Джорджетт Хейер - Очаровательная авантюристка

– Значит, я буду вместо дуэньи? – с усмешкой спросила Дебора. – А можно узнать, куда я денусь, когда мы доедем до места?

– Я сам провожу тебя обратно в Лондон, – обещал лорд Мейблторп. – Я все обдумал. Как только мы обвенчаемся, я оставлю Фебу на попечение тетки и вернусь в Лондон, чтобы сообщить о произошедшем ее родителям и своей матери. Только когда они будут готовы оказать моей жене достойный прием, я привезу Фебу в Лондон. А потом мы, наверно, поедем в наше родовое поместье.

– Я вижу, ты все предусмотрел, – с искренним восхищением сказала Дебора. – Я только не пойму, зачем мне ехать с вами.

Но Феба схватила ее за руку и умоляла не бросать ее. А лорд Мейблторп укоризненно спросил, неужели она не понимает, что ее присутствие необходимо, чтобы никто не подумал, что они с Фебой сбежали в Гретну-Грин. Леди Беллингем, надеясь, что это приключение вышибет у Деборы из головы мысли о закладной и долговых расписках, выразила мнение, что ей обязательно надо ехать. Дебора смирилась и обещала, что они с Фебой будут готовы выехать через час. Лорд Мейблторп ушел заказывать карету и договариваться с матерью. Через час, сказал он, карета будет ждать их у порога. Дебора и Феба тут же уедут, а он вскоре догонит их верхом.

В спешке Дебора только успела нацарапать мистеру Равенскару торопливую записку, в которой писала, что получила его любезное послание и, вернувшись из поездки за город, хотела бы с ним встретиться и еще раз обсудить этот вопрос. Она добавила, что надеется вернуться в Лондон через несколько дней, и отдала письмо Сайласу с просьбой немедленно отнести его по адресу.

Феба провела оставшийся до отъезда час, замирая от ужаса и ежеминутно ожидая появления своих разгневанных родителей, но ничего такого не случилось. Карета появилась в назначенное время; леди Беллингем попрощалась с отъезжающими и заявила, что преспокойно справится с дюжиной таких, как Августа Лакстон. Феба с Деборой заняли места, возница щелкнул кнутом, экипаж затарахтел по булыжнику, и мисс Лакстон наконец вздохнула свободно.

Леди Лакстон не обрушилась с визитом на леди Беллингем, но вскоре после отъезда кареты последней принесли визитную карточку лорда Лакстона.

Леди Беллингем приняла его в желтой зале и с первого взгляда поняла, что ее посетитель чувствует себя не в своей тарелке. И в самом деле, лорд Лакстон считал, что сэр Файли не мог видеть Фебу в окне дома леди Беллингем, и очень не хотел к ней ехать. Он был уверен, что Феба незнакома с леди Беллингем, и, когда хозяйка дома, услышав его вопрос, изобразила полнейшее изумление, он не был удивлен и только с раздражением подумал о жене, пославшей его с таким идиотским поручением. Леди Беллингем сказала, что по ее наблюдениям сэр Файли последнее время злоупотребляет спиртным. По-видимому, он увидел у них в окне подругу ее племянницы, мисс Смит, которая действительно некоторое время гостила у них в доме, что могут подтвердить слуги, если лорду Лакстону угодно их допросить. Леди Беллингем сказала это с саркастической интонацией, которая окончательно смутила лорда Лакстона. Он ответил, что не собирается допрашивать слуг и уверен, что произошла ошибка. Затем леди Беллингем с наслаждением принялась задавать ему каверзные вопросы относительно исчезновения его дочери, так что лорд Лакстон уж не знал, как унести ноги. Но прежде чем его отпустить, леди Беллингем осведомилась о здоровье его супруги и ядовито спросила, по-прежнему ли она так же удачлива в карточной игре. Поскольку лорд Лакстонотлично знал, по какой причине его жена перестала получать приглашения на карточные вечера леди Беллингем, он, можно сказать, в смятении бежал с поля боя. Пусть себе Августа делает что хочет, решил он, по он больше не позволит гонять себя в роли ищейки. Сам он считал, что его дочь укрывается у тетки в Уэльсе, что тоже было очень неудобно, поскольку ему, видимо, придется за ней туда ехать. Перспектива встречи с сестрой, у которой был характер как кремень и язык как бритва, ему тоже совсем не улыбалась.

Примерно в полдень к леди Беллингем явился еще один визитер – Люций Кеннет. Он пришел ей сказать, что занят вечером и не сможет, как обычно, держать банк в фаро. Известие об отъезде в Уэльс Деборы, Фебы и лорда Мейблторпа его сначала позабавило, но потом он вдруг рассердился – насколько способен рассердиться человек его покладистого нрава.

– Значит, она решила устроить брак между сосунком и лакстонской девчонкой? Когда Равенскар об этом узнает, ваша игра будет проиграна, сударыня.

– Да, я и забыла тебе сказать! – воскликнула леди Беллингем. – Равенскар вернул ей закладную и долговые расписки! Вот уж не ожидала от него такой уступчивости.

Кеннет задумался:

– Вот как обстоят дела? Видно, наш друг влюбился-таки в Дебору, хотя она этого и не признает.

Леди Беллингем вздохнула:

– Признаюсь, я подумала то же самое. Но Деборе об этом говорить бесполезно, Люций. Она так ненавидит Равенскара, что ее не переубедишь.

– А мне кажется, что она и сама в него влюблена.

– Нет-нет, ничего подобного! Она его терпеть не может. За это уж я ручаюсь. И во всяком случае, не такой он человек, чтобы жениться на ней. Если у него и есть что на уме, то уж, конечно, не брак.

С этим Кеннет согласился и некоторое время сидел за столом, хмуро подкидывая кости. Затем он напрямик спросил леди Беллингем:

– В каком состоянии ваши финансовые дела, сударыня?

Она содрогнулась:

– Ох, не спрашивай! Конечно, я рада, что Равенскар вернул мне закладную и долговые расписки, но, когда я вспоминаю про двадцать тысяч фунтов, что он предлагал Деборе, мне хочется плакать.

– Вот и я то же самое думаю. Равенскар – это курочка, которая несет золотые яички, сударыня, и было бы жаль упустить его, не заполучив хотя бы одного яичка.

– Мне не нравятся твои вульгарные выражения, Люций, – с достоинством сказала леди Беллингем, – хотя в общем-то я с тобой согласна. Но Деборе самолюбие не позволит взять у кого-нибудь хоть копейку, так что перестань и думать про эти двадцать тысяч.

Люций ухмыльнулся:

– А вы, сударыня, перестали?

– Не так-то просто перестать думать о такой сумме! Но сейчас я уже вспоминаю о ней не больше двух-трех раз за день.

– Если бы я мог заполучить такую сумму, я не забыл бы старых друзей, – заметил Кеннет, подкидывая кости.

– Надеюсь, что так, – благодарно отозвалась леди Беллингем. – А если бы у меня завелись такие деньги, я пе забыла бы тебя. Но Дебора не намерена даже прикасаться к деньгам Равенскара, так что ничего нам не остается, как выкинуть это дело из головы.

– Жаль, очень она меня огорчила, – сказал Кеннет. – Пожалуй, я сам вступлю в эту игру.

– Не знаю, что ты можешь сделать. Как только он узнает, что Мейблторп женился на Фебе Лакстон, ему незачем будет давать нам деньги.

– Посмотрим, – сказал Кеннет, вставая и пряча кости в карман. – В конце концов, Мейблторп – не единственное наше оружие. Что ж, позвольте откланяться, сударыня.

И он ушел, несколько озадачив леди Беллингем, но в общем не произведя на нее особого впечатления своими таинственными намеками.

Тем временем Равенскар получил торопливое послание Деборы и прочел его с ухмылкой на губах. Из письма с очевидностью вытекало, что он ее несказанно удивил – чего, собственно, и добивался. Ясно было также, что он поверг ее в замешательство. Равенскар даже заподозрил, что эту поездку она выдумала, чтобы дать себе время опомниться и обдумать дальнейшие действия. Интересно, каковы они будут? Поскольку к этому времени Равенскар составил себе довольно четкое представление о характере Деборы, он ничуть не удивился бы, если бы она незамедлительно швырнула расписки ему в физиономию.

Равенскар сложил записку и спрятал ее в письменный стол. Бурные события последней недели отвлекли его внимание от Арабеллы, но он заметил в поведении сей юной особы некую благостность, опыт которой научил его опасаться. Решив уделить немного времени своей сводной сестре, он отправил к ней слугу спросить: не хочет ли она покататься с ним в парке?

Вскоре Арабелла, одетая для улицы, спустилась в библиотеку и посмотрела на брата с некоторым сомнением.

– С чего это тебе вдруг вздумалось везти меня кататься? – спросила она.

– А почему бы мне не съездить с тобой в парк? – отозвался Равенскар, поднимая глаза от письма.

– Не знаю, – осторожно ответила Арабелла. – Каждый раз, когда тетя Селина приглашает меня кататься в своем душном ландо, это означает, что она собирается прочитать мне мораль.

Равенскар засмеялся:

– Ну когда же я читал тебе мораль, Арабелла?

– Никогда, но кто знает: вдруг вздумаешь, – с улыбкой ответила она.

– Во всяком случае, не сегодня. Ну что, едешь со мной или нет?

– Вообще-то я собиралась погулять в парке с горничной, но если ты меня приглашаешь, то поеду.

В глазах Равенскара мелькнула сардоническая искра.

– А, – понимающе протянул он, – свидание, да?

– Откуда ты взял? – беззаботно рассмеялась она.

– Ох, врешь, Арабелла, – добродушно погрозил ей пальцем Равенскар.

В ответ на это Арабелла польщенно хихикнула.

Им подали высокий фаэтон, в который была запряжена красивая гнедая пара. Арабелла пришла в восторг, узнав, что поедет в этой спортивной коляске, и тут же вскарабкалась в нее, умоляя Равенскара не медлить, потому что, если ее мать выглянет из окна, она тут же запретит ей ехать в таком неустойчивом экипаже. Равенскар, ничуть не задетый этим клеветническим утверждением, тронул лошадей. Как только они въехали в ворота Гайд-парка, мисс Равенскар потребовала, чтобы он доверил ей вожжи. Поскольку Равенскар сам научил ее править лошадьми, он без возражений выполнил ее просьбу. Теперь, когда между ними установилось полное согласие, он решил, что может рискнуть задать ей вопрос: правда ли, что она твердо решила выйти замуж за мистера Грентема из 14-го пехотного полка?