Джессика Марч - Очищение огнем

– Ты способна на большее, милочка… только нужно расслабиться… слишком много на тебе надето…

Только сейчас Локи поняла, чего в действительности хотел от нее Харли.

При мысли о том, как сейчас он опозорит и унизит ее в глазах дочери, к горлу подступила тошнота. Но прежде, чем она успела ускользнуть и попросить Лили и Мака увести девочку, Харли схватился за складку саронга, ниспадающего с плеча, и одним движением разорвал тонкую ткань.

В наступившей тишине слышались только укоризненные вздохи окружающих. Музыка, словно по волшебству, замерла. Локи перестала танцевать и скрестила руки на груди, чтобы прикрыть наготу. Кейулани рванулась к матери, но Лили удержала ее, боясь необузданной жестокости Трейна.

– Что-то случилось?! – завопил он в толпу. – Разве это не так делается?!

И снова повернулся к Локи.

– Ну же, любимая, давай, танцуй! Мак снова выступил вперед.

– Идите домой, мистер Трейн. Оставьте Локи сегодня в покое. Вы очень пьяны.

Остальные нестройным хором поддержали его:

– Верно! Оставьте ее! Идите домой!

Трейн оглядел собравшихся горящими злобой глазами.

– Указываете мне, что делать? Думаете, что можете мне приказывать?!

Из горла вырвался похожий на лай смех.

– В самом деле решили, будто что-то изменилось, только потому, что какой-то человек в сотне миль отсюда подписал кучу дурацких бумажек? Каждый дюйм земли, на которой вы стоите и живете, принадлежит мне и моей семье! И этого у пас никто не отберет! Хотите иметь еду? Работу? Тогда заткнитесь и посмейте только забыть свое место!

Все это было наглым хвастовством, поскольку Харли знал: его брат никогда не пойдет на увольнение работников только потому, что они осмелились заступиться за Локи. Но Харли было известно также, что старые обычаи долго живут, а туземцы привыкли пресмыкаться перед aliilani. Пройдет еще много времени, прежде чем они решатся на открытое неповиновение. Повернувшись к Локи, он коснулся ее обнаженной груди.

– Ублюдок! – закричал Мак и попытался броситься на Харли, но Лили схватила его за рукав.

– Не лезь в мои дела, принц! – бросил тот через плечо, – иначе лишишься яиц, так же, как трона.

Мак дернулся, пытаясь высвободиться из цепких рук жены, но Локи тревожно закричала:

– Иди домой, Мак! Возьми Кейулани и иди! Ничего со мной не сделается!

Мак нерешительно взглянул на Лили.

– Не позволяй ему заставлять тебя, мама! – пронзительно завопила Кейулани. – У нас звезда на флаге! Ты не обязана ему подчиняться!

Харли, откинув голову, громко расхохотался, и Локи отчаянно воскликнула, напрягая голос, чтобы перекрыть этот дьявольский хохот:

– Иди, Мак! Возьми ее, Лили!

Лили нагнулась к Кейулани и тихо попросила:

– Пойдем, обезьянка. Нужно уходить.

Кейулани безропотно позволила увести себя, ошеломленная и сбитая с толку странной покорностью матери. Но, не совсем разбираясь в происходящем, девочка тем не менее почему-то поняла, что у Локи нет иного выбора – нет и никогда не было, кроме как делать все, что взбредет в голову мистеру Трейну.

Музыканты снова заиграли. Очнувшись, Кейулани увидела полуобнаженную мать, стоявшую перед Трейном, – тоненькая золотая фигурка на фоне тьмы. Бедра Локи начали медленно раскачиваться; она подняла руки, прогнулась грациозно… так грациозно, словно легкий ветерок, рождавшийся в душе, пробежал по ним, как по молодым листьям…

Глаза Кейулани наполнялись слезами, так что стало трудно смотреть. Девочка подумала, что больше не захочет танцевать. Никогда в жизни.

Февраль, 1966 г.

Кей промчалась по извилистой тропинке, ведущей через поселок, с такой быстротой, что распущенные медно-красные волосы, доходившие до талии, стелились по ветру. Одним прыжком взлетев по шатким ступенькам на узкую веранду хижины Мака, она откинула сетку от москитов и ворвалась в дом.

– Слышали? – громко спросила она и, швырнув учебники, пробежала через пустую переднюю комнату. Лачуга была совсем убогой и состояла из одной комнаты, где спали супруги, и крохотной кухоньки в глубине дома, где они проводили остальное время. Ванны не было – только туалет и душ, устроенные в кокосовой рощице; кроме Мака и Лили, им пользовались несколько соседних семей. Кей встала на колени у старого телевизора, подобранного Маком на помойке, и включила его.

– Иди, посмотри, бабушка!

Из кухни появилась Лили, держа доску с мякотью кокосового ореха, которую как раз начала резать. Скудных заработков Мака не хватало, и Лили пекла пироги для отеля в Гонолулу; дважды в неделю оттуда приезжал посыльный и забирал все, что успела сделать Лили.

– Почему ты не в школе? – удивилась она.

– Учитель физики отпустил нас с лабораторной. Сказал, что мы должны пойти домой и посмотреть по телевизору снимки.

– Какие снимки? Что случилось, мо'о?

И Лили, и Мак по-прежнему обращались к ней с теми же нежными словами, как и много лет назад, когда взяли на себя заботу о дочери Локи. Теперь ни одна живая душа, кроме них, не подумала бы назвать Кейулани Тейату «обезьянкой» или «ящеркой», хотя бы и для того, чтобы соблюсти старое суеверие и отвести от красавицы дурной глаз. В пятнадцать лет Кей – так звали девушку все, с тех пор как она начала учиться в высшей школе – была высокой, длинноногой, с точеной фигурой, изящные изгибы которой говорили о том, что граница между детством и юностью давно преодолена… Трогательная ребяческая прелесть превратилась в ослепительную, несравненную красоту. Редкостное сочетание сверкающих бирюзовых глаз, золотистой кожи и гибкой грации приковывало к себе взгляды всех окружающих, но девушка обладала не только необычной внешностью – она излучала некую неосязаемую, неуловимую магнетическую ауру, вибрирующую внутреннюю энергию и жажду жизни, еще больше усиливающие ее привлекательность.

Кей сосредоточенно уставилась в экран, ожидая начала передачи.

– Сегодня на Луну луноход прилунился. Такой космический аппарат. Знаешь, что это означает? Вскоре можно будет путешествовать в космосе? Через несколько лет мы сможем послать человека на Луну!

Лили раздраженно тряхнула головой.

– Ничего в этом нет хорошего! Люди должны оставаться там, где родились!

– Tutu, – если бы все так поступили, ты и я не были бы американцами! Наши предки по другую сторону Тихого океана никогда бы не сели на плоты и не поплыли бы на Гавайи.

– Переплывать океан совсем не то, что стрелять ракетами в нашу прекрасную желтую mahina![7] Если лунные духи рассердятся, кто знает, чем могут в нас запустить?!

– Появилось черно-белое изображение – эпизод из мыльной оперы. Кей повертела переключатель. Ни на одном канале не шла передача про луноход. Окончательно разозлившись, девочка выключила телевизор.

– Такие новости, а они молчат, – пожаловалась она Лили. – Русские посадили на Луну космический аппарат! Он будет посылать снимки! Мы увидим, что там делается! Разве не удивительно, tutu?

Много лет Кей называла Лили бабушкой и в конце концов совершенно забыла, что между ними нет кровного родства.

– Говоришь, русские это сделали? Тогда чему нам радоваться? Мы американцы, мо'о. Лунные духи могут рассердиться на нас, но они знают, что мы лучше этих русских. Ох, они уж точно разозлятся! И даже могут потушить Луну на много недель! – взорвалась Лили, решительно направляясь в кухню, но Кей, смеясь, пошла следом.

– Tutu, Луна сияет светом, отраженным от Солнца. Никакие духи не могут выключить ее, как лампу.

Лили начала мелко крошить в чашку мякоть кокоса.

– Конечно, образование – вещь хорошая, Кейулани, – высокомерно заявила она, – но сколько бы ты ни училась, всегда должна оставлять в душе и сердце место для магии.

Кей взяла кусок мякоти, нашла ною и стала помогать Лили. Она понимала, как глубоко укоренились многие суеверия, обычаи и поверья Кахуна – древней религии гавайцев. Локи тоже искренне боялась и уважала духов Кахуна, которые, как верили туземцы, правили Луной, Солнцем, морем, скалами и растениями – всеми силами природы, – и некоторые предрассудки с детства гнездились в душе Кей. Естественные науки стали ее любимыми школьными предметами именно потому, что освобождали девочку от детских страхов. И теперь приходилось все время разрываться между любовью к учебе и уважением к священным поверьям старших.

– Я хочу верить в магию и волшебство, – сказала она наконец. – Часто, когда я иду отсюда на пляж, надеюсь встретить menehune. У меня столько желаний! Хорошо бы они исполнили хоть одно! – но, кроме магии, есть и другие способы осуществить желание. Aliilani не верят в духов – они могущественны и богаты, потому что обладают знаниями. Поэтому я и хочу учиться.

– Желаешь получить власть? – осведомилась Лили.

– Большую, чем у мистера Трейна, – мрачно ответила Кей.

Лили сочувственно поглядела на Кей. Кому, как не ей, было понимать боль и горечь, мучившие эту прелестную девушку, потому что ее мать по-прежнему оставалась наложницей Харли Трейна. За последние несколько лет он развелся, женился на другой, произвел на свет еще несколько детей, однако по-прежнему часто навещал коттедж на берегу, где жила Локи Тейату.

В детстве мать часами утешала Кей, когда девочка рыдала, не в силах смириться с унижением матери. Но теперь у девушки не осталось слез – их вытеснили горечь и гнев.

Пытаясь найти слова, которые могли бы облегчить боль раненой души любимой «внучки», Лили сказала:

– Есть вещи, которые ты никогда не сумеешь изменить, Кейулани. Не стоит винить себя за то, что не всегда можешь спасти людей, которых любишь. Иногда это происходит потому, что они попросту не хотят твоей помощи.

Кей молча размышляла над сказанным. По правде говоря, она много раз пыталась уговорить мать порвать с Трейном, но Локи всегда находила тысячу возражений, настаивая на том, что жизнь везде одинаково плоха, если не еще хуже.