а у Ани на роль кулинарного шедевра претендовал только чай — ничего большего лучше было от нее ждать.


Аня писала второй рассказ. Не хотелось описывать свою жизнь, а абстрагироваться от неё было трудно. Потом Аня перевесила картину «Дурищи Аня и Майя веселят Москву», чтобы она была перед глазами, и дело пошло. Получилось даже два рассказа.

А еще Аня познакомила Майю с гонщиком Сашей. Вышло случайно. Надо было стремительно переехать от Славы. Майя помогала, а Сашу попросили вывезти так, чтобы никто потом не нашел, куда уехали. Вечер сидели в дворнической комнате. Опять выпили шампанского. И Майю надо было довезти до дома. А в следующий вечер подруги пошли поесть суши. Всё было как всегда. Диваны и тихая музыка. Взяли по полпорции — не голодные потому что. И по бокалу вина — не пить ведь пришли. Потом заказали бутылку и по целой порции. Потом еще по одной. Когда поняли, что опять нарубались роллов, как борща, взяли по десерту. И только сейчас Майя сказала:

— Сашка вчера остался у меня.

— Да ну?!

— Ну да.

Только сейчас Аня заметила, что подруга какая-то не как всегда.

— Майя, ну-у-у, Сашка классный — я еще в день нашей со Славкой свадьбы поняла.

— Ань, ты же не имела на него виды?

И тут из Майки полился монолог.

Оказалось, что, как Аня и предполагала, вовсе не работа была причиной для такой болезненной осторожности в отношении мужчин. Жила в Майкиной семье тайна. Все делали вид, что этого нет. Но однажды Майка услышала случайный тихий разговор родителей. Ей было лет десять. Мама уезжала на несколько дней. Отец молчал куда. По их тихому разговору Майя поняла, что мама похоронила свою маму. Бабушка! И она сразу всё вспомнила. Свою бабушку. Как она совсем маленькой жила у нее в деревне целое лето. Родителям нужно было уехать по работе, и не было другого выхода, как отвезти Майку к бабушке. Они почему-то никак не могли решиться. Особенно против был отец. Майка к своим пяти годам вообще не знала, что у нее есть бабушка. Папина мама умерла давно. И бабушка была для нее только фотографией. И пока они ехали в деревню, она пыталась понять, как она будет целое лето гостить у фотографии. А её встретила не фотография, а настоящая живая бабушка.