Так она думала, бродя по оранжерее. Никто с ней больше не разговаривал. Райли уехал. Дженни была ослеплена своим рыжеволосым лакеем, и для нее общение с Эйприл превратилось в тяжкую обязанность. Джона ясно дал понять, что она пария. А Джереми…

Он как раз в эту минуту столкнулся с ней. Горшок с растением, который он нес, накренился, и холодная земля просыпалась на платье Эйприл.

— О Боже, простите! Позвольте, я вам помогу.

Эйприл удивленно на него взглянула:

— Вы со мной разговариваете?..

Джереми, покраснев, достал платок и подал ей:

— Вот, вы можете почистить платье.

— Спасибо.

Эйприл взяла платок и как смогла смахнула землю с зеленой мантильи.

Повисло напряженное молчание, которое необходимо было нарушить.

— Послушайте, я не знаю, дадите ли вы мне еще одну возможность высказаться, поэтому скажу сейчас. Я сожалею обо всем, что сделала. Но я не собиралась никому из вас вредить. Все мои плохие поступки были до того, как я всех вас полюбила. Вы должны это знать.

Джереми покачал головой:

— Ох, Эйприл! Вы себе не представляете, как бы я хотел, чтобы все было по-другому!

Эйприл болезненно поморщилась:

— И я тоже этого очень хочу. Я все разрушила. Господи! Если бы я знала, как исправить случившееся… Я совершила столько ошибок…

— Ваша самая большая ошибка в том, что вы не доверяли моему брату и не сказали ему правду.

Она вздохнула:

— Я хотела. Очень хотела. Но я… боялась.

— Чего боялись?

Она залилась слезами.

— Боялась его потерять.

— Эйприл…

Джереми по-братски обнял ее за плечи.

От его сострадания слезы полились потоком.

— Я боялась, что если он все обо мне узнает… узнает, какой отвратительной я была, то возненавидит меня. Но получилось так, что он все равно меня возненавидел.

Теплое дыхание Джереми коснулось ее лба.

— Это не так. Он не испытывает к вам ненависти — он ненавидит секреты. Он почти всю свою жизнь скрывал то, что лучше всего было бы похоронить навсегда, а вы… вы вынесли их на поверхность.

— Вы о чем? Я никогда не разглашала ничего о связи вашего отца с Вивьенн. Честное слово!

— Нет, Эйприл, — удрученно произнес Джереми, — дело не в этой связи, которую он так старательно хотел скрыть. Дело в последствиях этой связи. — Видя, что она ничего не понимает, он с тяжелым вздохом сказал: — Это я, Эйприл. Я незаконнорожденный в нашей семье.

— Что?!

— Вивьенн была моей матерью.

Потрясенная Эйприл без сил опустилась на скамью. Но ведь настоящий ребенок Вивьенн умер…

— Я всегда думала… считала, что… ребенок Вивьенн исчез.

— Так было написано в ее дневнике?

Эйприл мысленно перелистала страницы дневника, заполненные выцветшими коричневыми чернилами. Вспомнила строки, где упоминался ребенок. Мадам не писала о том, что малыш умер. Там говорилось только, что она горюет, потому что его у нее отняли.

— Нет, кажется, там такого не было. Но почему вы с Джоной поверили мне, когда я заявила, что я дочь Вивьенн, если знали, кто этот ребенок?

— Чтобы понять это, вы должны прежде понять суть любовной связи моего отца и Вивьенн. Пойдемте со мной.

Он повел ее через огромную теплицу, этому многоцветному храму цветов, но глаза Эйприл были прикованы к лицу Джереми, Да она, должно быть, безмозглая, если не смогла увидеть сходства. У него такие же глаза, как у мадам, и рот…

— По словам отца, два человека никогда в жизни так не любили друг друга, как он и она. Когда Вивьенн забеременела, они стали еще ближе. Он был отражением ее любви ко мне, а после моего рождения они стали неразлучны и даже мечтали о следующем ребенке. У жены отца, герцогини Уэстбрук, были собственные увлечения. Поэтому она терпела его связь с Вивьенн. Она большей частью жила на континенте, и неверность мужа не очень ее волновала. До нее дошли слухи, что у Вивьенн нехорошая болезнь, и тогда она настояла, чтобы отец прекратил встречаться с Вивьенн, не желая, чтобы сплетни коснулись ее. Он вначале отказался, но герцогиня была непреклонна. Для него порвать с Вивьенн было подобно агонии, но расстаться со мной он не смог. Он согласился на требования герцогини, но только при условии, что меня он воспитает сам. Герцогине это не понравилось, да и любви ко мне она не питала. Но она согласилась распространить слух, что родила меня, когда отсутствовала в Англии. — Джереми провел Эйприл через теплицу, где были собраны тропические растения со всего мира. — Конечно, отцу пришлось убеждать Вивьенн отказаться от меня. Он говорил, что глупо оставлять меня с ней, чтобы я рос в публичном доме. Они спорили, но, в конце концов, отец уговорил Вивьенн, и она согласилась расстаться со мной. Он всегда переживал из-за этого своего поступка, однако повторял, что сделал это ради меня. Они провели вместе последнюю ночь и расстались на утро. Он думал, что именно та ночь положила начало вашей жизни.

Эйприл молчала, обдумывая сказанное, потом ответила:

— Теперь я понимаю, почему вы оба так разволновать, когда увидели меня. Джона решил, что Вивьенн не сказала ему обо мне, потому что боялась, что он и меня отберет.

— Да, это так. Но ваше появление напомнило Райли о тех неприятностях, через которые он прошел. Узаконить мое рождение было нелегко и, возможно, Райли пришлось труднее всех. Он уже учился в школе, когда появился я. Об этом ходило много слухов, а мальчики могут быть очень жестокими, когда узнают такие вещи. Но как бы они его ни изводили, он хранил тайну моего рождения. Чем больше они насмехались над ним, тем тверже и решительнее он защищал наше имя, чтобы никто не мог указать на нас пальцем. И делает это до сих пор. Райли всю жизнь был и есть образец безупречного английского джентльмена. Все это он делал не ради себя, а лишь для того, чтобы обезопасить меня. Теперь вы понимаете, Эйприл, что я никогда не смог бы стать частью этой семьи, если бы не Райли. Я всегда буду благодарен ему за то, что он сохранил наш секрет, в особенности после того, как я встретил Эмили. Его величество ни за что не разрешит брака Эмили с незаконнорожденным. А я так сильно ее люблю. Поэтому когда появились вы и рассказали, что вы дочь Вивьенн, Райли сделал все возможное, чтобы предотвратить хоть малейший намек на скандал.

Эйприл отвернулась. Она начала видеть Райли в совершенно новом свете. И чем больше росло ее уважение к нему, тем больнее ей делалось от того, как сильно он ее теперь ненавидит.

Словно читая ее мысли, Джереми сказал:

— Если Райли пообещал защищать вас, он сделает это.

Слезы жгли Эйприл глаза.

— Зачем? Я не заслуживаю его покровительства.

Джереми смотрел на нее с великодушной улыбкой.

— Тем больше должно быть у вас причин для благодарности. — Он указал на растение, похожее на колючее бревно с длинными ветками, которые, словно руки, тянулись вверх: — Видите это чудище позади меня? Это кактус. Цереус гигантский, чтобы быть точным. Он растет в пустыне, где палящий зной и почти не бывает дождя. Но когда идет дождь, он впитывает воду в огромном количестве и, естественно, становится мишенью для томимых жаждой хищников. Но длинные острые шипы не позволяют хищникам приблизиться. Кактус оберегает не только себя, но также и другие растения, которые выживают под его защитой. — Джереми взял Эйприл за руки. — Я знаю, что Райли порой бывает очень резок, но когда дело доходит до защиты тех, кого он любит, он не остановится ни перед чем.

— Он не любит меня. Вы же слышали, что он сказал. Он сожалеет о том, что связан со мной до конца своих дней.

— Это всего лишь сердитые слова, сказанные в сердцах. Но я знаю, что он доволен тем, что ему удалось заставить вас выйти за него.

У Эйприл появилась крошечная надежда, но она подавила ее.

— Боюсь, вы ошибаетесь, — ответила она Джереми. — Я недостаточно хороша для него.

Джереми пожал плечами:

— Даже кривые ветки, в конце концов, начинают расти вверх. Послушайте меня. Райли — мой брат, и мне иногда хотелось его убить, но одно качество возвышает его над большинством людей — это необыкновенная способность заглянуть человеку в душу и увидеть там добро. Он, вероятно, разглядел это в вас, Эйприл. Если Райли может доверять тому хорошему, что в вас есть, то почему вы не можете в это поверить?

— Благодарю вас, лорд Пул. Я полагаю, что эта сумма более чем достаточна, чтобы возместить тот ущерб, который вы, возможно, понесли от моей невесты. Я не стану обсуждать мотивы ее поступка, но даю вам слово джентльмена, что впредь это досадное недоразумение не причинит вам никаких беспокойств.

Лорд Пул взял из рук Райли банковский чек и удивленно округлил глаза, когда увидел означенную сумму. Поправив на носу очки, он произнес:

— Лорд Блэкхит, мне, право, весьма неловко принимать от вас деньги. Как я уже сказал с самого начала, я не знаю никакой Эйприл Деверо, а также не являюсь жертвой какого-либо вымогательства.

Лицо его было повернуто к Райли, но глаза закрыты.

Райли был зол на лорда Пула за то, что тот так упорно придерживается своей лжи, но не мог не понять, что лорду Пулу нелегко признаваться в своих грехах.

— Независимо от достоверности случившегося, моя невеста призналась мне в этом дурном поступке. И, как ответственный человек, я обязан принять меры. Если, как вы утверждаете, это неправда, сочтите это даром. Если же это правда, то вы, как умный человек, конечно, понимаете щекотливость моего положения в этом деле. Хотя признание такого рода дает мне основание для разрыва брачного контракта, у меня нет желания навлечь на мою невесту дурную славу. Надеюсь, вы удовлетворитесь тем, что вам воздали за причиненную неприятность, и дадите мне возможность начать мою семейную жизнь, покончив со всеми недоразумениями. Я ваш должник, и, уверяю вас, вы можете положиться на наше благоразумие: оно равноценно вашему.