Это было сказано как просьба, но прозвучало как приказ. Он говорил очень вежливо, но за мирным тоном скрывался едва сдерживаемый гнев.

Эйприл поняла, что пора прекратить его дразнить.

— Как странно, — заметила леди Агата, — что я никогда не встречала вас на балах. Вам самой нужна помощь в устройстве бала.

— Агата… — укоризненно оборвал ее Райли.

Она выгнула брови:

— Райли, дорогой, я всего лишь хотела сказать, что если вам надо помочь в приготовлениях к балу, вы могли бы попросить об этом меня. Если ваша подопечная никогда не бывала на балах, то как она сможет это сделать? Прошу не обижаться, мисс Деверо, но если вы только начали приобретать светские манеры, то вам надо учиться тому, как вести себя на балах.

Эйприл больше всего хотелось оттаскать леди Агату за волосы. В «Доме наслаждения» она именно так и поступила бы с этой коварной нахалкой. Но она уже не служанка в борделе, она леди в семье герцога, у нее самое высокое положение, к которому можно стремиться. И это положение обязывает ее не терять голову ни в какой щекотливой ситуации.

— Леди Агата, я, возможно, не столь культурна, как вы, но достаточно знакома с правилами поведения, чтобы знать следующее: учитывая траур, в котором вы находитесь, дурным тоном является посещение балов, а также их устройство. Я уверена, что лорд Блэкхит мог бы вас об этом попросить, но он с уважением относится к памяти вашего покойного мужа. Хотя странно, что он вообще об этом помнит, поскольку вдовы — к тому же недавно овдовевшие — обычно не носят красного.

Лицо леди Агаты стало почти таким же красным, как ее платье, но из-за присутствия гостей она ограничилась лишь наигранной улыбкой и колкого ответа в свой адрес Эйприл избежала. Она не преминула воспользоваться замешательством противницы.

— Лорд Блэкхит, я буду рада остаться и помочь вам в устройстве бала. Это самое меньшее, что я могу сделать для своего благодетеля.

На лице Райли появилась улыбка, а… ее сердце затрепетало. Он в первый раз ей улыбнулся, и это застало ее врасплох. От того ли, что улыбка преобразила его красивое лицо, или от того, что улыбка была доброй, но ей стало ясно, что она завоевала хоть малую толику его уважения, и это ее взволновало. Беседа продолжалась, но мысли Эйприл были далеко. Твердо очерченные губы, сложившиеся в доброжелательную улыбку, блеск в глазах… Знай она, что заслужит такую благодарность всего лишь за вежливые слова, то произнесла бы их раньше.

Постепенно Эйприл стала прислушиваться к обсуждению министерского бала. Пойти на бал… Это была ее заветная мечта. Теперь эта возможность у нее появилась. Вначале Эйприл подумала, что министерский бал — это религиозное событие.[10] На самом деле оказалось, что это бал в честь премьер-министра. Как член палаты лордов и потомок прежнего премьер-министра, Райли каждый год предоставлял свой дом для приема гостей. Леди Эмили ни разу не пропустила ни одного бала и оживленно рассказывала, какое это важное событие в светском сезоне и почему никто из представителей высшего света никогда не отказывается от приглашения: если вам не удастся получить приглашение, то это означает, что важной персоной вас не считают. Эйприл позабавило, что для этого стоит лишь появиться на балу.

За столом болтали о тех, кто был приглашен, а кто — нет. Члены королевской семьи, титулованные особы, аристократы — Эйприл всегда хотела находиться среди таких людей. Фантастика, да и только! Вдруг до нее долетело одно имя, и она оцепенела, словно на нее вылили ведро ледяной воды.

— Я… прошу прощения, — запинаясь, произнесла она. — Кто… кто будет провозглашать тост?

— Сэр Седрик Маркем, — ответил Джона, — секретарь парламента. Он на редкость скучный человек, но так решил премьер-министр.

Эйприл побледнела. Маркем точно узнает в ней обманщицу, которая одурачила его в Лондоне! Она не сможет пойти на бал! Если она там появится, то виселицы ей не избежать.

Теперь время за завтраком тянулось безумно долго. Казалось, что прошла вечность, прежде чем королева, наконец, предложила дамам пройти в гостиную, чтобы выпить шерри, оставив мужчин в столовой за портвейном и сигарами.

Райли загасил недокуренную сигару и поднялся из кресла. С Эйприл творилось что-то неладное. Он не помнил, когда это произошло, но к концу завтрака она вдруг сделалась какой-то отстраненной. Он не знал, что явилось причиной внезапной смены настроения, однако был готов поклясться, что это имело отношение к ее проклятой тайне. Когда же джентльмены присоединились к дамам в гостиной, Эйприл там не было.

— Она сослалась на головную боль, дорогой, — объяснила леди Агата. — Райли, она ужасно бестактная. Что вас заставило взять ее в дом?

— Агги! — укорила ее Эмили. — Не будь такой грубой.

— А разве все точно так же не считают? Мистер Нордем, что лично вы думаете о подопечной Райли? Наверняка вы скажете, что он взвалил на себя крайне неприятную заботу?

Нордем вертел в руке бокал с бренди.

— Не могу не согласиться с вами, леди Агата. У Райли действительно полно хлопот с этой девушкой.

Он обменялся с приятелем понимающим взглядом.

— Первое, что вы должны сделать, Райли, — это научить вашу подопечную одеваться. Мало того что на ней платье как на служанке, но она днем не снимает перчатки за столом. Это немыслимо!

Райли изо всех сил держал себя в руках, стараясь быть вежливым с гостями. Когда же он не смог больше выносить праздную беседу, то, извинившись, сказал:

— Я, пожалуй, пойду и узнаю, как себя чувствует Эйприл.

Джона улыбнулся:

— Да, мой мальчик, конечно, узнай. Надеюсь, тебе удастся уговорить ее спуститься вниз. Скажи ей, что у меня для нее сюрприз.

Райли нахмурился, вспомнив «сюрприз» отца, включившего Эйприл в свое завещание. Он бросил взгляд на Нордема, но тот лишь беспомощно повел плечом.

Выйдя из гостиной и освободившись от роли гостеприимного хозяина, Райли направился искать Эйприл. До конца дня он обязательно вытрясет из нее правду.

Библиотека была открыта, и он тихо подошел к двери. Эйприл сидела в кожаном кресле спиной к нему, подобрав под себя ноги. Она читала книгу, которая лежала у нее на коленях.

Райли смотрел на ее профиль: нежный лоб, вздернутый нос, густые ресницы, губы сосредоточенно сжаты, на щеку упал длинный завиток. Лицо маленькой девочки, поглощенной чтением.

Его охватило странное, совершенно незнакомое чувство. Ему вдруг захотелось обнять ее, погладить по голове и ласково поцеловать в лоб. Но одновременно в нем родился и другой позыв: беспощадный инстинкт дикого человека вызвал в мозгу видения, полные горячих объятий, когда тела пылают, ноги переплетаются в страстном любовном танце…

На книгу упала его тень, и Эйприл подняла голову. С ее губ сорвался испуганный возглас:

— Что вы здесь делаете?

— Я здесь живу, — насмешливо произнес он, вынимая из кармана жилета трутницу и зажигая ее от свечи. — Или вы об этом забыли?

Когда сердце у Эйприл прекратило бешено колотиться, она посмотрела себе на колени. Дневник мадам раскрыт! Она стремительно сунула его между подушкой и спинкой кресла, моля Бога, чтобы Райли этого не заметил.

— Почему вы не с гостями?

— Хотел поговорить с вами.

Свечи бросали мягкий отсвет на его лицо. Волосы выглядели черными, как ночь, а глаза блестели. Он присел на письменный стол, стоявший почти впритык к ее креслу, и лениво покачивал ногой. От его близости Эйприл стало жарко.

— Для начала я хотел бы выразить вам свою благодарность.

Эйприл посмотрела на него с недоумением.

— Благодарность? За что?

— За моего отца. Он очень хорошо выглядит, и я знаю, что в этом ваша большая заслуга.

Райли произнес это так мягко, что Эйприл успокоилась.

— Я давно не видел его в таком веселом настроении. Какой бы ни была причина вашего появления в Блэкхите, я всегда буду благодарен вам за то, что вы… пробудили его к жизни.

Он опустил глаза и посмотрел на свои руки. Эйприл проследила за его взглядом. Ее всегда привлекали мужские руки, а руки Райли приводили ее в волнение.

— Поэтому я бы хотел сделать вам предложение. За ваше чудодейственное влияние на моего отца я хочу предложить вам в знак признательности десять тысяч фунтов.

У Эйприл расширились глаза.

— А в обмен вы покинете Блэкхит и навсегда забудете об этом визите.

Эйприл едва не задохнулась. Десять тысяч фунтов! Это та самая сумма, на которую она рассчитывала, когда предприняла поездку сюда. Десять тысяч — это больше, чем она заработала бы, проживи хоть десять жизней. Они с Дженни смогли бы жить скромно, но вполне обеспеченно, им не пришлось бы вообще работать. Он предлагает ей то, к чему она стремилась. И еще она обретает независимость.

— Я льщу себя надеждой, что вы не сочтете мое предложение неприемлемым, — закончил Райли.

Но почему-то это предложение не обрадовало Эйприл, сделай он его, как только она приехала, то, возможно, он и получил бы ее согласие… А сейчас все изменилось.

— Милорд, это чрезвычайно щедрое предложение, особенно учитывая то, что три дня назад вы были готовы арестовать меня. Могу я спросить, что же подвигло вас я на этот шаг?

Райли ожидал услышать искреннее и радостное «да», вообще-то он устроил Эйприл проверку — он был уверен, что ей нужны исключительно деньги, и поэтому хотел, чтобы она обнаружила свои подлинные намерения, но теперь, когда она познакомилась с королевой, он не мог ее арестовать — и даже выгнать не мог — без скандала. Откупиться от нее — единственный разумный выход, правда, сейчас все, чего он хотел, так это понять, что ею движет, узнать, что у нее на уме. Он должен проникнуть в ее тайны.

Если бы только эта мысль не вызывала такого прилива жара в паху.

— Отец включил вас в свое завещание. Я же даю вам возможность получить деньги сейчас, а не ждать, пока он умрет, ведь это может произойти не скоро. Но заверяю вас, что я очень скоро уговорю его не делать эту глупость, и тогда он исключит ваше имя из завещания. Если вы примете мое предложение, то считайте, что преуспели в своих ухищрениях.