Юлия Климова - Очаровательный Синий Чулок

Кусочек семги вернулся обратно на тарелку.

«Пять баллов, крошка». – Соня с трудом сдержала улыбку.

– Очень рад за вас. – Комлев сдерживать улыбку не стал и, дипломатично переключая разговор на другие темы, посмотрел на Лору и мягко попросил: – Передай мне, пожалуйста, хлеб.

– Наша взяла, – прошептала Ксюша, и эти слова тихой радости предназначались лишь для Сони. – Вы сегодня уедете?

– Да, домой.

– А вернетесь в понедельник?

– Нет, завтра вечером, я же должна проводить тебя в школу.

Ксюша выпрямилась, взяла нож, вилку и неторопливо продолжила ужин, соблюдая правила этикета. Ее движения стали плавными, на лице появились задумчивость и покорность «тяжелой судьбе», она словно говорила: «Что ж, я вынесу и это, но не забудьте вернуться в срок, а то со мной может приключиться такая же страшная история, как и с чудищем из сказки «Аленький цветочек». Я погибну здесь без тепла и заботы».

– Кирилл, может, мы отпустим Софью Филипповну пораньше, вряд ли ей интересны наши скучные разговоры? – без тени иронии в голосе, но с насмешкой во взгляде произнесла Лора.

Комлев прервал беседу с приятелем-профессором, повернул голову в сторону Сони и сказал:

– Вы вправе уйти, когда вам будет удобно. Полагаю, ваш рабочий день закончился. Спасибо за помощь.

Она поняла, что многоуважаемый Кирилл Андреевич постарался быстро и вежливо решить данный вопрос, но не слишком-то хорошо получилось. Несмотря на гул застольных бесед, слова Комлева прозвучали резко и жестко, будто ветки треснули под ногами. Впрочем, от него не следовало ждать иного. Сначала потребовал ее присутствия, а потом, когда интерес погас, с легкостью поддержал каприз своей Лоры.

– Я, пожалуй, поеду. Мне еще добираться домой, – отрывисто проговорила Соня и поднялась.

– Вас отвезет кто-нибудь из охраны.

– Спасибо.

Отлично, она выдержала почти полтора часа, а теперь нужно сматываться. Глоток свежего воздуха, нормальная одежда, ванна с ароматной пеной, бокал мартини или рюмочка ликера. Кстати, о ликере… Она взяла с собой шоколадный (для бодрости и для празднования каждой маленькой победы), но забыла захватить рюмку. Надо привезти. А еще необходима свечка и зажигалка для… Для начала. И для позабытой лет сто назад романтики! А там видно будет. Соня едва не прыснула от смеха, но вместо этого сдержанно со всеми попрощалась. Она уходит, но это не конец истории, а некоторые пусть наслаждаются ложным триумфом. Не жаль.

– До свидания, Ксюша.

– До свидания. Но вы же завтра вернетесь, как обещали?

– Да.

– Я буду ждать.

«Она сомневается, что я приеду, – неожиданно сообразила Соня. – Но почему?»

Любая логика при поиске ответа уводила не в ту степь. Разве семейству Комлевых требовалась гувернантка не на постоянное место работы? Нет, дело не в этом… Ксюша полагает, что чопорная нянька сама не захочет вернуться. Странно… Не так уж много здесь водится пираний, чтобы испугаться. Да и малышка не из тех, кто прилипает, виснет на шее и канючит – за секунду она может устроить любому настоящее испытание на выносливость и прочность! О, она совершает свои виртуозные па осторожно, жуликовато и каверзно – не поймешь, где правда, а где ложь. А еще Ксюша неожиданно встала на ее сторону, когда Лора в очередной раз продемонстрировала свою «душевную красоту». Малышка коснулась ее локтя в знак поддержки. Даже жаль, что поддержка не требовалась. Но Ксю не могла об этом знать.

«Все же учителям необходимо ставить памятники… И кто поймет этих детей? Почему они совершают тот или иной поступок?» Отсчитывая последние минуты непростой роли, Соня развернулась и двинулась к двери. В памяти всплыл еще один эпизод: Ксюша назвала Комлева папой. Она произнесла слово со значением, подчеркнула его невидимой линией, и именно поэтому оно выбилось из предложения и царапнуло.

«Ох, и наплачусь я с этой крошкой», – иронично подумала Соня, притормаживая около большого кресла. Она обернулась и кинула пронзительный взгляд на Комлева. Кирилл Андреевич внимательно слушал своего приятеля, кивал и смотрел на Лору.

«Он не любит ее… Почти жаль».

Раздался звонкий смех Кати, режиссер произнес короткий тост во славу женщин, Ольга Федоровна прошла мимо, неся на овальном блюде горячее.

Соня отвернулась. Все. Занавес.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, автоматически проверяя, лежат ли в сумке необходимые вещи (ключи, кошелек, зонтик), закрывая окно, она улыбалась.

– Он не узнал меня, – прошептала Соня, покидая дом господина Комлева. – Не узнал…

Водитель, как по волшебству, ждал ее у ворот, и оставалось лишь сесть в машину и расслабиться.

Фаина Григорьевна не собиралась ходить вокруг да около, более того, ей хотелось немедленно перейти к делу и получить ясный ответ: да или нет. И хотя пока ее устраивал ход событий, раздражение все же давало о себе знать – не так-то просто в ее возрасте, имея определенное положение, окунуться в чуждую среду. А тут еще голуби со своими омерзительными кляксами!

Решение было твердым, а главное, совершенно правильным. Сомнения ни к чему. Их нет. Единственно, что беспокоило последний час, девушка окажется иной: малопривлекательной, невыразительной, полнее, чем на фотографии, или вообще вульгарной. Отсутствие вкуса, кричащая одежда, непристойные шутки, слишком громкий смех, жеманность… Подобное пережить невозможно, непременно начнется головная боль, которая вечером уложит в постель, лишив сна и покоя. А холодные компрессы не слишком-то действенны, когда проблемы наслаиваются одна на другую. Ошибка в выборе Софьи Одинцовой повлечет за собой ряд не менее раздражительных душевных и физических затрат: придется возвращаться в агентство «Нейм» и искать другую актрису.

Актрисы! Пожалуй, правда о них написана лишь в дореволюционных книгах, интересно, о чем думают эти женщины, что чувствуют, целуя на сцене то одного, то второго, то третьего? Нелепые вопросы! Речь идет о самом обыкновенном распутстве. Искусство перевоплощения – красивые слова, ширма, своеобразный флер.

«Надеюсь, вопрос решится быстро, я не желаю колесить по Москве от одной «великой» актрисы к другой!»

Но когда дверь открылась, Фаина Григорьевна удовлетворенно кивнула и мгновенно успокоилась. Опасения растаяли без следа.

«Именно то, что нужно, – подумала она, внимательно изучая стройную девушку. – По крайней мере внешние данные вполне подходящие».

Наслаждаться и дальше своим недовольством на весь белый свет, а заодно и нервозностью не имело смысла. Иные переживания забурлили в груди. Все может получиться… Вот сейчас… Лицо Фаины Григорьевны порозовело, разгладилось, тонкие губы перестали напоминать ровную горизонтальную линию.

Красота Софьи Одинцовой не была яркой, навязчивой или приторной – она была особенной и удивительно сочетала в себе пылкость, трепет, сдержанность, загадку и насмешку. Пожалуй, не понравился лишь цвет волос – лучше бы темно-каштановый, но с этим не угадаешь. Вкусы мужчин вообще за пределами понимания!

«Кажется, она не из пугливых, и на безмозглую куклу тоже не похожа». Чем больше Фаина Григорьевна смотрела на Соню, тем увереннее становилась в своем выборе (о вечерней мигрени уже не было и речи).

– Вы мне подходите, – сказала она, удобно усевшись в кресле. Положив холеные руки на подлокотники, облизав губы, точно собиралась вкусно полакомиться, Фаина Григорьевна оглядела небольшую комнату, отметила островки бардака (махровый халат на стуле, две чашки около компьютера, три складки пледа на диване, открытая пачка печенья в окружении крошек на журнальном столике) и четко добавила: – Пожалуй, начну с самого главного. Вы можете сделать мою жизнь спокойнее, а я могу сделать вашу приятнее и комфортнее. Мое предложение, скорее всего, покажется странным, но… Не надо торопиться и отказываться сразу, глупо игнорировать перспективы. – Она указала на свободное кресло и, несмотря на то, что вовсе не являлась хозяйкой квартиры, сухо и нетерпеливо произнесла: – Садитесь, я не люблю, когда надо мной стоят столбом.

Соня подошла к креслу, села, положила ногу на ногу и совершенно спокойно, будто странные малоприятные дамы приходят к ней каждый день, ответила:

– Я вас слушаю.

«Да, она подходит, – подтвердила свои выводы Фаина Григорьевна. – Нервы в порядке, это хорошо, а вот воспитание… – Она посмотрела на колени девушки и поджала губы. Недопустимая поза, развязная, беззастенчивая… Но смелое, вызывающее поведение, уверенность и игривость подсаживают на крючок глупцов-мужчин, и, к сожалению, тому множество примеров. – Если она откажется, я предложу ей больше денег… гораздо больше».

Соня тоже изучала гостью, но не столь откровенно. Пока не очень-то было понятно, зачем эта немолодая, явно неудовлетворенная жизнью (небом, землей, водой, цветами, ручьями, облаками, солнцем, космосом) женщина сначала обратилась в агентство «Нейм», где выбрала далеко не самую опытную актрису, а затем отправилась на край Москвы для наиважнейшего разговора. «Надеюсь, она не вынет из сумочки пистолет и не пристрелит меня за какое-нибудь прегрешение. Именно так обычно выглядят стопроцентные фанатики».

Поговорив с Кирой, Соня приготовилась к длительному ожиданию – любопытство загорелось, заерзало в душе, постоянно твердя: «Кто, кто такая Фаина Григорьевна и что ей нужно?» Но долго ждать не пришлось, высокомерная, явно нетерпящая возражений дама позвонила через пять минут. Позвонила и буквально потребовала немедленной встречи в безлюдном месте («или я могу приехать к вам домой»). Это было смешно, нелепо и попахивало водевилем, потому что Соня никогда не терялась перед презрительными командиршами, считающими свою тайну самой главной тайной планеты! «Приезжайте», – ответила она и продиктовала адрес. Подсчитав, сколько денег имеется в наличии, она отправила пламенный привет Кире. Работы катастрофически не хватало, и оставалось совсем немного, чтобы плюнуть на образование-призвание и устроиться секретаршей в какую-нибудь контору. Бедный будущий начальник… его необходимо заранее пожалеть… Головная боль, язва желудка, инфаркт – вот лишь короткий список недугов, обеспеченных несчастному. «А уволят меня, наверное, через неделю».