Королевские посланцы приехали за ними в Мастерфилд-Парк двадцать четыре часа назад, и все эти сутки Холли снова и снова повторяла про себя ложь, которую придумала для королевы. Сможет ли она вслух произнести лживые слова, нарушив тем самым сакральное обещание, которое много лет назад они с сестрами дали одним солнечным днем в розовом саду дяди Эдварда?

Жеребец вернется в Девоншир — не только из-за проклятия, но и потому, что это правильно, потому что он должен жить свободной жизнью в своем табуне, с такими же животными, как он, и, быть может, под надежной защитой духа Брианонн. Для Холли это означало предстать перед королевой, своей подругой, и предать веру Виктории в нее. Голова у Холли все больше шла кругом…

Двери у нее за спиной закрылись с пугающим хлопком, от которого Холли едва не подскочила. Где-то впереди нее знакомый голос спокойно произносил какие-то слова, потом послышался звук быстрых удаляющихся шагов, и снова хлопнула дверь. Холли не понимала, что происходит, но поднять глаза была не в состоянии. А потом…

— Холли, дорогая моя, ты же понимаешь, что все эти формальности ни к чему. Мы теперь одни, я даже Лезен отослала. — Перед взором Холли появились мягкие, чуть пухлые руки, тянущиеся к ее рукам. Она ухватилась за них и позволила себе выпрямиться.

Подняв наконец глаза, Холли встретилась взглядом с королевой.

— Ваше величество, я умоляю вас понять…

Виктория широко улыбнулась.

— Я ведь уже сказала — формальности нам не нужны, — повторила королева. — И если кто-то кого-то должен о чем- то молить, так это я — тебя, моя дорогая Холли.

Холли обменялась с Колином недоуменными взглядами.

— Я не понимаю…

— Разумеется, речь идет о жеребце! Боже мой, Холли, только подумать, какое задание я тебе дала — мурашки по коже! А вы, лорд Дрейтон… Господи, что я о вас напридумывала! Разумеется, я ошибалась. Очень ошибалась. Именно поэтому я пригласила к себе и вас, сэр. Уж не знаю, что из этой истории вам рассказала мисс Сазерленд, но я решила, что должна сделать небольшое признание, надеясь, что вы оба простите меня.

Удивление и смущение, смешанные с робкими ростками надежды, заставили брови Холли взметнуться вверх.

— Принц Фредерик вернулся раньше времени. Точнее, вчера утром, — стала объяснять королева. — И он направился прямо в конюшню, чтобы проведать подаренного ему жеребца. Мой главный конюх — если помнишь, его зовут Уильям — отправил мне записку с предупреждением, поэтому, само собой, я тут же бросилась в конюшню, чтобы объяснить принцу, что случилось, и извиниться перед ним. И знаете, что произошло? — Не отпуская рук Холли, Виктория закинула голову назад и рассмеялась. — Мне не пришлось ничего объяснять! Фредерик ничего не заметил. Он был в восторге от жеребца, он от души благодарил меня, и вдруг я поняла, какую же глупость совершила. Господи, я отправила тебя искать «настоящего» жеребца, в то время как он преспокойно стоял в деннике моей собственной конюшни!

Отпустив одну руку Холли, Виктория смахнула с глаз слезы радости.

— Правда, — продолжила она, — я даже не представляю, что на меня нашло. Должно быть, ты решила, что я сошла с ума, однако ты беспрекословно отправилась выполнять мою просьбу — как самый верный и преданный друг. Спасибо тебе, моя дорогая! Спасибо, добрая душа! И прости меня, пожалуйста!

И снова Холли недоуменно покосилась на Колина, но тот ответил ей лишь едва заметным пожатием плеч. А потом она посмотрела на Викторию.

— Так вы говорите… что все в порядке?

— Разумеется, именно это я и говорю! И чтобы доказать тебе, как я сожалею о своем приказании, я прошу тебя и твоих сестер поехать на открытие Королевских скачек в Аскоте в королевской процессии. И вас тоже, лорд Дрейтон. Вас всех посадят в почетную карету, которая будет следовать сразу за моим экипажем. А потом вы сможете наблюдать за скачками из королевской ложи. — Но тут лицо королевы изменилось — казалось, что-то внезапно осенило ее. — Да, но это же недостаточная награда за те неприятности, которые я на вас навлекла!

Холли на это лишь махнула рукой.

— Не нужна никакая награда, — сказала она. — С меня довольно того, что вы удовлетворены, и я безумна рада узнать, что все хорошо закончилось. — На этот раз Холли посмотрела на графа с улыбкой, скрыть которую была не в состоянии. — Честное слово.

— Нет, так не пойдет, — покачала головой Виктория. — Я должна тебя как-то наградить.

Колин учтиво поклонился ее величеству.

— Мадам, смею ли я предложить вам кое-что?

— Слушаю вас, лорд Дрейтон, — кивнула Виктория.

Граф взял руку Холли двумя руками.

— Ваше величество, я хочу взять на себя смелость и попросить у вас руки этой леди, — проговорил он.

— Правда?

Виктория с радостной улыбкой по очереди посмотрела на них, ей явно пришлось по душе предложение лорда Дрейтона.

— Да, мадам. И мне хотелось бы как можно скорее сыграть свадьбу. Мы даже подумывали — с вашего позволения, разумеется, — попросить специальную лицензию и разрешение пожениться тайком, где-нибудь далеко. Мы просто не хотим ждать больше, чем необходимо.

— Кажется, я понимаю, — сказала королева. — Если бы только я сама могла тихо выйти замуж, как и когда хочу… — Она решительно кивнула: — Да! Если вы оба желаете именно этого, считайте это моим подарком тебе, Холли.

Боже правый! Не то чтобы Холли сомневалась в том, что хочет стать женой Колина, но получение от Виктории разрешения на брак влекло за собой еще одну ложь или, точнее, некоторое искажение фактов. Едва прочитав послание, в котором сообщалось о судьбе его отца, Колин аккуратно снова запечатал письмо и убрал его. Он заявил, что не желает портить Королевские скачки в Аскоте, предстоящий бал и помешать своей матери сделать объявление об их помолвке. Но еще больше ему не хотелось, как полагается, год ходить в трауре и так долго дожидаться свадьбы. Так что письмо «будет получено» лишь после того, как они оба произнесут брачные клятвы.

— Мой отец и без того сделал немало плохого в нашей жизни, — напомнил он Холли перед приемом у королевы. — Так что на этот раз — и, быть может, впервые в своей жизни — Таддеус Эшуорт сделает нам одолжение и согласится помочь нам, пусть даже и из своей водной могилы. Да, мы отдадим ему положенные почести, но лишь после того, как бесповоротно станем счастливыми супругами. Нужно быть мудрее, моя дорогая.

А сейчас Холли в порыве радости обняла свою подругу детства.

— Спасибо тебе, моя дорогая! Да, да, именно этого я хочу! И это единственное, чего я хочу!

Холли чуть отступила назад, чтобы заглянуть в эти большие серьезные глаза, которые так мало изменились за годы, ведь именно такими были глаза у одиннадцатилетней принцессы, которой когда-то Холли и ее сестры поклялись в верности. Чувствуя, что ее собственные глаза застилает слезами, Холли проникновенно проговорила:

— Я хочу, чтобы ты была также счастлива, как и я. Я хочу, чтобы тебя полюбил хороший человек, самый лучший из людей, и чтобы ты поняла, что он любит тебя такой, какая ты есть, что он будет поддерживать тебя и никогда тебе не изменит.

Глаза Виктории тоже наполнились слезами, отчего они стали казаться еще больше, и в их мерцающей глубине отражались переполняющие Холли чувства.

— Боже правый, — прошептала она дрожащими губами. — Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Волшебство какое-то!

Холли бросила любящий взгляд на мужчину, который с улыбкой стоял рядом с ней, причем улыбался он не столько губами, сколько своими чистыми, прекрасными и честными голубыми глазами.

— Да, Виктория, это волшебство. Но я поняла одну вещь: волшебство случается, когда ты позволяешь себе в него поверить.