Не стоило снова думать о его тогдашней неудаче, но ее реакция на поцелуй предполагала, что она не девственница. Неужели так же распутна, как брат?

По словам прислуги, она последние несколько дней скрывалась в своей комнате. Он решил, что всему причиной больные уши, и все же не было похоже, что девушка нездорова. Находясь у него, она быстро передвигалась из комнаты в комнату и накладывала мазь так же споро, как обычно. Правда, при этом предпочитала помалкивать. Мало того, казалась очень задумчивой.

А Доминик слишком часто повторял себе, что нужно продолжать изводить Брук насмешками. Вчера они едва перемолвились двумя словами и молчание ему не понравилось.

– Она тебе уже нравится? – спросил Гейбриел, проследив за взглядом друга и, по-видимому, угадав его мысли.

Прежде чем ответить, Доминик оглядел пастбища.

– Как проказа, – буркнул он.

Гейбриел покачал головой.

Вот и хорошо. Не хватало еще, чтобы Гейб снова стал петь ей дифирамбы!

– Думаю, Георг не знает, кого именно сюда прислал или добавил ее к общему счету. Наш принц ведет жизнь, полную разврата, распутства и безумных выходок. Его любовниц не пересчитать. И, несмотря на это, он не одобряет дуэли? Кто-то насоветовал ему этот план. Хотелось бы знать, кого за это благодарить.

– Желаешь узнать, кого следующего вызвать на дуэль? – ухмыльнулся Гейбриел.

Доминик не ответил. Ему хотелось снова взглянуть на парк, поэтому он сосредоточил внимание на пастбище и заметил:

– Ройяла нужно прогулять.

– Не смотри на меня. Ты знаешь, что мой дядя тоже его боится.

– Мне нанять жокея? – спросил Доминик. – Найди того, кто готов на нем проехаться.

– Он не нуждается в дополнительной тренировке! Поскольку с самым угрожающим видом галопирует вокруг каждого, кто приходит на пастбище.

– Да неужели? – хмыкнул Доминик.

– Особенно он гарцует при виде новой кобылки. Старается всячески себя показать, – добавил Гейбриел.

– Какой новой кобылы?

– Той, что принадлежит леди Уитворт.

Как! Она привела с собой лошадь? Значит, точно собиралась остаться. Явилась сюда, понятия не имея, что здесь найдет, и все же была готова остаться и выйти замуж, независимо ни от чего, или пробыть здесь достаточно долго, чтобы его убить.

Он думал об этом, по крайней мере в первый день, когда она предложила помочь. Ей было совершенно ни к чему это делать, ведь он пытался убить ее брата. Абсолютно нелогично. Как нелогично и то, что она пытается смириться с мыслью о замужестве, хотя Роберт Уитворт – его смертельный враг. И не важно, что у них нет выбора. Она должна быть так же взбешена вмешательством регента, как и он сам, а не дарить ему улыбки и не предлагать абсурдные перемирия. И все же она разыгрывает ангела милосердия, хотя совершенно не обязана это делать. По какой-то другой причине?

Правда, держалась Брук не как ее злобный братец, но с Роберта вполне станется вынудить сестру вести более тонкую игру. Вина Уитвортов будет слишком очевидна, если она убьет Доминика сразу. Возможно, Роберт посоветовал сестре притвориться заботливой невестой, чтобы никто не заподозрил ее в отравлении мужа, как только они поженятся.

Он не сомневался, что она сказала правду только однажды, когда призналась, что больше привыкла скрывать, чем показывать свои чувства. Так что она вполне может оказаться лгуньей. В любом случае он будет глупцом, если поверит хотя бы одному ее слову или поступку, не узнав, что они с ее братцем задумали.

Роберт Уитворт – развратный негодяй без совести и чести, а его сестра росла с ним. Эту дурацкую сказку, которую она сплела о побоях Роберта, они, возможно, сочинили вместе. И изобрели план, как избавить ее от нежеланного брака и спокойно выдать замуж за другого. При этом метят они наверняка высоко. В этом году Брук должны были представить обществу. Надо думать, ее семья надеялась, что она составит куда более выгодную партию.

Доминик невольно взглянул на нее, и как раз вовремя, чтобы заметить, как она отложила книгу и вошла в зеленевший недалеко от ивы лабиринт.

Он посмотрел на настенные часы, чтобы определить, сколько времени ей потребуется, чтобы повернуть назад или безнадежно заблудиться, как случилось с Эллой, когда она впервые пыталась найти выход. В центре лабиринта стояла деревянная скамья. Позже Элла вырезала на ней два слова «я выиграла» и подначила его бегать наперегонки в центре лабиринта, чтобы показать ему свою резвость.


Они с сестрой в тот день приятно провели время в разговорах, делились друг с другом секретами. Он сказал, что тревожится за своего друга Бентона, который после окончания школы слишком увлекся карточными играми. Она призналась, что несколько лет назад решила выйти за Бентона, но сейчас передумала.

Они долго смеялись.

Он был удивлен, что способен вспоминать это, не приходя в ярость. Неужели прошло достаточно времени, чтобы теплые воспоминания об Элле не перемежались с мыслями о человеке, погубившем ее жизнь? На этот раз он думал о сестре этого человека.

Доминик снова глянул на часы. Прошло четверть часа. Он уже хотел приказать Гейбу идти спасать девчонку Уитворт, когда та вышла из лабиринта, снова села на скамейку и принялась читать.

Он был раздражен, очевидно, потому, что она вышла из лабиринта куда быстрее, чем он, когда оказался там впервые.

Доминик злобно фыркнул.

И вообще, читает ли она? Скорее всего, что-то замышляет.

Он не мог отрицать, что считал ядом зелье, которое она предлагала ему в первый вечер.

Яд – оружие женское, и его трудно определить, если действовать правильно, но теперь нужно признать, что его подозрения были ошибочны. Тем не менее, когда он смотрел на читающую в парке девушку, казавшуюся такой невинной и красивой, он постоянно напоминал себе, что внешность может быть обманчива. И ему следовало заставить ее саму выпить это зелье. Интересно, согласилась бы она?

Расстроенный собственной несообразительностью, возвращаясь в постель, Доминик забыл о необходимости беречь ногу. Поняв, что рана почти не болит, он разозлился еще больше. Потому что это она сумела так быстро его исцелить, но будь он проклят, если поблагодарит ее за это.

– Ты еще не закончил, Эндрю? – крикнул он в сторону гардеробной.

Камердинер немедленно появился в спальне, неся перекинутые через руку рубашку, галстук и чулки. В другой руке он держал обрезанные панталоны Доминика.

– Нужно все это подрубить, сэр, – пояснил он. – Одна штанина была отрезана.

– Не важно, я все равно никуда не собираюсь. Просто одень меня.

Гейбриел пожал плечами:

– С чего это тебе пришло в голову выглядеть презентабельным… то есть частично презентабельным? Надеюсь, не собираешься ковылять вниз? Чтобы швы снова разошлись, когда…

– Из тебя вышла бы заботливая мать, Гейб, только не практикуйся на мне. Сегодня я ожидаю визита Присциллы Хейли. Приведи ее ко мне, как только придет.

– И зачем, спрашивается, она вдруг решила явиться? Откуда ты знаешь, что она приедет? Я не отвозил записок…

– Я велел Карлу послать за ней.

– Зачем?!

Доминик жестом отослал Эндрю, приказав ему унести остальную одежду. Рубашки и панталон было вполне достаточно.

Он снова лег и на этот раз прикрыл простыней забинтованную ногу.

Вполне прилично для встречи с Присциллой. Он не хотел, чтобы она подумала, будто ее пригласили потому, что в нем внезапно взыграла похоть.

Но Гейбриел все еще ждал ответа, поэтому Доминик сказал:

– Почему нет? Леди Уитворт должна знать, чего ожидать от брака со мной.

– То есть ты будешь ей изменять? Или открыто демонстрировать своих любовниц?

– Это бывшая любовница. Хотя леди Уитворт необязательно знать об этом.

Его роман с вдовой Хейли закончился в прошлом году, когда она дала понять, что хочет снова выйти замуж. А он не собирался жениться, по крайней мере на ней. Ему просто было удобно спать с этой женщиной, поскольку она жила не так далеко, всего лишь в Йорке. Однако во время их короткой связи она изменила ему дважды. Не то чтобы он требовал от нее верности, в конце концов, она ничего ему не стоила, поскольку и сама была богата. Но брак не изменит того факта, что она никогда не прочь завести очередного любовника.

– Ты только навредишь себе, открыв этот ящик со змеями, – предупредил Гейбриел. – Ревнивые женщины – не самое приятное общество.

– Ревнивая женщина может также отказаться от свадьбы еще до того, как та состоится.

– Почему бы тебе не признать, что иметь эту леди в качестве жены – не так уж кошмарно? – со вздохом спросил Гейбриел.

– Потому что я никогда не смогу ей доверять, – ответил Доминик.

– Из-за ее брата?

– Совершенно верно.

В этот момент прибыла вдова. Она даже не потрудилась постучать, поскольку была хорошо знакома с этой комнатой.

– Что я здесь делаю, Доминик? – произнесла она с порога. – Мы простились дружески, но ты не скрывал, что хочешь со мной порвать.

Он проигнорировал ее капризный тон. Леди Присцилла в темно-фиолетовой ротонде и такого же цвета платье была необыкновенно хороша. На ее шее и в ушах сверкали аметисты. Фиолетовый цвет прекрасно оттенял ее светлые волосы и фиалковые глаза. И она это знала. Все считали ее красавицей, к тому же Присцилла владела неплохим состоянием. И овдовела она, будучи очень молодой. Она была на несколько лет моложе Доминика. Жаль, что его только влекло к ней и ничего больше. Влюблен он не был.

Улыбнувшись Присцилле, он похлопал по краю кровати, предлагая сесть.

– Сегодня вы выглядите просто великолепно, Сцилла.

Она слегка улыбнулась:

– Да, и только ради вас, хотя не пойму, зачем вообще было трудиться.

– Я с удовольствием провел бы в вашем обществе недельку-другую, если у вас нет неотложных планов.