Эйна Ли - Очаровательная незнакомка

— Я имела в виду вовсе не Хокса, а войну вообще. Последний выстрел еще не прозвучал, не так ли, Руарк?

Произнеся эти слова, Энджелин начала дремать. Ти Джей мрачно кивнул.

— А ведь она права, — сказал он и направился к двери.

Руарк встал и пошел проводить друга.

— Не уходи, Руарк, — пробормотала Энджелин, перед тем как окончательно погрузиться в сон.

Выйдя из комнаты, Ти Джей плотно закрыл за собой дверь.

— Энджелин пережила такое потрясение, что вам не стоит сейчас перебираться в другой номер. А поскольку у вас теперь нет двери, а тем более надежного замка, мне кажется, будет лучше, если ты проведешь ночь вместе с Энджелин, а я устроюсь где-нибудь в гостиной. Ну, хотя бы на этом диване…

— В этом нет никакой необходимости, Ти Джей. Я могу нанять на ночь охранника.

— Мне так или иначе стоило бы остаться здесь — на тот случай, если Энджелин станет хуже. У нее может начаться лихорадка или, не дай Бог, кровотечение.

Руарк нахмурился:

— Ты считаешь, что она все еще в опасности?

— Энджелин выказала удивительную стойкость и физическую, и моральную. Будем надеяться, что она не скрывает жестокую боль! Впрочем, я этого не думаю. Энджелин Хантер — замечательно храбрая и сильная духом женщина!

Руарк хлопнул товарища по плечу:

— Истинная дочь Конфедерации! Ты это хотел сказать?

Ти Джей серьезно кивнул:

— Вот именно — истинная дочь Конфедерации!..

Ночью, когда Руарк осторожно лег в постель и прижал к себе Энджелин, он услышал, как она всхлипнула во сне.

— Больше этот ублюдок не причинит тебе боли, моя Энджел, — прошептал он, нежно целуя ее в лоб. — И вообще, я никому никогда не позволю обидеть тебя!..

Через четыре дня бдительный доктор, наконец, разрешил Энджелин отправиться в дорогу. Они приехали на вокзал, и, пока Руарк наблюдал за погрузкой багажа, Энджелин решила попрощаться с Ти Джеем. Через несколько минут она войдет в вагон, а человек, чье постоянное присутствие служило ей подлинной опорой в том нелегком испытании, которое выпало на ее долю, останется здесь. Как это грустно!

— Увидимся ли мы еще когда-нибудь? — спросила она, и слезы блеснули у нее на глазах.

— Ну конечно! — беззаботно ответил Ти Джей, пытаясь под маской веселья скрыть обуревавшие его чувства.

— Как бы мне хотелось, Ти Джей, сделать для вас хоть что-нибудь в благодарность за то добро, которое я от вас получила!

Он улыбнулся и стиснул руку Энджелин в своих ладонях.

— Хочу вам кое в чем признаться, моя дорогая. Я решил стать врачом потому, что слышал — пациентки всегда влюбляются в своих докторов! — В его темных глазах мелькнула грусть. — Но со мной такого почему-то еще ни разу не случалось…

— Это потому, что у вас в пациентках, наверное, были какие-то безмозглые дурочки, доктор Грэм!

Ти Джей поцеловал Энджелин в щеку и на мгновение пристально заглянул ей в глаза.

— Обещайте выполнить одну мою просьбу, ангелочек, — не бросайте Руарка. Он вас по-настоящему любит, просто он слишком твердолобый, и до него не сразу все доходит…

Он снова поцеловал ее и заторопился к выходу. В окно вагона Энджелин было видно, как друзья обменялись крепким рукопожатием. Она отвела взор от этой трогательной сцены и в последний раз бросила взгляд на видневшуюся вдалеке панораму Нью-Йорка. В этот момент молодой женщине припомнилась старая поговорка, которую любила повторять ее мать: «Нет худа без добра». Да, поездка в Нью-Йорк окончилась для Энджелин подлинным кошмаром, но зато она нашла здесь то, чего у нее еще никогда в жизни не было, — настоящего друга. Ти Джей Грэм всегда придет ей на помощь, что бы ни случилось. В этом Энджелин не сомневалась…

Снег, лишь слегка припорошивший нью-йоркские улицы, намел настоящие сугробы в Аппалачах. Поезд с большим трудом прокладывал себе путь через занесенные снегом долины Пенсильвании и Западной Виргинии, и за время следования многим пассажирам, в том числе Руарку, не раз приходилось вылезать из вагонов и расчищать колею. Эти вынужденные остановки и несколько пересадок, которые пришлось сделать по пути Энджелин и Руарку, привели к тому, что в Сент-Луис они попали лишь в самый канун Рождества.

При виде стоявшей в вестибюле огромной ели, с подножия до макушки украшенной свечами, конфетами, атласными лентами и ярко раскрашенными сосновыми шишками, Энджелин сразу же погрузилась в атмосферу праздника. Сара, которая вышла поздороваться с ними, обняла и расцеловала обоих, а когда Руарк стиснул ее в своих медвежьих объятиях и оторвал от пола, пожилая леди негодующе воскликнула:

— Сейчас же отпусти меня, негодник! — хотя неизвестно, чего в этом возгласе было больше — возмущения или радости.

Поправив платье и прическу, Сара величественно опустилась на стул.

— Ну и заставили же вы меня поволноваться! — призналась она, сверкая синими глазами. — Я уже опасалась, что вы не успеете вернуться домой к Рождеству!..

— Нэнни, любовь моя, даже если бы мне пришлось продираться через двухметровые снежные заносы, да еще нести Энджелин на закорках, я все равно вернулся бы домой, чтобы встретить с тобой Рождество!

Старая леди пренебрежительным жестом отмахнулась от этой гиперболы:

— Главное, что вы оба здесь, живые и здоровые!

Энджелин и Руарк обменялись понимающим взглядом. Ее начинавшие уже желтеть синяки скрывал основательный слой пудры, его — несколько отросшая щетина. Таким образом, молодые люди от души надеялись скрыть от родных то, что с ними случилось.

Однако они не учли вездесущую прессу. Спустя какое-то время в комнату, где сидела вся компания, ворвался Генри, явно чем-то встревоженный. Он размахивал газетой, в которой со всеми подробностями была описана попытка покушения на Энджелин и то, как бесстрашно Руарк кинулся преследовать врага.

Сара и Генри в сильном смятении выслушали рассказ Руарка. Молодой человек предпочел опустить некоторые нежелательные подробности, чтобы излишне не волновать родственников.

Наступил вечер, и на елке зажгли свечи. Кухарка внесла огромную чашу, в которую был налит горячий пунш с пряностями. Руарк раздал слугам и конюхам подарки, которые они с Энджелин купили в Нью-Йорке, присовокупив к каждому конверт с весьма внушительной суммой денег. После того как были провозглашены здравицы в честь всех домочадцев, слуги отправились праздновать Рождество к своим семьям — все, кроме Майры.

Мысли этой славной женщины, которая, как обычно, прислуживала за столом, в этот день витали далеко — она уже предвкушала, как завтра появится в церкви в шляпке, сшитой по последней парижской моде и, что самое трогательное, «купленной специально для нее в Нью-Йорке».

Сара время от времени любовно поглаживала брошь с камеей, приколотую к ее нарядному платью, а Генри торжественно восседал за столом в новом красном жилете. А уж когда по настоянию Сары он водрузил на голову еще и элегантный складной цилиндр — подарок старой дамы, — то тут его гордости просто не было предела. Выпрямившись, он с победоносным видом обводил глазами всех сидящих за столом и иногда украдкой бросал самодовольный взгляд в зеркало, любуясь собой. Энджелин пришлись очень по душе подарки, преподнесенные Сарой, — изумительные белые бальные перчатки, украшенные крошечными жемчужинами, а также шерстяная шаль, любовно вышитая руками преданной Майры.

В разгар веселья за окном послышалось пение — это бродячие музыканты пришли славить Христа. Руарк тут же пригласил всех зайти в дом, и вскоре комнаты наполнились смехом, шутками и радостными возгласами. Пунш пошел по кругу, а когда все отдали должное и ему, и рождественскому пирогу с ромом, Энджелин села за фортепьяно, а Руарк спел приятным баритоном — к немалому удовольствию присутствующих.

В воздухе витал восхитительный аромат корицы и гвоздики, смешанный с запахом хвои и горящего воска. Улыбающиеся Сара и Генри сидели у камина и слушали рождественские песни, которым аккомпанировало уютное потрескивание поленьев. Наконец певцы, напутствуемые добрыми пожеланиями, отправились в следующий дом, а Энджелин начала убирать со стола чашки и тарелки.

— Ну нет, моя дорогая леди, — твердо запротестовал Руарк, забирая у Энджелин груду посуды. — Сегодня у тебя и так было слишком много дел и развлечений.

Он силой усадил ее на место и сам вместе с Майрой стал убирать со стола. Когда с делами было покончено, Энджелин, взяв из вазы два яблока, направилась в холл. Увидев, что она надевает плащ, Руарк удержал ее за локоть.

— Куда ты? — спросил он.

— Я подумала, что мне следует поздороваться с Храбрым Королем, — ответила Энджелин, опуская яблоки в карман.

— Но до конюшни далеко, Энджел, а ты и так сегодня устала.

— Руарк, я чувствую себя прекрасно, и мне действительно хочется повидать Короля, — с жаром возразила она.

— Ну что же, если ты твердо намерена идти, я пойду с тобой.

Он застегнул на все пуговицы плащ на Энджелин, водрузил ей на голову меховую шляпу и подал теплую муфту. Молодая женщина с удивлением наблюдала за всеми этими приготовлениями, а потом возмущенно спросила:

— Ты соображаешь, что ты делаешь?

— Конечно! Я хочу удостовериться, что ты достаточно тепло одета.

— Неужели? А мне казалось, что я уже взрослая и в состоянии сама о себе позаботиться. С момента происшествия в Нью-Йорке ты обращаешься со мной как с ребенком!

Однако такая заботливость на самом деле доставила Энджелин большое удовольствие. Улыбнувшись Руарку, она выхватила у него из рук муфту и вышла из дома.

Руарк тоже взял пальто, второпях накинул его и поспешил вслед за ней. Ни он, ни она не заметили странного человека, который стоял в тени деревьев недалеко от подъездной аллеи. На сутулых плечах незнакомца висело потертое пальтецо, которое ни в коей мере не спасало своего владельца от холода. Правой рукой мужчина пытался поплотнее запахнуть полы своей утлой одежонки. Пустой левый рукав был приколот к пальто.