Приятные воспоминания о маскарадах и то обстоятельство, что там все должны быть в карнавальных костюмах, подсказали благородной даме, что «Пантеон» – идеальное место для любовного свидания. Милрой был полностью с ней согласен, до тех пор пока на маскарад не явился Невин и не пригласил Уинни на танец. Кинану пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не спрыгнуть с балкона и не оттащить их друг от друга при виде того, как Уинни улыбается этому наглому щенку. Слишком уж хорошо они выглядели вместе!

– Хотите потанцевать? – Кинан чуть не поморщился от раздражения, сквозившего в его голосе.

Его приглашение на танец выглядело скорее как угроза, и любая приличная девушка постаралась бы поскорее избавиться от такого кавалера. Но только не Уинни. Она, казалось, не обращала внимания на его настроение. Девушка равнодушно оглядела зал.

– Не очень. Мне жарко в этом костюме.

Импровизированные крылья, ниспадавшие сзади, игриво развевались при каждом ее движении.

– Вы действительно полагаете, Уинни, что я могу спровоцировать драку с вашим благородным кавалером? Даже мне под силу сдерживать свои природные инстинкты. Понимаю, вы считаете меня дикарем…

– Замолчите, прошу вас! – взмолилась она, поднеся руку, затянутую в перчатку, к его губам. – Если вы ведете себя как дикарь, так это потому, что сами того хотите.

Кинан позволил девушке выбрать, куда они пойдут. Уинни, видимо, вознамерилась проследовать к главному входу, подальше от шумной толпы.

– Лорд Невин признался мне в своих чувствах, мистер Милрой, – сказала она, и от этих слов Кинана тут же обуяли ярость и страх. – Я не давала ему повода надеяться. Но и обижать его не хочу. Вы ведь спите и видите, как бы его унизить.

Неужели она ничего не замечает? У Кинана почти не было опыта общения с прекрасным полом, за исключением случайных девиц, с которыми он удовлетворял свою похоть. Опыт подобного рода вряд ли мог помочь в обращении с такой «колючкой», как Уинни, которая скорее относилась к нему настороженно, нежели испытывала нежные чувства.

– Не его лощеное благородство толкает меня на то, чтобы съездить ему по физиономии. Лорд Невин считает, что имеет право претендовать на вас. Что он вас заслуживает. Да я готов ударить его за одну мысль об этом!

Дожили! Именно такими словами мужчина прежде давал даме понять, что она ему не безразлична.

Выслушав его страстное признание, Уинни прикрыла глаза, но не отступила.

– Никто не может знать мысли другого человека, Кинан. – От ее загадочной улыбки у него внутри все сжалось. – Даже вы.

– Не имею ни малейшего желания знать мысли Невина. Я хочу лишь пресечь его намерения относительно вас.

Они вышли в сад через открытые настежь двери.

На улице шел проливной дождь. К счастью, перед фасадом «Пантеона» был навес, который удерживали четыре колонны в греческом стиле. Свежий вечерний воздух дарил прохладу, особенно после духоты зала, наполненного дыханием танцующих и дымом свечей.

– Вам холодно? – спросил Кинан, ругая себя за непредусмотрительность.

– Нет, – ответила Уинни.

Милрой не поверил ей. Он соединил ее пальцы со своими и притянул девушку к себе. А затем прижал стоявшую спиной к нему Уинни к своей груди, крепко обнял ее и прислонился к стене. Молча впитывая тепло его тела, девушка слушала шум дождя.

Маски и костюмы защищали их от осуждения, и, казалось, не было ничего постыдного в том, что они выставляли свои чувства напоказ. Разумеется, они были не единственными, кто искал укромный уголок, чтобы насладиться несколькими минутами близости. По другую сторону от двери стояла еще одна страстно обнимавшаяся парочка. Оттуда доносились шепот и женский смех.

– Я все гадал, ослушаетесь ли вы запрета своего отца и осмелитесь ли и дальше видеться со мной, – прошептал Кинан.

Уинни повернулась к нему лицом, оставаясь в его объятиях.

– Не думайте, что я приехала на бал ради вас. Просто тетушка Молли не сочла нужным посвятить меня в свой гениальный план.

– А если бы посвятила?

Кинан увидел, как Уинни прикусила сначала верхнюю губу, потом нижнюю, пока размышляла, что бы ответить.

– Я бы все равно поехала.

Откровенное признание девушки было словно бальзам на его душу. Конечно, было безрассудно знакомить Милроя с отцом, не зная, что же им движет. Когда Кинан откланялся, старик Бидгрейн крикнул ему вслед, что скорее отдаст свою драгоценную дочь в жены турецкому султану, чем такому проходимцу, как он. А чего еще он ожидал? Что отец Уинни встретит его с распростертыми объятиями и пригласит стать членом их семьи? Если он рассчитывал на радушный прием, не следовало дразнить седовласого гиганта и тем более заявлять ему в лицо, что он отнимет у него дочь.

– Зачем вы это сделали? – спросила Уинни, безошибочно угадав его мысли.

По улице прогрохотали две кареты.

– Вашему отцу следовало узнать о том, что случилось на ярмарке. Вы ведь не собирались ему ничего рассказывать.

– Одно признание влечет за собой другие…

Уинни отстранилась от Кинана, когда в дверях появились две пары, покидающие бал. Один из джентльменов заметил девушку и впился в нее плотоядным взглядом, но дама тут же одернула его, и всё его внимание вновь было устремлено на спутницу.

– Если вы такой поборник справедливости, почему бы вам самому не сказать правду? Зачем было выводить моего отца из себя?

Кинан принялся возражать:

– Я не…

– Нет, вы намеренно его разозлили! Может быть, по натуре мой отец человек резкий, но тем не менее умеет держать себя в руках. Однако стоило ему часок побеседовать с вами – и он неделю извергал проклятия.

– Мне, честно признаться, он тоже не понравился.

– Я рада, что вы находите это забавным. – Уинни с негодованием оттолкнула руку Милроя, когда он попытался вновь обнять ее. – Раньше отец никогда не запрещал мне ни с кем встречаться. Мне захотелось рискнуть… – Она почувствовала, как к горлу подкатил ком, мешавший ей говорить. – Забудьте, что я сказала.

– Не бросайте меня, – серьезно попросил Кинан.

Их встреча проходила совсем не так, как он себе представлял. Милрой во всем винил только себя. Ему было трудно объяснять свои чувства, но в последнее время он невольно ловил себя на том, что вынужден в них признаться. При звуке приближающихся шагов Кинан встал так, чтобы закрыть девушку от любопытных глаз.

– Хочу вам кое-что показать. Пойдемте?

Уинни взяла его под руку. Впервые она испытала нерешительность.

– Я не могу оставить тетушку…

– Тетушка Молли под надежным покровительством мистера Кила. Они мило беседуют. Она недвусмысленно дала понять, что нам пора удалиться. – Кинан приложил большой палец к нижней губе Уинни, призывая ее молчать. – Я обещал вашей тетушке, что провожу вас домой. Нас не будут искать. А посторонние наблюдатели пусть думают, что Циклоп из поэмы Феокрита наконец-то завоевал сердце прекрасной Галатеи.

* * *

– Так вот, значит, кем вы меня считаете! – не удержалась Уинни от замечания, когда они с Кинаном уже ехали в экипаже. Она вспомнила миф о веселой нимфе-насмешнице, которая изводила уродливого Циклопа. – Полагаете, что я с вами играю и дарю пустые надежды только для того, чтобы потом отказать?

В недрах экипажа царил полумрак: через окошки в коляску попадал лишь слабый свет уличных фонарей. Поэтому Уинни скорее почувствовала, чем увидела, как Милрой ерзает на сиденье.

– Я говорил о костюмах – в них нас никто не узнал. Я совершенно не имел в виду вашего ко мне пренебрежительного отношения. – В голосе ее кавалера звучало растущее раздражение.

Если Милрой надеялся, что сможет завоевать сердце этой девушки одной лишь грубой откровенностью, он явно ее недооценил.

– Сомневаюсь, что тетушка хотела нарядить меня Галатеей. Мне больше нравится считать себя Королевой бабочек, чем таким бессердечным созданием.

Уж кто бы говорил о бессердечности!

Кинан громко вздохнул, чертыхнулся и ответил:

– Да будьте, черт побери, королевой чего угодно! – Он вновь вздохнул. – Забудьте о том, что я сказал!

Он сорвал маску и швырнул ее на пол. Уинни, запутавшуюся в своих противоречивых чувствах к Кинану, осенило: ему тоже приходится несладко. Девушка решила все обратить в шутку.

– А о чем мы, собственно, спорим?

Милрой поджал губы.

– По-моему, собственно, ни о чем.

Они вместе рассмеялись, и он протянул Уинни руку.

– Придвиньтесь ближе ко мне.

– Куда уж ближе? Я и так почти сижу у вас на коленях, – шутливо произнесла она.

– А я и не против…

* * *

В то же время на другом конце города ливень из разверзнувшихся хлябей небесных безжалостно колотил по еще одной коляске. Сырая, неуютная погода еще больше удручала и без того взбешенного лорда Невина. Его никогда не отпугивала мысль о том, что Уинни Бидгрейн будет требовательной женой. Откровенно говоря, он уже мечтал, как обуздает ее страстный темперамент на супружеском ложе.

Чувствуя, что проиграл, лорд Невин сердито топнул ногой по полу экипажа. Сначала ему приходилось мириться с тем, что Уинни никак не поддавалась на его неуклюжие попытки ее очаровать. Когда лорд Невин вновь решил попытать счастья, ее безумная старая тетка так толком и не смогла объяснить ему, куда же подевалась ее племянница. Этим вечером его поджидали сплошные неудачи. Невин был вне себя от ярости и раздражения.

В третий раз он приказывал остановиться у очередного заведения. Держа зонт наготове, кучер открыл перед лордом Невином дверцу. Не обращая внимания на лужи и слякоть, Дрейк дотащился до «Серебряного змея». На красивом лице графа замерла презрительная усмешка. Увидев хозяйку, спешившую ему навстречу, Невин не испытал ни малейшего облегчения.

– Где Рекстер? – спросил Дрейк.

За это время он, видимо, растерял хорошие манеры.

Но Бланш Шаббер, ничуть не обидевшись на его дерзость, смерила молодого человека пронизывающим взглядом.