— Ты разговаривал во сне, Роберт, — объяснила Селеста, продолжая легонько гладить его по лбу.

— Извини, если я разбудил тебя, — сухо бросил он. — Мне, должно быть, что-то приснилось.

Вспомнив его неистовые крики, она прониклась еще большим сочувствием.

— Это был не сон, мой дорогой, а кошмар. Ты даже бредил.

— Я уже видел его раньше… много раз.

Это прозвучало невразумительно.

— Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь мне обо всем?

Селеста забралась на кровать и взяла Роберта за руку. Как ни странно, он не сделал попытки выдернуть руку или отпрянуть, а лишь покорно подвинулся. Селеста свернулась калачиком рядом с Робертом и крепче сжала его ладонь.

Хрипловатым голосом, в котором чувствовалась скрытая мука, молодой человек сказал:

— Во сне я вижу себя самого. Я в Скотткрофте — это наш дом в Луизиане…

Он сделал паузу, стараясь получше припомнить то, что только что видел.

— Я хожу из комнаты в комнату, но там все так изменилось, что я ничего не узнаю. Будто бы ищу что-то, но что именно, и сам не понимаю. Потом я подхожу к входной двери и вижу маму. Она идет к реке. Я зову ее. Она останавливается, оборачивается ко мне, а затем продолжает свой путь…

Он снова умолк, словно был не в силах закончить рассказ. Селеста стиснула его руку и нежно спросила:

— И что же было потом, Роберт?

Помедлив, он снова заговорил:

— Я кричу ей: «Мама, подожди!» — и бегу следом.

Он взглянул на Селесту, и она увидела, что его лицо искажено подлинной мукой.

— Но как бы быстро я ни бежал, мне никак не удается хотя бы приблизиться к ней. Наоборот, она уходит все дальше и дальше, а я продолжаю кричать ей вслед: «Мама, мамочка, остановись! Подожди меня!..»

Тут глаза Роберта увлажнились, а голос упал до шепота: — Но она никогда не останавливается…

У Селесты заныло сердце, так ей было жаль Роберта. Поцеловав его руку, она прижала ее к своей щеке. Ей хотелось обнять его и баюкать, как ребенка. Надо было что-то сказать, но нужные слова не шли ей на ум, и Селеста продолжала гладить и покрывать поцелуями лицо Роберта.

Внезапно он отпрянул и резко сказал:

— Прекрати!

Селеста тут же отодвинулась, удивленная такой переменой. Ей показалось, что эти слова были вызваны не гневом, а испугом. Заглянув в глаза Роберта, она поняла, что не ошиблась. Он действительно боялся — боялся ее. Вдохновленная женской интуицией, Селеста начала догадываться, что стоит за этим страхом. Очень медленно она сняла с себя платье.

Взгляду Роберта предстала ее обнаженная грудь. Заметив, как он жадно облизнул пересохшие губы, Селеста соблазнительно улыбнулась. Наклонившись над ним так, что острые соски оказались прижатыми к его голой груди, она обвела языком его рот.

Погладив пальцами грудь и живот Роберта, Селеста перевела руку ниже и смело обнажила его мускулистые бедра. Хотя чувствовалось, что молодой человек весь дрожит от напряжения, он не сделал даже малейшей попытки остановить ее.

Пальцы Селесты быстро скользнули еще ниже и коснулись восставшей плоти. У него перехватило дыхание, а Селеста тем временем наклонилась и провела языком по теплому пульсирующему органу.

К ужасу Роберта, оргазм наступил мгновенно, словно он был не взрослым мужчиной, а мальчишкой-школьником, и сперма попала Селесте в рот. Уверенность в том, что она обладает неограниченной властью над этим человеком, разожгла в ней страсть. Когда другие мужчины требовали от нее такого способа любви, Селесте было только противно. Роберт же, напротив, ни о чем ее не просил, однако единственное, чего ей хотелось, это доставить ему наслаждение.

Нагнувшись и проведя языком по обнаженной груди Роберта, Селеста почувствовала, как колотится его сердце. А когда она остановилась и куснула напряженный сосок, его тело мгновенно ответило на эту ласку. Она радостно улыбнулась. Теперь ей захотелось удовлетворить собственное желание. Она раздвинула бедра и села на Роберта сверху. Он словно сошел с ума — слишком долго его мужская сила находилась в неестественно подавленном состоянии. Издав дикий крик, Роберт накинулся на соблазнительную грудь любовницы. Его губы жадно сосали напряженные соски.

Селеста откинула голову. Все ее тело сотрясалось от приливов страсти. Пальцы вонзились в густую шевелюру Роберта, и она еще теснее прижалась к нему.

Внезапно он остановился и поднял голову. Нет, слишком долго его страсть и мужская сила находились под спудом, сейчас он, наконец, возьмет свое. Ему предстоит кончить то, что начала Селеста. Роберт перекатился на бок, привстал и подмял под себя Селесту. Его язык властно хозяйничал в ее рту, и она только сладко стонала от удовольствия, которое дарил ей этот бесстыдный язык. Роберт покрыл неистовыми поцелуями лицо и губы Селесты, а затем набросился на ее обнаженную грудь. Обхватив одну, он поднес ко рту тугой сосок.

Обуреваемая изысканной мукой эротического восторга, Селеста извивалась под Робертом, а ее крики вскоре перешли в прерывистые вздохи — это его длинные пальцы проникли в самую сокровенную глубину ее женского естества.

— Роберт, о Боже, Роберт… — простонала девушка, чувствуя, как разожженное им пламя горячит ей кровь.

Все ее тело сотрясалось под действием все новых приливов страсти. Издав дикий крик, в котором смешались предвкушение победы и какое-то животное удовольствие, Роберт проник в ее лоно и тут же почувствовал, как она крепко сжала его плоть. Ритм его движений стал учащаться. Подняв голову, он снова жадно овладел ее ртом. Селеста обхватила руками его шею и прижалась к нему так тесно, что их тела, достигнув наивысшей точки наслаждения, словно слились воедино. Роберт навалился на нее всей тяжестью, и какое-то время они в изнеможении лежали, не в силах двигаться, а их прерывистое дыхание было единственным звуком, раздававшимся в комнате. Наконец он поднял голову, и взгляд его темных глаз слился с ее огромными зелеными очами. Казалось, он сам не верит тому, что только что произошло.

— Я сделал тебе больно?

Она покачала головой. Он перекатился на спину и вытянулся рядом с ней.

— Извини, Селеста.

Сердце у нее в груди готово было разорваться от нахлынувших чувств, однако слова прозвучали почти обыденно:

— Я виновата не меньше тебя.

Казалось бы, акт любви должен был дать Роберту то эмоциональное освобождение, в котором он так отчаянно нуждался, но вместо этого он понял лишь одно — свою полную мужскую несостоятельность.

— Тебе не в чем себя винить. Это я не имел права обращаться с тобой так. Мне нужно было доказать кое-что самому себе… и мне это удалось.

Такое признание показалось Селесте весьма необычным. Как правило, мужчины пользовались ею как хотели, вовсе не считаясь с ее желаниями. Она приподнялась на локте и наклонилась над Робертом, при этом длинные пряди ее волос ласкали его обнаженную грудь подобно шелковистым нитям.

— Роберт, мужские страсти мне хорошо известны. Мне не надо было возбуждать тебя.

«Господи помилуй, да она же еще меня успокаивает!» — подумал он сердито. В его глазах сверкнул гнев.

— Ну почему ты все твердишь, что виновата сама? Это я вел себя как животное. Я ведь не любви с тобой предавался, а почти изнасиловал тебя.

— Ни один мужчина не предавался со мной любви, Роберт, в том смысле, который ты вкладываешь в это понятие, — мягко напомнила она ему.

От этого жуткого признания у него перехватило дыхание. Поймав отрешенный взгляд Селесты, он с грустью подумал: «Так молода, а уже старуха…» На какое-то мгновение собственные горести, терзавшие Роберта на протяжении долгих месяцев, были им забыты, и он проникся истинным сочувствием к этой девушке.

— Сколько тебе лет, Селеста?

Обрадовавшись тому, что он проявил к ней какой-то интерес, она просто ответила:

— Через два месяца будет восемнадцать.

«Интересно, — подумал Роберт, — давно ли она зависит от прихотей мерзавцев вроде Сэма Брейзера? Впрочем, разве сам я намного лучше?..»

— А сколько у тебя было мужчин, Селеста?

— Много, мой дорогой, — откровенно ответила она.

— Ну что же, теперь ты можешь добавить к своей коллекции и меня, однорукого недотепу. — Выражение его лица стало угрюмым. — Давай спать, Селеста.

Она послушно встала, намереваясь вернуться на свое ложе, но Роберт остановил ее:

— Можешь остаться здесь. Какой теперь смысл мучиться на полу?

Селеста легла рядом с Робертом. Он обвил рукой ее плечи и привлек к себе.

— Ну, разве мы не чудная парочка, а? — спросил он с горькой иронией.

Селеста, не обратив внимания на его сарказм, улыбнулась и теснее прижалась к нему. Ей было хорошо и покойно.

Глава 19

Через месяц после отъезда из Сент-Луиса Энджелин и Руарк прибыли в английский порт Ливерпуль. Морское путешествие по Атлантике заняло всего две недели — рекордно короткий срок для тех времен, — но Энджелин не смогла им насладиться, так как все время чувствовала себя плохо из-за холодного ветра и качки.

Вконец изможденная и осунувшаяся, она с облегчением покинула борт парохода. Теперь ее мучило лишь одно — возвращаться придется тем же путем. Эта мысль не давала ей покоя и слегка омрачала ту радость, которую она испытала, ступив на твердую землю.

Сидя в карете, Энджелин ждала, пока погрузят их багаж. Операцией руководил Руарк. Вскоре тошнота и дурное ее настроение миновали, и к тому времени, как Руарк присоединился к ней, она была уже в состоянии выдавить из себя улыбку.

В течение двух недель Энджелин приходилось довольствоваться скучными морскими пейзажами, так что поездка по живописной английской земле внесла в ее жизнь приятное разнообразие. Когда же карета остановилась у небольшого элегантного особняка, принадлежащего Руарку, Энджелин и вовсе повеселела.

В последующие дни длительные прогулки по цветущим лугам принесли спасительное отдохновение от тесной, постоянно качающейся палубы парохода и понемногу вытеснили из головы Энджелин невеселые мысли об обратной дороге. Она снова почувствовала себя хорошо — перемена, не укрывшаяся от проницательного взгляда Руарка. Однажды, когда они вдвоем гуляли по саду, Руарк обратился к ней с неожиданным предложением: