Платье также напомнило Колину о том, как мисс Сазерленд еще молода. Холли казалась такой ранимой и так робко посматривала на него из-под густых ресниц, что Колин едва не вернулся к своему креслу. Он не желал пугать или устрашать ее; ему было нужно лишь, чтобы она его поняла. Колин хотел добиться ее одобрения и стереть выражение беспокойства с ее лица.

— Ну а если говорить о том, что я умело пользуюсь чем-то… — сказал он. — Ты правда считаешь, что мне было очень удобно воровать жеребца из королевской конюшни? Проехать такое расстояние, чтобы в конце концов потерять его, — это тоже удобно? Или может, угрожающие выкрики деревенских показались тебе удобными?

Колин с удовольствием увидел, что ее великолепная грудь опустилась и Холли наконец выдохнула.

— Нет, думаю, что нет, — промолвила она. — Но, без сомнения, как ученый ты должен уметь объяснить бабушке и деревенским жителям, как устроен мир. Сказать им, что силы природы никак не связаны с древними кельтскими проклятиями.

Колин тихо засмеялся.

— Это же Девон, край легенд и суеверий, — напомнил он ей. — Верования местных жителей уходят корнями в древние века. Ты правда считаешь, что они так быстро откажутся от них и поверят в научные открытия, сделанные какие-то десятилетия назад? А бабушка, кстати…

Колин провел рукой по волосам. Холли внимательно наблюдала за ним, ее носик чуть сморщился, а манящие пухлые губы, в которые ему так хотелось впиться поцелуем, невольно сжались. Ну как объяснить ей, что бабушка находит утешение в этих древних легендах, скрываясь от реалий современной жизни? Отец Колина пришел в этот мир не для того, чтобы мучить, унижать и периодически бить того, кто находится под его властью. Нет, его отец научился такому поведению у собственного отца, а тот — от своего отца, прадеда Колина. Многие поколения мужчин из семейства Эшуортов вели себя таким образом.

— Ты ведь не веришь в это, не так ли? Я имею в виду лошадей.

— В то, что они прокляты? Нет. Мой мозг ученого этого не позволит. Но логика и наука предлагают такое объяснение происходящему, которое может показаться фантастическим. — Поймав на себе вопросительный взгляд Холли, Колин стал излагать ей свое объяснение, которым прежде не делился ни с одной живой душой. — Я верю в то, что так же, как вещество не может быть уничтожено, а только изменено, так и наследственные черты могут только заснуть на долгие поколения, но не исчезнуть. Эксмуры и жеребец демонстрируют магические качества благодаря чертам, которым уже тысячи лет. И таких черт нет ни у одной другой породы.

— Так вот почему Виктория утверждала, что жеребец совершенно необыкновенный, — взволнованно проговорила Холли. — И поэтому она сразу поняла, что его подменили.

Колин кивнул.

— Благодаря этому и ты сразу почувствовала, что жеребец обладает удивительными свойствами, — сказал он.

Несколько мгновений Холли молчала, задумчиво морща лоб.

— Но даже если лошади действительно обладают магическими свойствами и проклятие существует, в крови Гордости Принца всего лишь несколько капель эксмурской породы, — наконец промолвила она.

— Гордости Принца? — недоуменно переспросил граф.

Холли иронично улыбнулась.

— Так назвала его Виктория, — объяснила она. — Этого жеребца должны были подарить принцу Фредерику из Пруссии, чтобы укрепить отношения с будущим королем. А также для того, чтобы Виктория вернула себе доверие министров и народа. Первые два года ее правления временами были… неспокойными.

— Боже правый… — Колин поднес руку к глазам. — Все еще хуже, чем я ожидал. — Уронив руку, он посмотрел на Холли. — Не важно, сколько именно эксмурской крови течет в жилах животного. Одной капли достаточно для целого табуна, и к проклятию это не имеет никакого отношения. Но я не рассчитывал на то, что хоть одно животное покинет Бриарвью. Ни сейчас, ни в будущем. Эта работа была мне нужна лишь для моих личных научных изысканий.

Примерно это же самое он говорил себе лет десять назад, когда был моложе и более склонен к необдуманным действиям. Именно в ту пору Колину впервые пришло в голову скрестить эксмурского скакуна с чистокровной кобылой. Тогда он не задумывался о проклятии, считая его сущей ерундой. Да он и сейчас так считал… вот только верит он в него или нет, но приносимый им вред действительно ощутим.

— Возлагаю ответственность на лордов этой земли за сохранение лошадей — отныне и навсегда, иначе вы и ваши близкие познаете силу моего гнева.

— Что? — удивленно переспросила Холли.

— Предполагается, что это последние слова Брианонн, — ответил Колин. — Произнеся их, она лишила себя жизни и разметала свою душу по всему табуну.

— Какая трагическая история. Брианонн… — Холли беззвучно повторила имя жрицы, лишь губы ее чуть шевелились. — Похоже, отсюда и происхождение названия этой местности — Бриарвью? Первые буквы ее имени и названия деревни совпадают.

— Ее наследие здесь повсюду, — кивнув, сказал Колин.

— Да, но наследие можно изменить.

— Возможно. — Он покачал головой. — Но пока я не вернул сюда жеребца, я не могу изменить что-то, остановить поток неприятностей, свалившихся на местных жителей. Уже поздно. Ты наверняка ужасно устала от того, что весь день провела в седле. К тому же весьма странная встреча тебя вообще могла доконать.

В глазах Холли появилось неуверенное выражение.

— Бабушка приказала открыть для тебя Розовую спальню, — сообщил Колин, чтобы дать ей понять, где она проведет ночь.

— Колин… Ты считаешь, что наша прошлая ночь была ошибкой? — спросила Холли, заметив его нерешительность.

Колин не ответил, и она опустила голову.

Он приподнял ее подбородок двумя пальцами.

— При любых других обстоятельствах — нет, это бы не было ошибкой, — промолвил он. — Но, полагаю, ты и сама видишь: моя жизнь такова, что я не могу разделить ее с кем-то.

Кровь отхлынула от ее лица, и он понял свою оплошность.

— Я имел в виду, что…

Колин нежно провел пальцами по линии ее подбородка, по щеке, поправил упавшую на лицо кудряшку. Ему безумно хотелось сказать ей, что она заслуживает лучшего, но если он что и узнал об этой женщине за последние несколько дней, так это то, что она может быть упряма, как норовистая кобыла. Так что если он хочет, чтобы она забыла о чувствах — чувствах, которые до сих пор причиняли ему боль, — то он сам в первую очередь должен забыть о них.

— Мы с тобой из очень разных миров. У меня есть определенные обязанности, и не последняя из них — необходимость успокоить страхи деревенских жителей и восстановить порядок в Бриарвью. У меня не было времени на… — Колин снова погладил ее щеку — в последний раз — и повернулся к темным окнам, в которых отражалась вся комната. Подавив тяжелый вздох, он договорил: — На пустые разговоры.

Колин заметил в отражении на окне, как опечалилось лицо Холли. Но что ж поделаешь? Завтра он с утра поедет на поиски табуна. Животные требовали его внимания, и он должен убедиться в том, что они могут бегать на свободе и вполне довольны жизнью. А потом он соберет самых преданных слуг поместья, возможно, обратится за помощью кое к кому из деревенских, сохранивших уважением к нему, и они вместе начнут разыскивать жеребца.

Повернувшись, Колин вспомнил, что не пожелал Холли спокойной ночи. Господи, как нелепо складывается жизнь.


Пройдя мимо конюшен, Холли направилась к высокой каменной стене, окружавшей дальние границы садов Бриарвью, с помощью ключей, которые дала ей вдовствующая герцогиня, она отворила арочные ворота и вышла на лесистые дорожки для верховой езды. Герцогиня хотела отправить с ней на прогулку горничную, но Холли заверила ее, что не уедет далеко, потому что ей всего лишь хочется взглянуть на вересковые поля, о которых она много слышала, но никогда не видела. Здесь, в провинции, можно было особо не думать о светских правилах приличия, требующих, чтобы молодые женщины выходили из дома только в сопровождении компаньонки… к тому же у нее были причины желать одиночества.

Следуя указаниям герцогини, Холли прошла по главной скаковой дорожке на восток около четверти мили. Там она пересекла колею, оставленную колесами экипажей, — всего лишь небольшое углубление в почве, полускрытое сорняками, ползающим плющом и кудрявым папоротником, которые выбрались из удобренной эшуортской земли на вересковую пустошь.

Холли понимала, что будет в безопасности, пока ей видна крыша особняка. Правда, предостережения, которые несколько минут назад сделал ей мистер Хокли, дворецкий Эшуортов, оказались верными. После вчерашних проливных дождей болотистая почва стала очень скользкой. Дворецкий настойчиво убеждал ее держаться подальше от реки: он считал, что утром берега обязательно затопит.

Примерно в пятидесяти ярдах впереди эта самая река яростно бурлила, выбрасывая из своих обезумевших вод языки пены, которая разлеталась по окружавшим ее камням.

Холли взглянула на каменный мост, аркой пересекавший реку. На вид он казался вполне устойчивым. Она оглянулась назад. Без сомнения, предостережения герцогини и ее дворецкого не были лишены смысла.

Перейдя по мосту реку, Холли быстро пошла прочь от дальнего берега, желая, чтобы физическое напряжение помогло ей справиться с грустью. Утром она, разумеется, проснулась в одиночестве. Конечно, она не ждала, что Колин решится прийти к ней ночью, когда его бабушка спала с ними под одной крышей, но внезапная перемена в его отношении к ней ее огорчила. И разочаровала.

Она упала духом.

И очень беспокоилась о нем. Несмотря на его извинения и объяснения, почему они не могут быть вместе, Холли никогда больше не поверит, что лорд Дрейтон к ней равнодушен. Ее сомнения были навсегда развеяны той ночью, которую они провели в одной постели в охотничьем доме его отца, где их связала не только страсть. И внезапное охлаждение Колина, подозревала она, никак не связано с тем, что они живут в разных мирах. Все дело в его страхе перед будущим, перед наказанием, которое он получит от разгневанной королевы.