— Уже говори, что ты там придумала, — Майя несколько засмущалась — она старалась не обсуждать свою грудь всуе.

— Ну вот, — продолжала Аня, — ты снимаешь, а я подсаживаюсь и спрашиваю: «Девушку не покормите?»

— И что? — приток адреналина Майя уже начала ощущать.

— А дальше будет видно. На всякий случай сотню баксов буду при себе держать, на случай поступления предложений, не совпадающих с нашими планами.

Премьера состоялась через неделю. Стали устраивать такие драматические представления раза два в месяц. Окончательный сценарий сложился к пятому спектаклю. Обычно всё выглядело так. Отказов не было. Аню принимали и кормили. А самое забавное начиналось, когда девушка поела.

— Спасибо, Вы извините, что компанию вашу нарушила. Пойду я…

— Не понял? — типичная фраза накормившего.

— Доброту Вашу я не забуду. В церкви обязательно за Вас помолюсь. Что не дали мне умереть с голоду. Спасибо!

— То есть вот так посидела, поела и ушла?

— Так петь я не умею — а то бы спела что-нибудь.

— Ты когда взрослого мужчину о чем-то просишь, не понимаешь, что потраченные на тебя деньги, возможно, придется отрабатывать и не факт, что молитвами?

— Отрабатывать? Так Вы ж по доброй воле?!

— Вот и ты — по доброй воле никуда сейчас не пойдешь, а скрасишь вечер не только одинокого мужчины, но и всей нашей компании. Еда была вкусной?

— Очень.

— Вот и ты что-нибудь повкуснее молитвы придумай, дорогуша. Петь не умеешь — стихи вспоминай. Или прозу.

— Я только монолог Катерины из «Грозы» могу. Или «Песнь Буревестника» Горького. Еще монолог Онегина.

— Вот, видишь — уже репертуар образовался.

Аня тупила взгляд. Компания веселилась.

В это время Майя осваивала профессию папарацци. Снимала все стадии развития беседы. Когда приближалась кульминация — начинала щелкать чаще. Снимки получались волшебные. Нетипичные эмоции на глянцевых лицах. Вот мужчина забыл, что нельзя морщить лоб — от этого ведь морщины могут быть. Вот выпучил глаза — он знает, что ему это не идет, но сейчас ему явно не до красоты. Вот откровенно не понимает, а вот внезапно понял — и капли пота. Была идея сделать выставку, но потом подруги испугались, что побьют. И просто стали придумывать истории про этих глянцевых снаружи мужчин.

Закончилась эта игра внезапно и при следующих обстоятельствах. Всё шло по привычному сценарию. Мелькнула мысль, что забава становится скучной. Потому что всё предсказуемо. Аня уже сказала своё привычное финальное:

— Не волнуйтесь Вы так. Не плачьте, Малыш! Возьмите сто баксиков и успокойтесь. Счастья Вам, самый человечный человечище. Улыбнитесь! Вы получаете титул Мистер Щедрость и Бескорыстие!

Наступила традиционно немая сцена. На лбу Мистера Щедрости выступила капля трудового пота его мозга. И вот Аня уже шагала от кафе, когда ее догнал молодой человек и вернул сотню. Парень был не тот, кто кормил Аню. Видимо, его друг.

— Понравился спектакль? — Аня думала, брать ли деньги.

— Ты съела мало, а сдачи нет, — он спрятал руки в карманы, видимо, понял, что она может попытаться вернуть купюру.

— Спасибо. Удивлена. Приятно, — Аня поняла, что попытка вернуть купюру будет выглядеть в данной ситуации нелепо.

— Опасно играешь. Можешь нарваться на психов.

— Спасибо, учту. Сменю пластинку, — Аня поцеловала рыцаря и пошла догонять Майю. Парень был в свитере — Аня была уверена, что дальше он за ней без пальто не пойдет.


На следующий день пришлось засесть с Майей в «Барракуде». Название таверны показалось подходящим, чтобы отметить закрытие спектакля «Покормите девушку» и придумать новую игру.

Сели за столик у камина. У обеих на камине был пунктик. Открыли меню.

— Майя, вообще-то мы не то место выбрали.

— Почему? Мне здесь нравится.

— Ты в меню посмотри: «Улитки по-бургундски»!

— Да уж… Какие будут предложения?

— Вообще, камин мне тоже нравится…

— Запретить есть улиток мы с тобой не можем — это факт.

— Увы, но факт, Май.

— Мы можем только сами их не есть, — Майя ни на минуту не забывала, чья она крестная.

— Май, предлагаю в знак протеста против поедания улиток съесть пельменей!

— Они тут есть: домашние со сметаной — как тебе такой знак протеста?

— Думаю, что очень удачный знак протеста. И улитки целы — и мы сыты, — Аня углубилась в изучение винной карты.

— Ань, что ты там ищешь? Неужели ты рассчитываешь найти под пельмени какое-то более логичное вино, чем водка?

— Май, но это так экстремально!

— Протестовать — так протестовать…

— Только из любви к искусству, подруга.

— К какому?

— К кулинарному, конечно.

Зимой нет ничего лучше, чем выпить рюмку водки под пельмени — это было открытие. Настоящим потрясением это стало для подруг. Считать себя русскими, прожить почти тридцать лет в России — и не знать азов! Не мудрено, что в голову ничего не шло.

Мимо прошел человек в странно-синем шарфике. Есть такой цвет в природе, не удивляйтесь. Тут же вспомнился эпизод.


Они долго не могли встретиться. Были заняты. Каждый своей работой — куда от нее деться. И вот, наконец, встретились. Виделись недели две назад, еще осенью. А тут вдруг — зима. Ну не странно? И он был в шарфике странно-синего цвета. До умиления странного. Захотелось, чтобы он нахохлился, приобидевшись слегка, а потом обрадовался. Сильно обрадовался. А сильная радость возможна только на контрасте. А он заводился от Аниных шуток. С полуоборота. Потому что сначала на шутку ее шутка вовсе не была похожа. Даже для него. Тем более, сегодня повод для недовольства есть — две недели, это не шутка.

— Есть неприятная новость для тебя, — тихим серьезным голосом сказала она.

— Какая? — пытаясь изобразить спокойствие, сказал он.

Она долго тянула через трубочку глинтвейн. Если бы он курил, то сейчас обязательно бы затянулся. Она пересела к нему на колени. И совсем другим голосом сказала:

— Я очень соскучилась по тебе.

— Это неприятная новость?

Он еще был как струна натянутая.

— Ага.

— Почему неприятная?

— Это очень неприятно. Соскучиваться по тебе.


По мотивам этой истории девушки решили придумать что-то аналогичное, но только для незнакомцев. Решить-то решили, а придумать вот так сразу не получалось.

— Аня, а чем всё закончилось с тем странно-синим шарфиком? — Майя сосредоточенно смотрела в рюмку.

— В тот раз или вообще? — Аня тоже что-то пыталась найти в своей порции водки.

— И в тот, и вообще, — Майя продолжала разговор с рюмой.

— В тот раз всё, как и хотелось, — он сильно обрадовался и потом был чудесный вечер. А вообще… — Аня оторвалась от водки, полезла в сумку, достала блокнот и стала его листать, — вот тут читай.

— Ага. Он уезжал в Европу. Надолго, — Майя начала не очень громко.

— Лучше про себя читай, а то нас не поймут.

— Ага…


«Он уезжал в Европу. Надолго. Даже, скорее, навсегда. Мы были каждый сам по себе. Хотя были вместе уже почти два года. Но его проекты не зависели от присутствия в его жизни меня. Он тоже не занимал в моей жизни слишком много места — спасибо, жизнь хоть чему-то научила. Мы говорили о детях. Но о детях вообще. Мы никогда не говорили о «наших детях». Говорили о возможности семьи, но семьи вообще, а не именно «нашей семьи». В общем, было ощущение, что мы расстанемся. Что лукавить — оно было постоянно в наших отношениях. Но не хотелось. Расставаться, имею в виду. И вот мы сидим в ресторане и внешне всё спокойно. И я решила сказать тост:

— Хочу выпить за то, чтобы ты оказался из числа тех немногих мужчин, которые не предпринимают попыток вернуться. Большинство с разными интервалами, после того как мы расставались, почему-то пытались вернуться назад. А возвращаться было уже некуда.

— Но мы же не расстаемся.

— Может быть, ты и «нет», а я — «да».

— Давай без трагедий, не замечал в тебе к ним склонности.

— Притворялась.

— Искусно.

— Спасибо.

— Я могу еще вернуться. И скоро.

— Тем более нет. Не люблю неудачников…»


Майя закрыла блокнот. Глаза поблескивали.

— Вот умеешь ты нажать словом, Ань.

— Прости, дорогая. В данном случае — без умысла.

— В шарфике и Мистер Комфорт — это один и тот же мужчина?

— Что ты! Конечно, нет. Шарфик был гораздо раньше. У него всё получилось, и он не вернулся. Так наши общие знакомые говорили.

— Вы не общались больше?

— Не-а. Во мне уже тогда сформировалось устойчивое сочетание легкомыслия и последовательности, — Аня показала подруге язык и почему-то изобразила кавказский акцент, — сказала расстаемся — значит расстаемся! Точка!

Кулак опустился на стол. Соседние столики обернулись. А Майя с Аней хохотали. Громко, но прилично.

Так за разговорами под пельмени шел активный поиск новой ключевой фразы и целевой аудитории. Решили запустить пробный проект по изучению мужской души в спорт-клубах.

Пошли в зал. Самый лучший. Таких всего пара-тройка в Москве. Проект завершился, толком не начавшись. Во-первых, он оказался очень затратным. А если учесть, что деньги девчонки так не зарабатывали, а, наоборот, тратили, то получалось совсем неподъемно. Во-вторых, в таких пафосных местах все настолько сосредоточены на себе, что любую шутку воспринимают как личное оскорбление. Что ежу понятно — чревато… Кругом не воздушные шары, а сплошь тяжелые предметы… И в-третьих, так и не смогли придумать саму игру. Ну не понятно было, вокруг чего можно обвести почти голого потного человека. В общем, провели два волшебных дня — йога, бассейн, турецкая баня, массаж, spa — всё, что можно было получить здесь на абонемент выходного дня.