Но когда граф ушел, его высочество долго смотрел ему вслед, озадаченно нахмурившись, пока его не вернул к действительности легкий толчок локтем леди Уорик.

Поскольку их экипаж должен был приехать только к концу представления, граф нашел кеб и осторожно уложил Дорину внутри. Затем сел рядом, и они тронулись в путь. Граф привлек Дорину ближе.

— Моя дорогая, — бормотал он. — Бедняжка, любовь моя. Скоро я привезу вас домой, и вы будете в безопасности.

Дорина удовлетворенно вздохнула и уютно устроилась в его объятиях. Она была в раю. Она ничего больше не просила для себя от жизни.

— Дорина? — тихонько произнес граф, превращая это слово в вопрос. — Дорина?

— М-м-м? — счастливо отозвалась она.

— Я только хотел убедиться, что это не сон. Вам так хорошо в моих объятиях.

— Да, мне хорошо, — выдохнула она.

Звук этого вздоха что-то сделал с графом. Не в силах сдерживаться, он пальцами приподнял ее подбородок и поцеловал губы девушки.

Касание их губ вновь привело Дорину в неописуемый восторг; ей передался жар графа, и она ответила ему тем же. Здесь, в темноте кеба, не было нужды в ложной скромности. Она могла придать страсть движениям рук и губ. Она могла целовать его и этими поцелуями открывать ему все тайны своей души, которые была не в силах рассказать словами.

Чувства захватили Дорину; она была страстной, раскрепощенной и безоблачно счастливой. Скоро он произнесет слова, которые так хотело услышать ее влюбленное сердце…

Наконец граф оторвал свои губы от губ девушки и еле слышно произнес:

— Мы дома.

— Что? — спросила она, как в тумане.

— Мы приехали. Помочь вам выйти?

— Спасибо, — сказала она дрожащим голосом. По всему ее телу разлилась слабость от того, что только что произошло.

Граф помог Дорине войти в дом, говоря:

— Пойдемте в библиотеку, я налью вам бренди.

Дорина с радостью согласилась. Ей не хотелось расставаться с графом, не хотелось, чтобы этот вечер закончился.

— Мне уже гораздо лучше, — призналась она.

Хенли принес графин, и граф шепнул ему что-то, прежде чем он ушел.

— Пожалуйста, — сказал он, подавая Дорине бокал. — Выпейте это, и вам станет лучше.

Дорина сделала маленький глоток, и огонь разлился внутри нее.

— Как жаль, что вы не смогли встретиться с его королевским высочеством, — сказал граф. — Уверен, вам бы очень понравилось.

— Да, очень жаль.

— Ничего страшного. Я представлю вас ему в другой раз.

— Было бы чудесно, — машинально отозвалась Дорина.

Наступило молчание. Оба чувствовали себя неловко, помня о своей недавней пылкости. Тогда было темно, и в покровительственной темноте они были как бы другими людьми, свободно выражающими свои чувства.

Но теперь они вновь оказались на свету, и их дневные сущности стали некой помехой страсти.

— Как вы думаете, почему вы потеряли сознание? — обеспокоенно спросил граф.

— Ах, это всего лишь жара, — рассеянно ответила Дорина.

— Странно… Мне не показалось, что там настолько жарко.

— Что ж… люди реагируют по-разному, не так ли?

— Мне страшно при мысли, что с вами могло что-то случиться.

Сердце Дорины перевернулось.

— Я буду совершенно здорова после хорошего ночного сна.

— …которому вы предадитесь сразу после того, как вас осмотрит врач.

— Нет, мне не нужно врача, — спешно возразила Дорина.

В дверь позвонили.

— Должно быть, это он, — сказал граф. — Я велел Хенли послать за ним немедленно.

Спустя миг Хенли объявил:

— Доктор Джонс, милорд.

Дорина узнала в вошедшем того самого врача, который занимался графом в ночь их возвращения из «Альгамбры».

Доктор Джонс разглядывал ее с интересом, однако признаков узнавания Дорина не уловила.

— Мы с мисс Мартин были в театре «Гейети», и она упала в обморок как раз перед тем, как мы должны были встретиться с принцем Уэльским, — объяснил граф. — Она считает, что все дело в жаре, но я хотел бы удостовериться, что тут ничего серьезного.

— Боже правый, — со смехом воскликнула Дорина, — если бы каждую леди, которая падает в обморок, считали нездоровой…

— Леди постоянно лишаются чувств, причем по самым ничтожным поводам, — согласился доктор Джонс. — Иногда очень милое вечернее платье требует… как бы сказать?.. суровых ограничений.

Его глаза задорно блеснули, и Дорина рассмеялась тому, как деликатно он упомянул о корсетах.

— И бывает, что с ограничениями можно перестараться, — поддержала она.

— Вопрос в том, как вы чувствуете себя сейчас, сударыня.

— Совершенно здоровой, благодарю. Право же, его сиятельству вовсе не нужно было вас вызывать.

— Естественно, что он очень волновался о вашем здоровье. Я дам вам легкое снотворное, которое обеспечит хороший ночной отдых. Растворите этот порошок в воде, выпейте, и утром будете абсолютно здоровы.

Врач поклонился, и граф пошел проводить его. Когда они оказались в холле, доктор Джонс позволил себе говорить открыто, поскольку они с графом были старыми друзьями.

— Значит, у вас получилось?

— Прошу прощения?

— Эта леди. Я вижу, что из-за нее стоило так хлопотать. Ей удалось навестить вас, когда вам нездоровилось, несмотря на дракона?

— Дракона?!

— Вашего секретаря. Я встретил ее за порогом вашей комнаты, когда был здесь в последний раз, и она испугала меня до полусмерти. Ужасная женщина! Она выглядела мрачно и разговаривала мрачно.

— Но это…

Граф умолк и едва заметно улыбнулся.

— Доброй ночи, — сказал он. — Спасибо, что пришли в такой поздний час.

Он все еще улыбался, когда вернулся в библиотеку.

— Что такое? — спросила Дорина.

— Вы виделись с этим врачом, когда он был здесь в прошлый раз?

— Да, коротко, под вашей дверью.

— Как вы выглядели?

— Я переоделась в самые простые вещи, — сухо ответила Дорина.

— Я так и думал. Он вас не узнал. Он назвал моего секретаря «драконом».

— И не понял, что это была я? Кто бы мог подумать!

— Это потому, что в вас две женщины, — продолжал граф. — Вы — моя расторопная помощница и товарищ по инженерному цеху, который понимает все мои мысли и действия. Но одновременно вы — самая прекрасная женщина, какую я только встречал. Честно говоря, я…

Он сам себя прервал и быстро добавил:

— Но я ничего больше не скажу, пока вы полностью не выздоровеете.

Граф налил в стакан воды, высыпал туда снотворное и подал его Дорине со словами:

— А теперь выпейте свой порошок и ложитесь спать.

Как Дорина жалела, что он не договорил того, что собирался. Но она понимала, что момент упущен. Поэтому сделала, как было велено, и, взяв графа под руку, стала подниматься по лестнице.

Он довел ее до самой двери, а потом мягко высвободил руку.

— Спокойной ночи, Дорина.

Его взгляд был полон нежности.

— Спокойной ночи, милорд.

Граф смотрел, как за Дориной закрывается дверь. И потом еще долго стоял в тишине, как будто надеялся, что она отворится.

Наконец он повернулся и пошел к себе.

* * *

Снотворное скоро подействовало. Когда Дорина проснулась утром, солнце уже стояло высоко, и девушка поняла, что проспала гораздо дольше обычного.

По какой-то причине ее сны, а теперь и мысли, были во многом посвящены родителям и любви, которая связывала их двоих.

Дорина часто задумывалась, почему отец так и не женился во второй раз. Тогда он был бы не так одинок, и у него мог бы родиться сын.

Но из некоторых слов, которые говорил ей отец, Дорина кое-что поняла. Они с ее матерью так любили друг друга, что он считал невозможным или, быть может, даже нечестным поставить кого-то другого на ее место.

«Твоя мать была всем, о чем я помышлял, о чем мечтал и чего хотел с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы считать женщин привлекательными, — сказал он однажды Дорине. — С самого первого раза, как увидел ее, я влюбился и понял, что она та, которую я искал всю жизнь».

«Уверена, она почувствовала к тебе то же самое», — сказала тогда Дорина.

«Это была любовь с первого взгляда у нас обоих, — ответил он. — Мы были безоблачно счастливы, хотя пришлось преодолевать и трудности, и проблемы. — Отец задумчиво помолчал, а потом продолжил: — Я был занят, стараясь развивать свой бизнес и сделать его важным для страны в своей отрасли».

Дорина знала, что это правда, и он не хвастает.

«В то же время, — думала она, — как одиноко ему, наверное, бывало, когда умерла мама и он возвращался ночью с работы в пустой дом».

«Я бы ревновала, — думала дальше Дорина, — если бы у него был сын, которого бы он любил больше меня. С другой стороны, это одиночество, должно быть, давило на него и в конце концов стало невыносимым».

Если бы дома ждала нежно любящая жена, возможно, он бы не работал, как это часто бывало, ночами напролет и не перебивался бы скудными перекусами.

«Он сделал бы это для нее, но ни для кого другого», — подумала девушка.

Это была любовь.

Любовь, с которой она до сих пор не сталкивалась.

Мужчины делали ей комплименты.

Мужчины пытались целовать ее; но она все время переезжала с места на место и, не успев подружиться с какой-нибудь семьей где-то в Италии, по просьбе отца перебиралась в другую страну, язык которой еще не выучила.

Ей хотелось плакать.

Ей хотелось протянуть руку, вернуть назад эти годы и остаться с ним, а не постоянно куда-то уезжать.

Но сейчас уже слишком поздно.

«По крайней мере, они теперь снова вместе, — подумала Дорина. — А для них это единственный способ быть счастливыми».